– А остальные?
– Остальные были уже мертвы, сэр, когда мы подошли…
Обутые в ковбойские сапоги ноги у моего лица сдвинулись с места.
– У вас в отряде есть медик?
– Да, сэр, капрал Каро.
– Пусть он поможет этому человеку. Он нам еще пригодится живым.
– Так точно, сэр!
Конечно, мне есть за что благодарить этого лейтенанта. Мог бы выстрелить в колено, попал бы – и я всю оставшуюся жизнь ходил бы с палочкой. Тут хоть и была задета кость, но нет ничего такого, чего не может вылечить медицина. Даже полевая.
Капрал Каро оказался высоким тощим негром, комично смотревшимся с большой сумкой полевого медика поверх обычного снаряжения – хорошо, что взять не забыл, врач остается врачом. Первым делом он попытался положить меня поудобнее и так, чтобы не мешать тем, кто желал взглянуть на происходящее в контейнере. Мне это обошлось в еще одну волну боли.
– How are you, sir? – спросил он меня, перетягивая ногу жгутом выше колена.
– Fine, thank you. – Я решил не отставать в хороших манерах. Хотя… этот парень здорово меня подстрелил, нерв, что ли, задел. Зубы сейчас осколками посыплются.
Майор Дункан Тигер вышел из контейнера, присел рядом со мной на корточки.
– Какого хрена ты все это сделал? – спросил он.
– У меня своя служба, у тебя своя. Могу я рассчитывать на кусок пиццы, когда мы поменяемся местами?
– Ты можешь рассчитывать, что я тебя не пришибу сразу. Какого черта ты их убил, хоть одного надо было оставить в живых. Где нам теперь искать устройство?
– Ищите… Рано или поздно оно найдется, не поднимайте шума и ищите. У одного из этих парней в кармане наверняка лежит еще один детонатор. Без детонатора у этих ублюдков есть просто кусок обогащенного урана, обмотанный проводами. И все. Максимум, что они могут сделать, – это привязать к устройству большой кусок пластита и взорвать его в центре города, чтобы несколько районов оказались заражены радиацией.
– Спасибо, я буду иметь это в виду.
Из контейнера вышел один из бойцов спецотряда министерства энергетики, на сей раз забрало его шлема было опущено, и он говорил через микрофон и внешний динамик. Все это выглядело бы смешно, если бы в паре метров от нас не лежал упакованный в десятки килограммов урана апокалипсис.
– Сэр, нужно немедленно убираться отсюда, выводите всех. Этот парень активировал устройство, таймер на нуле. Оно почему-то не взорвалось, но может взорваться в любой момент. Убирайтесь отсюда, живо, мы попытаемся его обезвредить.
– Оно не взорвется…
– Что?
– Оно не взорвется, – повторил я, – не взорвется…
– Столько готов поставить?
– Все, что у меня есть. Мистер К все-таки выиграл свою последнюю в жизни партию…
Тигер поднялся в полный рост.
– Носилки и поскорей! Давайте убираться отсюда!
Офицер Генерального штаба не имеет имени…
Для нас, тех, кто играет в игры со смертью, такие похороны – не самые плохие. Большинству из нас суждено упокоиться в безымянной могиле, а то и вовсе тело бросят в кювет, на радость крысам или псам. И такая смерть – почти мгновенная – тоже милость Господа. Попавшись, можно умирать целую неделю.
Возможно, настанет время, и кто-то так же позаботится обо мне. Все в этой жизни возвращается, и может быть, то, что я делаю сейчас, когда-нибудь вернется и ко мне.
Благом ли? Не знаю.
Длинный черный лимузин, сопровождающий катафалк, остановился на холме, на аккуратной асфальтовой дорожке. По левую руку высились тополя с раскидистой кроной, а земля была покрыта аккуратно подстриженным живым зеленым ковром. Земля здесь была холмистая, и в нее на равных промежутках были воткнуты одинаковые светло-серые прямоугольные куски мрамора. Вот и все, что остается от нас, когда мы покидаем сию юдоль слез по воле Господа или других людей. Это неправда, что жизнь и смерть всецело в руках Господа. Неправда, по крайней мере, в отношении смерти.
– Помочь, сэр?
– Не нужно…
Водитель – выделенный мне в Бетезде опекун, молодой энсин, одетый по такому случаю сегодня в парадную форму североамериканских ВМФ, – подскочил, попытался помочь.
– Не нужно… – Я утвердил палку на земле, сделал пробный шаг – получилось. Вот так нормально…
Пуля все же задела кость, и в Россию я отправлюсь только через неделю – от более срочной отправки я отказался по своим соображениям. Хотя бы потому, что мне нужно было участвовать в похоронах. На них меня отпустили вопреки мнению врача и под присмотром проходящего практику энсина. Человек хочет стать военным врачом на авианосце – похвальное стремление.
– Энсин, если вы хотите мне помочь, лучше сходите и выясните, где волынщики.
– Да, сэр, сейчас.
Пока выясняли вопрос с волынщиками – в Америке было полно волынщиков, с волынкой хоронили и военных и полицейских, подъехала еще одна машина, черный «Субурбан» с пропуском под стеклом. Все- таки решили приехать.
Марианна – пол-лица замотано, правая рука на перевязи. Дункан Тигер – с черным беретом, значит, и впрямь из рейнджеров. Вот и все, кто пришел проводить в последний путь директора Британской секретной службы. Собственная страна от него отказалась, равно как и от тех, кто пришел сюда с ним. Немудрено – иначе бы пришлось объяснять и про детонаторы.
– Как ты?
– Жив. А ты?
– Одна косметическая операция – и все в норме. Правда, придется учиться стрелять с левой руки…
– Если хочешь, могу устроить тебе поездку в Палестину. Там лучшие косметические хирурги в мире, не то что местные коновалы.
– Смеешься? Меня лишат допуска. Не беспокойся за меня, я работаю на федеральное правительство.
– То-то и оно.
Я повернулся к Дункану:
– Нашли?
– Нашли…
– Где?
– Нью-Йорк. Грузовой порт. Пробили контейнеры – они отправлялись из одного и того же порта. Отправитель – компания, которую Михельсон зарегистрировал на Британских Виргинских островах. Офшор.
– Это хорошо…
Прибыли волынщики на каком-то старом драндулете, энсин зло отчитывал их, они оправдывались. По виду – мексиканцы. Господи, здесь даже волынщики теперь – мексиканцы. Надеюсь, священник будет не негром. Нет, я не расист – просто как-то в голове не укладывается: священник римской католической церкви – негр.
