— Когда-нибудь сама убедишься.
— Итак, продолжай! Карлайл поплыл во Францию…
Эдвард кивнул, возвращаясь к своей истории. Золотистые глаза метнулись к другой картине в богато украшенной раме, самой большой из висящих на стене. Картина была не только самой большой, но и самой пестрой: яркие фигурки в пышных балахонах прижимаются к каким-то столбам и свешиваются с балконов. Мне показалось, что это либо какие-то герои греческой мифологии, либо библейские персонажи.
— Карлайл приплыл во Францию и обошел все европейские университеты. Не зная отдыха, он изучал музыку, точные науки, медицину, пока не понял, что его призвание — спасать человеческие жизни. Другие подобные нам люди, более цивилизованные, чем призраки лондонских трущоб, отыскали его в Италии.
Тонкий палец показал на степенную четверку на самом высоком балконе, снисходительно взирающую на царящий внизу бедлам. Присмотревшись к фигуркам, я с удивлением узнала золотоволосого мужчину.
— Друзья Карлайла вдохновили Солимену[1], и он часто изображал их богами, — Эдвард усмехнулся. — Аро, Марк, Кай — представил он остальных, — ночные ангелы-хранители науки и искусства.
— Что же с ними стало? — вслух поинтересовалась я, с благоговением глядя на фигурки.
— Они по-прежнему в Италии, — пожал плечами Эдвард, — где прожили бесчисленное множество лет. А вот Карлайл долго среди них не задержался, пару десятилетий, не больше. Каждому нужны друзья, тем более такие образованные и утонченные, но они пытались вылечить его от отвращения к тому, что называли «естественным источником силы». Карлайл попытался склонить их на свою сторону… Безрезультатно. Почувствовав себя чужим среди своих, папа решил отправиться в Америку. Представляю, как он был одинок!
Однако и в Новом Свете ему долго не удавалось найти близких по духу. Шли годы, вампиров и оборотней стали считать бабушкиными сказками, и Карлайл понял, что вполне может общаться с людьми не раскрывая своей сущности. Со временем он стал врачом и приобрел обширную практику. Вот только друзей по-прежнему недоставало: сходиться с людьми слишком близко было опасно.
Эпидемия испанки застала отца в Чикаго. Несколько лет он вынашивал одну идею и уже решил действовать. Раз не удалось найти семью, он создаст ее сам. Останавливало лишь то, что Карлайл не до конца представлял, как будет происходить перерождение. Лишать человека жизни, как когда-то поступили с ним, он не желал. Раздираемый внутренними противоречиями, он нашел меня. Как безнадежно больной, я лежал в палате для умирающих. Мои родители скончались на руках Карлайла, поэтому он знал, что я остался сиротой, и решил попробовать.
Голос Эдварда превратился в чуть слышный шепот, а потом и вовсе затих. Невидящий взгляд молодого Каллена блуждал где-то далеко. Интересно, о чем он сейчас думает: о прошлом Карлайла или своем собственном? Спросить я не решилась.
Когда Эдвард повернулся ко мне, его лицо было безмятежно спокойным.
— Остальное ты знаешь, — проговорил он.
— С тех пор ты постоянно жил с Карлайлом?
— Почти. — Эдвард обнял меня за талию и подтолкнул к двери.
Я с тоской оглянулась на картины, не испытывая никакого желания уходить из гостеприимного кабинета.
Пришлось брать инициативу в свои руки.
— Что значит «почти постоянно»? — настырно поинтересовалась я.
Эдвард вздохнул.
— Ну, лет через десять после моего создания — или перерождения, называй, как хочешь, — у меня случился обычный кризис подросткового возраста. Постоянное воздержание, которое проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал и некоторое время жил один.
— Правда? — И снова я была скорее заинтригована, чем испугана.
Эдвард разочарованно покачал головой и повел меня на третий этаж. Находясь под впечатлением рассказа, я едва обращала внимание на обстановку.
— Неужели это тебя не отталкивает?
— Нисколько.
— Почему?
— Ну… у меня тоже были подростковые проблемы.
Он захохотал, на этот раз громко и заразительно.
— Ты хоть понимаешь, какой необычный у тебя характер?
Вопрос прозвучал риторически, и отвечать я не стала. Тем временем мы поднялись в холл третьего этажа, обшитый темной древесиной, и Эдвард смотрел на меня до тех пор, пока я застенчиво не отвела глаза.
— У меня было преимущество. С момента моего перерождения я научился читать мысли живых существ: и людей, и себе подобных. Именно поэтому я не мог оторваться от Карлайла — в нем было столько искренности и убежденности в своей правоте!
Лишь через несколько лет я вернулся к отцу и вновь принял его мировоззрение. Теоретически я не должен был испытывать угрызений совести. Читая мысли своих жертв, я мог отпускать невинных и уничтожать только злых. Однажды я убил черного парня, который преследовал девушку, желая над ней надругаться. Убийство компенсировалось спасением невинности, и мне было не так плохо.
Я содрогнулась, представив себе темный переулок и девушку, убегающую от насильника. И Эдварда на охоте… Такого молодого, прекрасного… и беспощадного. Интересно, та девушка была ему благодарна или только смертельно испугана?
— Однако со временем я разглядел в себе монстра! Цена человеческой жизни слишком высока, и убийству не может быть оправданий! Я вернулся к Карлайлу и Эсми, и они приняли меня с распростертыми объятиями.
— А потом Карлайл привел Розали… — проговорила я.
Эдвард неожиданно рассмеялся.
— Ты думаешь только об одном! Возразить было нечего.
— Моя комната, — объявил он, пропуская меня вперед.
Огромное, во всю стену, окно выходило на юг, комната была просторной и светлой. Значит, вся южная стена дома из какого-то прозрачного материала! Передо мной как на ладони была извивающаяся лесная река, девственный лес, скалистые горы.
Западную стену занимали стеллажи с компакт-дисками. Похоже, их у Эдварда больше, чем в любом магазине. В углу стояла стереоустановка, настолько сложная, что я не решалась к ней прикоснуться — вдруг сломаю. Ни малейшего намека на кровать, только широкая кожаная софа. На полу ковер густого золотистого цвета, а на стенах обивка из тяжелой ткани на тон темнее.
— Хорошая акустика? — предположила я. Эдвард усмехнулся и кивнул, а потом с помощью дистанционного управления включил стереоустановку. Комнату заполнили рваные аккорды джаза, и мне показалось, что я слышу живой звук.
— Диски как-то систематизированы? — спросила я, подойдя к стеллажу. Явно не в алфавитном порядке и не по тематике!
— Ну, по годам и личным предпочтениям, — рассеянно пробормотал Эдвард.
Обернувшись, я увидела, что он заинтересованно за мной наблюдает.
— Что такое?
— Я надеялся, что когда расскажу тебе все и между нами не останется секретов, я почувствую облегчение. Большего не ожидал… Так вот, выходит, я ошибся. Теперь, когда ты узнала все, я не просто доволен. Я счастлив, — тихо сказал он.
Я так и просияла в ответ.
— Как здорово!
— Конечно, полное отсутствие страха с твоей стороны меня совсем не радует. Это просто неестественно! — нахмурился Эдвард.
— Ты вовсе не такой жуткий, каким себе кажешься. Можно сказать, я вообще не считаю тебя страшным и опасным, — беззаботно врала я.
Эдвард печально улыбнулся. Он мне не поверил.
— Вот это ты зря сказала! — кровожадно заявил он. И, глухо зарычав, обнажил ровные нижние зубы. Тело сжалось в пружину — настоящая пума перед прыжком.
Я испуганно пятилась.
— Не уйдешь!
Как он бросился на меня, я не увидела — уж слишком быстрым было движение. Просто в следующую секунду я полетела на софу, которая придвинулась к стеклянной стене. Сильные руки сжали меня в объятиях, хотя я и не пыталась сопротивляться. Мне просто хотелось сесть…
«Пума» не позволила мне и этого, всем телом прижав к софе. Я не на шутку перепугалась, а Эдвард злорадно улыбался.
— Что ты сказала?
— Ты страшное зубастое чудовище! — прохрипела я, но не с сарказмом, как хотела, а робко и испуганно.
— Вот так-то лучше!
— Ладно, — примирительно проговорила я.
— Можно нам войти? — послышался из коридора тихий голос.
Теперь я сопротивлялась изо всех сил, однако Эдвард лишь ослабил хватку и посадил меня на колени.
Дверь приоткрылась, и я увидела Элис и Кэри. Мои щеки густо покраснели, а вот Эдвард ничуть не смутился.
— Заходите, — гостеприимно пригласил он.
Судя по всему, Элис не находила ничего странного в том, что мы сидим, обнявшись. Покачивая бедрами, она вышла на середину комнату и грациозно опустилась на пол. Кэри в смущении застыл в дверном проеме. Парень пристально смотрел на Эдварда, будто спрашивая, что происходит.
— Звуки были такие, будто ты решил съесть Беллу на обед, вот мы и пришли, надеясь на угощение! — весело сказала Элис.
Я оторопела, но краем глаза заметила, что Эдвард улыбается. Интересно, что его развеселило: замечание сестры или мой испуг?
— Простите, делиться нечем, самому мало! — подыграл Каллен, крепко прижимая меня к себе.
— На самом деле, — невольно улыбаясь, вмешался Кэри, — Элис хотела сказать, что, во-первых, сегодня ночью будет гроза, а во-вторых, Эмметт
