Свету, детей мы их уберегли.
Игорек с тоской посмотрел на заходящее солнце, освещавшее багровым светом толстые стволы дубов и вечнозеленые ели. Пытаться разговорить сейчас начальника — безнадежное дело. Ностальгия — штука страшная, а когда живешь сотни лет — штука еще и неизбежная. Ник поправил галстук и вернулся в роль подчиненного.
— Что прикажете делать?
— Гауптш… Найди этого ублюдка. Да… Герке скажи, буква «А» чтоб больше не мелькала в отчетах.
Ник сдержанно кивнул. Значит, гауптша уничтожить.
И никакой жалости.
— Что ж вы, коварные, мне-то не сказали? Молчком, молчком… Я же все понимаю. Неужели думали, что я над вами смеяться буду?
Обидно. Честное слово, обидно! Друзья, тоже мне! Доверия — ни на грош! На душе стало паршиво и заскребли беспокойные кошки. Я ведь считала, что мы — одна семья, а получается, что я ошибалась.
— Да ты что, Соф? Я просто… мы просто… не успели тебе сказать, сами недавно узнали. Это ведь не прогоревшие штаны, это серьезно, — виновато оправдывался Володька. — Я, например, и не думал это скрывать. Но пойми меня верно — это тяжело.
Я вылезла из-под стола со своим трофеем — винтиком от стула, и состроила недовольное лицо:
— Прощаю на первый раз. Но на будущее предупреждаю — любая скрытая от друзей информация будет караться смертной казнью! А теперь следует Геру разыскать. Такими вещами не шутят и со смертью не играют.
— И что же ты предлагаешь? — скептически фыркнула Катька, привинчивая ножку к стулу. — Воззвать к нему телепатически? Мы ни адреса его, ни телефона не знаем. Мы вообще, оказывается, ничего не знаем!
Что верно, то верно. Вот, значит, как получается — жил себе, ни к кому не лез, считал, что о себе-то уж точно все знаешь, а на самом деле жизнь гораздо сложнее и загадочнее… Здорово! Мне даже интересно.
— Есть парочка идей, конечно… — пожала я плечами. — Мне кажется, тетя должна знать хотя бы телефон Герки. Это же «мужчина ее мечты»! Завтра она приедет, а мы ее и допросим. Кстати, Володь, брось мне сотовый или хотя бы заткни его!
На сотовом у меня стояла мелодия, которую я, откровенно говоря, терпеть не могла, но какой-то хрен мне посоветовал использовать нелюбимые мелодии, чтоб на них быстрее отвечать. Ну, я сдуру и последовала совету. Надо отдать должное, реагировать на звонки я стала быстрее.
— Держи! — понимающе кивнул Володька, подбрасывая трубку в воздух. Полет несчастной Моторолы завершился в стакане воды. Стакан с проворностью макаки попрыгал к краю с явным намерением свалиться на пол. Инстинктивно рванувшись к нему с вытянутыми руками, я столкнулась головой с Катькой. Свалку довершил Володя с криком «Держу-у-у…!», кинувшийся спасать злосчастный телефон. В итоге оный предмет спасания оказался погребен под нашими косточками… Самое же удивительное в том, что проклятая мелодия все равно звучала, нисколько не озаботясь происходящим вокруг. Удивительно, если учесть, что сотовый побывал в воде, упал со стола и испытал все мыслимые и немыслимые нарушения эксплуатации.
Вот так всегда…
— Да! — рявкнула я в трубку, разобравшись с Муськой, вздумавшей принять участие во всеобщей потасовке.
— Софья, у меня мало времени, спешу на автобус, — донесся голос тети. — Деточка, встреть-ка меня сегодня вечером, у меня сумок много!
— Сумок? — надеюсь, тетя не ограбила безутешных родственников погибшей?
— Ох, не спрашивай! В общем, в десять вечера, ладно?
— Л-ладно, — совсем сбитая с толку, согласилась я. Странно, что тетя просит меня идти по темным улицам так поздно. И вообще, тетя Поля так никогда не разговаривала, если она и просила о чем-то, то начинала все с «Соф, тащи свои ноги сюда! Помогать будешь!», а вовсе не с «деточки»… Впрочем, бодрый голос Польки ни с чьим другим не спутаешь.
— Где?
— На ипподроме.
— Хорошо, теть! Пока! — я нажала на кнопку и только тогда сообразила спросить: — А почему на ипподроме?
Но возможности перезвонить не было — сотовый, наконец, сообразил, что пострадал, и заглох. Я покрутила его в руках и поняла, что придется покупать новый.
— Меткий глаз, — отметила я исключительные способности Владимира и выкинула трубку в корзину для поломанных вещей. — Времени сейчас сколько?
— Три часа, — виновато откликнулся друг.
— Значит, так… В десять вечера надо Польку на ипподроме встретить, поэтому Веса с Ядвигой надо вернуть до девяти домой, — я взяла инициативу в свои руки и раскомандовалась. — Короче, буди их, и так они уж долго спят — не к добру это!
Мои предчувствия оправдались, и мы до шести вечера чистили комнату. Катька за это время раз десять смоталась к пропавшей без вести соседке и ворчливо предположила, что та коварно утонула в водке. Я, честно говоря, не особо удивлюсь, если так оно и есть — Муля Егоровна выпить всегда любила, у нас даже анекдот такой есть: «Трезвая Муля Егоровна», и означает он то же, что и «Колобок повесился».
— Выходит, — я раздраженно бросила в Муську, догрызавшую тапочек, мокрую тряпку, — что Володя остается дома в качестве няни.
— Почему я?! — искренне возмутился обреченный друг.
— Потому, Володя, — не мигнув, отрезала Катька. — Потому.
— Нечестно, — всхлипывая, поведал обиженный Штив, но спорить не стал. — И все-таки мне невдомек, почему это встреча именно на ипподроме! Впрочем, не так уж и далеко… Нет, девчонки, я, конечно, вас знаю, бандиты вам не страшны… Но все же опасно бродить по темным улицам так поздно…
Мы с Катькой насмешливо переглянулись. Володька верно заметил — бандиты нам не страшны и, кроме того, десять часов — детское время. Конечно, в свете последних событий определенная опасность есть, но она ничтожна. И к бандитам явно не относится.
— Ну что? Окунуть этого зануду в эту очаровательную мыльную воду? — Катька состроила глазки железному ведру с какой-то странно пахнущей, жидкой, но в то же время вязкой дрянью. С определенной натяжкой «дрянь» подходила под описание затхлой воды.
— Идея! Детка, ты просто супер-гений! — кровожадно возрадовался Вес и, прежде чем мы успели открыть рот, ведро очутилось на голове Владимира. Тонкие ручейки «дряни» потекли вниз, затопили кресло и только что тщательно оттертый ковер. Я трудилась над ним полтора часа, ёлки-палки!
— Убью! — только и смогла прошипеть я. Запахло паленым.
Вы когда-нибудь замечали, что городские звезды по сравнению с деревенскими — всего лишь тусклые, печальные огонечки на небе. Они смотрят с высоты укоризненно, будто обиженные тем, что фонари и электрические лампочки затмили их собственное божественное сияние, будто злящиеся на выстроенные пустыни бесконечных домов-клонов. Так вот, сегодня звезды были необыкновенно яркие, слепящие своим светом… Впрочем, я немного отвлеклась.
При рождении меня назвали Верой, но вот уже пять лет, как у меня новое имя — Верба. Впрочем, рождений у меня было два…
Я — вампир.
Вот так. Вампир. Меня инициировали в семнадцать лет, в возрасте надежд и мечтаний, бессмысленного романтизма. В возрасте бесконечных депрессий и размышлений о смерти. Не могу сказать, что мне жалко потерянной прошлой жизни, скорее — наоборот. Она была несчастливой, лишенной красок и
