немец может надеяться быть похороненным в собственном гробу”, — писал бывший канцлер ФРГ Людвиг Эрхард в своей известной книге воспоминаний “Благосостояние для всех”. Американская администрация, управлявшая своей оккупационной зоной, запрещала трогать цены без предварительного согласования с нею. Ни вниз, ни вверх. Всего не хватало, спекуляция, коррупция, воровство... В один прекрасный день Эрхард, экономист по образованию и сторонник свободного рынка по убеждению, не трогая ни одной цены, взял и просто их все отменил. Глава Американской военной администрации в Германии генерал Л. Клей мог уволить директора Хозяйственного управления оккупационных зон Эрхарда, ставшего затем вторым по счету канцлером ФРГ. Но не уволил. Эрхард убедил Клея, что не нарушил их запрет на регулирование цен. Он просто отменил цены как таковые. То есть сделал нечто совершенно нестандартное, выходящее из ряда вон. Это убедило генерала. Вернее, Клей дал себя убедить. Наверное, потому,
что сам поддерживал рынок. То, что произошло потом, назовут немецким экономическим чудом. А Эрхарда — его конструктором.
Чубайс задумал создать конкуренцию на рынке электричества. Какая может быть конкуренция? Это же розетка. Это трансформаторная будка, провода. Кто с кем будет конкурировать? “А вот кому свежего электричества по 220 вольт только что со станции?“А кому ток самый переменный на нашей улице...”. Это же не базар, а энергосистема страны.
Многие уважаемые люди совершенно убеждены, что в электроэнергетике в России нет и не может быть конкуренции.
О роли случая в судьбе естественной монополии
Анатолий Чубайс вполне мог стать Сергеем Богданчиковым. Лишь по чистой случайности он не возглавил “Роснефть”. Такой вариант ухода первого вице-премьера из правительства тоже рассматривался. И можно только гадать, что сейчас было бы с “Роснефтью”, с РАО “ЕЭС”, кому достались бы активы ЮКОСа, если бы трудовая книжка Чубайса оказалась не в электрической, а в нефтяной компании.
В феврале 1998 года, рассказывает Чубайс, он пришел к Черномырдину обсуждать свою отставку. Как показалось Чубайсу, для премьера это было полной неожиданностью, хотя не исключено, что опытный чиновник просто на всякий случай изобразил недоумение. К тому времени он по разным причинам уже не держался двумя руками за Чубайса, не считал его присутствие в правительстве обязательным, но, судя по всему еще не знал, что на этот счет думает Ельцин. Поэтому ЧВС (Черномырдин Виктор Степанович, если кто нетвердо помнит) на всякий случай спросил:
— Ты, часом, не обалдел?
— Нет, — отвечает Чубайс, — я серьезно собрался уходить.
— А куда, зачем?
Тут-то Чубайс и брякнул:
— В “Роснефть”.
— Какой же ты нефтяник? — уже всерьез изумился Черномырдин.
— При чем здесь нефтяник?—переспросил в свою очередь Чубайс. — А, прошу прощения, это я перепутал. Я имел в виду РАО “ЕЭС”.
— Да ты сам-то понимаешь, куда идти собрался? РАО от “Роснефти” отличить не можешь.
— Прекрасно отличаю, только название перепутал.
— Ну, если тебя всерьез так переклинило, иди к Ельцину, — сказал в итоге ЧВС, так внятно и не сформулировав свое мнение по этому вопросу. Что, опять же, свидетельствует об опыте и мудрости Черномора. Все равно последнее слово будет за президентом — зачем без нужды и до срока фиксировать свою позицию?
Ельцин на заявление Чубайса отреагировал еще более неопределенно: он его выслушал, но так ничего в тот раз и не сказал.
Сменить работу Чубайс решил еще осенью 1997 года. И не на другой пост в правительстве, а на любую должность вне Кабинета. Понятно, что когда речь идет о трудоустройстве первого вице-премьера, и особенно уходящего по собственной инициативе, “любая работа” — понятие весьма условное. Оно ограничено относительно небольшим набором высоких позиций, соответствующих статусу и личности соискателя.
В отличие от января 1996 года, когда Ельцин без предварительных консультаций и разговоров в одночасье уволил вице-премьера, тогда, в 98-м, Чубайс мог рассчитывать на то, что у него будет право выбора, потому что увольнял себя он сам.
Единственная должность, которая оставалась у Чубайса в январе 1996-го, это должность Чубайса. В принципе, тоже неплохо, но только в качестве переходного этапа, желательно непродолжительного.
Мир элит, политических и предпринимательских, предельно рационален и чувствителен. Когда свежеуволенный Чубайс в конце января
1996 года появился на Всемирном экономическом форуме в Давосе, то обнаружил, что уровень интереса к нему со стороны многочисленной тогда российской тусовки, мягко говоря, ослабел. Даже на завтраках в гостинице “Сан Стар Парк”, где, по традиции, останавливались россияне, не упускавшие случая неформально пообщаться с теми, кто в обычной жизни труднодоступен, его столик уныло пустовал. И это был столик того самого Чубайса, который в одном из своих более поздних интервью объяснял журналистам, почему не любит есть на людях. “Вокруг тебя стоят обычно человек двадцать, перебивающих друг друга, теребящих за рукав или за пуговицу и требующих ответов на вопросы... Если в это время я буду жевать, то это, как минимум, будет снобизм, высокомерие хорошо известного “железного дровосека без сердца”*.
После первого увольнения из правительства в 1996 году у Чубайса не было ни выбора, ни времени на то, чтобы подготовить себе какие-то варианты. Он еще оставался членом попечительского совета и совета директоров Общественного российского телевидения. Но считать оба этих членства работой нельзя было даже с натяжкой. Еще месяц он оставался управляющим от РФ в Международном валютном фонде и Всемирном банке. Но должности опять же “бесплатные” и прилагающиеся к основной работе — министра финансов или вице-премьера. О госслужбе не могло быть и речи. Ельцин не просто уволил Чубайса, а инкриминировал ему то, что партия власти провалилась на выборах, и сосчитал, с точностью до процента, во что обошлась Кремлю непопулярность в народе “главного приватизатора”. Ельцин публично заявил, что надо было уволить Чубайса раньше, до выборов в Госдуму. В этом случае партия власти — НДР — набрала бы не 10, а 20 процентов. Тогда же Ельцин и произнес свое знаменитое “Во всем виноват Чубайс!”.
Виноват ли был Чубайс в том, что, не состоя в партии Черномырдина, он ополовинил ее электорат, — не принципиально, тем более что партия эта сегодня безвозвратно забыта. Принципиальным было то, что Чубайса лишили его работы. И форма, в которой это было сделано, не предполагала ни “золотого парашюта”, ни какого-либо другого участия в его судьбе прежних работодателей,
Чубайс, недолго думая, организовал и возглавил Фонд защиты частной собственности, руководителем которого он был вплоть до конца президентских выборов 1996 года. Собирался ли он всерьез уходить в бизнес — трудно сказать. Человек, приложивший руку к формированию практически всего крупного бизнеса, возникшего в России к середине 90-х, сам себя никогда не ощущал чистым бизнесменом.
