«…кричи — не кричи…» — так вот,Над лестницей, на карнизеПовесился идиот.Он вырвался из барака,Метался, и выл, и звал…К нему ласкалась собака,Но сторож ее прогнал.Увидел один прохожий,Сказал: — Пусть поможет Бог! —Но ты, Всемогущий Боже,Как видно, помочь не смог.А как же понять иначе?Ведь сам он не виноват?!Зачат был во зле и плаче,И выброшен в Жизнь, как в ад.Иль, может быть, ты доверилНам, людям, свои дела?А мы закрываем двери,Себя оградив от зла.Кричи — не кричи: не слышим,Совсем не до криков нам:Мы «по веленью свыше»Тебе воздвигаем Храм.Пусть испускают крики,Пусть топчутся у ворот…Мы славим Тебя, Великий,И ждем для себя щедрот.
ТОТ ЧЕЛОВЕК
Опять я проснулась так раноИ встала не с той ноги!Нет, я не больна, но странно —Все кажется мне другим.И ветер шумит иначе,И тополь стучится в дверь,И кто-то в камине плачет,Скулит и рычит, как зверь…Нет, нам выходить не надо!Давай запремся на ключ.Смотри, как мечется стадоНапуганных ветром туч!Толкаются, как бараны,А маленький — вон! — отстал…А тень на холме — как странно —Похожа на тень креста…Но это мои тревоги,И ночи почти без сна,А засну — все дороги, дороги…И я средь толпы одна.В давке вокзальных агонийНикак не пробраться мне!А маму зажали в вагоне,Истошно кричит в окне.Когда это было? Не знаю.Давно. Спасена. Повезло.Так пусть эта память больнаяПростит безучастное зло!Как только рванулись вагоны —Меня, да с кульком заодно,Бегом, сквозь толпу, сквозь законы,Солдат сунул маме в окно.Уж мама, как звать, не спросила,Назвав просто — «Тот Человек»,Молилась, чтоб светлая силаСпасла его в страшный век.Какой он был — белый иль красный,Она не пыталась узнать:Единственный НЕБЕЗУЧАСТНЫЙ,Он понял чужую мать.
НОЧЬ
Днем не страшно. Днем — светло.Все как было: жизнь идет.Есть ли в ней добро и злоИли нет добра и зла —Тот же ритм и тот же ход.Скрип колес и плеск весла,
