частный интерес. Очень большой такой.
Хорошее выражение у кого-то. Хочу видеть, кто еще не начал поспешно готовить почву на будущее. Справочку ему принеси. Дьконов Николай Валерьевич. Работает в посольстве в Берлине. Васин Александр Николаевич. Десять лет службы ПГУ в Германии. Легко сказать, накопай чего на действующих разведчиков, но ведь четкие данные для начала выдает с подробностями. Свиридов этого знать не может и делать не станет. Еще есть кто-то.
И то, душевные времена настали. Летит Еременко в Лондон, дружески беседует с полковником разведки и тот вдруг без всякой ведомости начинает получать зарплату в частной фирме, зарегистрированной в Англии. Замечательные патриоты. Раньше советские разведчики занимались шпионажем, регистрируя бизнес, теперь сначала организовывают фирму, а уже потом, в свободное время шпионят. Наши лучшие проверенные кадры! А ведь это то, что я знаю без всяких сомнений. Как бы не верхушка айсберга. Вот нафига он мотается регулярно на Кавказ? С генералами пить? Ага. Три раза. Что у них можно взять кроме лампасов. Да тоже оружие. Интересно, кто все-таки кто на кого работает КГБ на хитрожопого Еременко или он бегает по их указаниям? А может он сам при звании и в лампасах?
Аксютин невольно хохотнул. Волков посмотрел с недоумением, но, сообразив, что это не по его поводу, спрашивать не стал.
Нет, не настолько я деградировал профессионально. Нет у него школы с матерыми учителями за спиной. На ходу опыт приобретает. Голова работает, дай Бог каждому, а рисковать не любит. По грани ходит, но редко пересекает и очень осторожно, старательно страхуясь и ничего лично не подписывая. Есть там вербовка или нет, но Андрей играет в собственную игру. На просьбы может и откликается, но вот с рук не кушает. Скорее у него все эти звездатые с ладони кормятся. Есть откуда. Реальные миллионы в зеленых на одних компьютерах, а еще и наликом прибегает от всех этих кооператоров.
Короче, пустые размышления оставляем в стороне, переходим к практическим делам. Прокурор никуда не денется. Следить надо за поведением сыночка. Это ведь не подстава и даже не подкинутый в карман пакетик. Реальное дело по продаже наркоты. Вот и будем выходить с наименьшими потерями. По бартеру. Я ему сыночка, он мне Мусу. В 'прожекторе перестройки' давно мечтают о красивом сюжете. И платить не надо, сами отдадутся, лишь бы заполучить. Тут уже не только отсидкой сына пахнет, но и слетанием с кресла с отставкой. Никакого торга не будет. Проглотит и сам дело развалит.
— Слушай, — вспомнил он, — а что там за история с трубопроводом?
— А, это очень занимательная и совершенно не подходящая к уровню Мусы деятельность. Зря ему шьют. Нашли врезку в трубопровод. Очень солидно сработано. Почти триста метров нелегальной трубы на глубине сантиметров тридцать до ангара в лесочке рядышком. Баржи приходят по реке, потом перекачивают. Никакой утечки-протечки. Профи работали. Ну, это просто. Трубы со склада за три бутылки, сварщики еще за бутылку. Крановщику слегка больше.
Дорога до ангара асфальтированная и с указателем. Каждый день заправлялись несколько цистерн и уходили в другие области. Машины тоже не наши, арендованные. Несколько месяцев с гарантией доили солярку. Все оформлено на какого-то бомжа. Работники были уверены, что все официально. Накладные выписывались, — он хохотнул, — а начальство никто в глаза не видел. Никаких концов.
А вот это уже напоминает идейное руководство Еременко, подумал Аксютин. Чисто его схема. Не просто хапнуть и бежать под завывание милицейских сирен, а спокойно сосать долго и красиво. Каждый знает исключительно свой кусок, общей картины не видит и от кого команда поступает, понятия не имеет. Очередной глухарь.
— Тогда почему Муса?
— Его люди охраняли. Ну да это ничего не значит. Они тоже очень удивлены. На работу устроились официально в кооператив 'Факел'. Волков опять засмеялся. — Не в воду, так в огонь. Концы горят. Все сплошь невинные ягнята, а соляра несколько месяцев утекала. По нынешним временам очень большие деньги. Хоть с колес продавай. У нас еще может и разобрались бы, так цистерны шли в другую область и водители никогда два раза не ехали. Всегда новый, и заранее ничего не объясняли. А документация, что интересно, на месте отсутствует.
Поздним вечером, после бесконечных разговоров и согласований, Аксютина привезли на квартиру. Были у РОСТЕХа такие места и в Москве, и здесь, специально для ответственных работников. Не в гостинице, но с неплохим комфортом. Не всегда стоило светиться открыто. У него в Москве соседка регулярно заходила и стряпала. Ей лишний заработок, а ему удобно. Сколько можно всухомятку питаться?
Слишком долго жил один. Жене очень быстро надоел ненормированный рабочий день и невозможность нормальной семейной жизни. Какое-то время они существовали рядом, не пересекаясь. Вечно он отсутствовал в самый необходимый момент, не вспоминая даже про самый важный для любой женщины день. Да и зарплата была не ах. Не в ОБХСС трудился. Так что супружеская жизнь неожиданно оборвалась, когда она обнаружила более понимающего и обеспеченного мужчину. Аксютин принял перемены без особого надрыва, чем, кажется, ее всерьез обидел. Хорошо еще детей не было. С тех пор так и жил уже больше десяти лет, холостяком. Денег в последнее время стало намного больше. В сравнении с предыдущими годами их было столько, что и не понять, куда девать, а времени еще меньше. Знакомиться с женщинами решительно некогда.
Стол был заранее заставлен многочисленными красиво оформленными блюдами, не хуже любого ресторана. Алкоголь тоже присутствовал, но ему не хотелось. С утра не жравши, перекусил в самолете одним несчастным бутербродиком и целый день мотался. Все некогда было. Так и развести может.
Он торопливо поел, убрал тарелки в раковину, зевнул и направился в спальню, так и не выпуская из рук портфель. Не то чтобы чего-то боялся — привычка.
Утром он проснулся от посторонних звуков. В комнате что-то звякало, по звуку напоминая тарелки. Он сполз с кровати и проследовал в ванну. Умыться, побриться. Без этого Аксютин себя не мог чувствовать нормально. Потрепанная одежка или стоптанные ботинки его не волновали, он так и продолжал ходить на работу в привычном, но внутри он должен быть чистым. Да и для здоровья полезно.
В салоне у стола уже заново сервированного легкими закусками сидел Муса и наливал себе в рюмку водку. Вот у него вид был сильно потертый и весь зарос щетиной. Форменный бандитский спортивный костюм нуждался в стирке и глажке.
— Утром выпустили? — спросил Аксютин, присаживаясь.
— Только что, — жуя что-то, сообщил тот. — Представляешь, без завтрака оставили! Вдруг, с вещами на выход. Так что я угощаюсь. Не против?
Аксютин молча накладывал себе в тарелку.
— Ну раз возражений нет, я продолжу, — подбирая с тарелки вчерашние остатки промычал Муса. — Будешь нотации читать и воспитывать? Я готов.
— А стоило бы, — недовольно заметил Аксютин. — Ты ж не мальчик и вроде соображалка имеется. Не из этих, у кого все извилины в кулаки подались. Пора голову задействовать всерьез. Вот с трубопроводом смог?
Муса налил себе еще одну рюмку и промолчал. Не сказал ни да, ни нет. Очень красноречиво. Не его идея была.
— Короче, обычная крыша — это когда платят процентов двадцать прибыли и у хозяина есть только связной телефон. Примитив.
— Ну почему? Еще на прокорм ставим одного-двух человек. Вместо охраны.
— Настоящая крыша, — серьезно пояснил Аксютин, — снимающая до половины прибыли, начинается, когда помощь реальна. Контроль поставок, соблюдение обязательств, помощь в добывании кредитов и возврате долгов.
— Ага, — обрадовано воскликнул Муса. — Так меня!
— Ага, — передразнил Аксютин. — Пора браться за ум. Есть три способа. Плохой, хороший и правильный.
Плохой — это как ты сделал. Просто и грубо, в расчете на страх, без проверки.
Хороший, когда покупают. Пора понять, что убивать следака или публично выеживаться не всегда полезно — это провоцировать его товарищей на резкие меры. Проще пойти к начальству. Оно само дело заберет и послушному отдаст, в дальний угол засунуть. И никаких забот. А запугивание хорошо до
