испытания. Сейчас «Коршун» существовал в десяти вариантах, в одном из них оператор управлял тридцатимиллиметровой пушкой, в другом – двумя четырехствольными пулеметами калибра 12,7. Обычно «Коршуны» выпускались в двух видах: либо с четырьмя многоствольными и пулеметами калибра 7,62 – для сопровождения десанта, охраны от ракет и ракетчиков, либо с длинноствольным пулеметом калибра 14,5 – ствол длиной больше метра, почти пушечный дульный тормоз и прицельный комплекс с максимальным увеличением дневного канала 40Х. Такой пулемет использовался для отслеживания и уничтожения одиночных целей – типа снайпера, стреляющего по расположению, бандита, лезущего по горам с мешком героина за плечами, для остановки машин – одной пули в моторный отсек всегда хватало. Следовало предполагать, что пришлют оба типа машин – и каждому находилось свое место в плане операции. Их и прислали – по два каждого. Еще два вертолета были боевыми типа В-50, отобранными у моряков, и оставшиеся два – транспортными, вооруженными только бортовыми пулеметами. Больше вертолетов не было, ну и… усиленную роту десантников прислали, не обманули. Вот и все.
А, да… еще техника, всего двенадцать единиц, из них восемь – грузовые автомобили с навесным комплектом брони. Теперь – точно все.
Ограниченные в средствах – для успешного проведения операции нужен был, как минимум, еще бронекавалерийский полк – офицеры на оперативном совещании приняли единственно верное в таком случае решение – отказаться от оцепления. Вообще. Формируются две группы – штурмовая и резерва. В задачу штурмовой группы входит собственно штурм и освобождение заложников, в задачу резерва – прийти им на помощь или, что более вероятно, вступить в бой при попытке прорыва. А то, что эта попытка последует – шесть шансов из десяти.
На наблюдение выделили два вертолета, еще два – под мобильный резерв. Бронетехника тоже была нужна резерву.
План был такой – атака одновременно с воздуха и с земли. Восемь специальных бронированных грузовиков, на каждом – дополнительно комплект защиты, должен держать 14,5, если не в упор. Эти восемь грузовиков проскакивают дорогой, ведущей к комплексу, и останавливаются примерно в полутора километрах от него. Прикинули, что фугас – а не быть его не могло – расположен где-то на километровой отметке. Скорее всего, дорогу к комплексу спешно готовили к подрыву, должны были остаться следы работ. У грузовиков в резерве снайперы, часть штурмовой группы, вторая часть штурмовиков и саперы пойдут вперед. Штурмовики должны прикрыть саперов, саперы – пройти дорогу целиком и обезвредить фугас, который найдут. Далее – вторая часть группы на грузовиках, догоняет первую, и вместе они делают последний бросок к комплексу, после чего вступают в бой, имея основной целью подземные этажи комплекса.
В это время вторая, меньшая по размеру, группа атакует с воздуха. Каждый транспортный вертолет, снабженный оружейной системой «Коршун», может переносить двадцать человек, прикрывая их огнем. Две установки, по четыре пулемета каждая, прикроют от «Стингеров» и «Блоупайпов», которые здесь, вне всякого сомнения, имеются. Два вертолета «В50», способные наносить удары с расстояния десять километров, должны «зачистить» наиболее опасные цели, но не термобарическими ракетами, а при помощи автоматических пушек и универсальных пушечных контейнеров. Таким образом и они подвергались риску быть сбитыми ПЗРК, но от применения ракет могло случиться все, что угодно. Например, здание может (и даже наверняка) рухнет, завалив ход на нижние этажи. Боевые машины пехоты в начале боя должны были огнем пушек подавлять все выявленные цели, особенно важным было подавить мобильные огневые точки с вертолетными пулеметами на вооружении[99].
В бой шли все. Десантники, спецназовцы, отставники, оказавшиеся здесь потому, что людей не хватало, – все. Согласно расчетам погибнуть в этой операции должен был каждый третий, и это в лучшем случае…
В десантном вертолете с простым позывным «Первый» были погашены все огни, двадцать человек, вооруженных с головы до ног, – каждый нес на себе килограммов по пятьдесят – сидели по обоим бортам. Десантироваться они должны были по «аллее», то есть на единственную улицу Екатеринбурга-1000 – под огнем с трех сторон, от ангаров и от головной башни. Смертельно опасно, но другого выхода не было. Надеялись только на флотских вертолетчиков – им следовало подавить пушечным огнем цели в главном здании, так называемой «свечке», да еще на системы постановки помех на каждом вертолете. В «свечке» же, если верить строительным планам, имелся пассажирский лифт и лестница вниз, на подземные этажи. Где находился грузовой лифт – никто не знал. Кроме «свечки», все строилось по не требующим архитектора проектам.
Штурм начался неожиданно, никакого сигнала не было вообще – противник явно мог слушать частоту, и если даже у него нет приставки ЗАС, любой всплеск активности в радиоэфире отследить довольно легко. Просто ночь – а была уже кромешная, темная ночь – внезапно расчертили трассы автоматических пушек, и это стало сигналом к началу операции.
– С Богом! – прозвучало в наушниках у всех, это были слова пилота.
И сразу стало как-то легче. С Богом – с этими словами русские солдаты не первую сотню лет шли на войну и на смерть. И какая разница, что в руках – шашка или автомат…
Вертолеты рванулись вперед, небольшой квартал, словно вырванный из какого-то современного города и перенесенный волей Аллаха в безжизненные пустынные места Персии, оказался в перекрестье огненных трасс, но трассы летели не только в одну сторону, но и в другую.
Вертолетам предстояло преодолеть десять километров, в то время как грузовикам – только четыре, – и поэтому пилоты отлично увидели то, что произошло внизу. Чтобы не потерять ориентацию, они шли параллельно трассе, и как раз там, когда они настигли идущую без огней колонну грузовиков, просверкнуло, грохнуло, и оба вертолета подбросило вверх ударом невидимого кулака, затрясло. Двигатели взвыли, летчики старались удержать машины в воздухе, преодолеть этот последний проклятый километр.
– Утечка в гидравлике! – заорал второй пилот, в то время как первый пытался совладать с педалями. Приборная панель вспыхнула желтым, а в нескольких местах и красным.
– Шунтируй!
Второй пилот уже делал это, но видел, что дело дрянь.
– У меня педали здорово трясутся!
– Что-то не то с хвостовым ротором!
Вторая машина чувствовала себя не лучше – взрыв ударил и по ней, за нею тянулся дымный след, невидимый в темноте.
– Готовимся к аварийной!
– Держи!
– Десанту готовиться к экстренной!
Бортстрелок, который должен был управлять установкой «Коршун», бросил ее, все равно смысла в ней уже нет, на четвереньках, потому что трясло, кинулся на свое место, чтобы успеть пристегнуться. Аппарель была в нижнем положении, и десант с ужасом смотрел на то, что произошло. Кто-то отлично просчитал возможные планы штурмующих и заложил взрывчатку под дорогу гораздо дальше от комплекса, чем это предполагали. Судя по силе взрыва, из наземной группы вообще могло не остаться в живых никого.
Навстречу вертолетам летели трассеры, подавить все огневые установки не удавалось. Вертолет уже разворачивало – отказывал хвостовой ротор.
– Держитесь!
Вертолет снижался с шумом и тряской. Надрывалась криком рация, но до нее никому не было дела…
Тяжелая машина плюхнулась, с шумом, грохотом, подняв тучу пыли и песка, проехала немного по жесткой песочно-соляной корке и ткнулась носом в крайний ангар, пробив по пути декоративный забор. Этот ангар на какое-то время прикрыл их от огня противника, самого страшного – с высотной башни.
Второму вертолету повезло меньше. Он был не так сильно поврежден, пилот принял решение все же дотянуть до места десантирования и там посадить машину. Это было ошибкой – вырвавшаяся из-за одного из зданий машина остановилась, и пульсирующий алый луч распорол кабину вертолета, который был уже в паре десятков метров. Вертолет шел на минимальной высоте и рухнул прямо в начале единственной улицы Екатеринбурга-1000. Хрястнули о бетон лопасти, вертолет заваливался набок, несущий ротор бешено
