правду о событиях и людях. Но вопрос об использовании документа в искусстве вставал значительно раньше. Еще за несколько лет до Великой Отечественной войны Толстой писал, что многие книги о гражданской войне недостаточно прочно опираются на конкретный исторический материал. Между тем «огромный фонд документов, стенограмм, записей, воспоминаний нашего недавнего героического прошлого лежит почти нетронутым. Никакая фантазия не может быть столь убедительной, как эти исторические материалы. Наш народ хочет знать свою историю и прежде всего историю своей великой борьбы за социализм» (ПСС, 13, с. 404).
Большой интерес для нашего современника представляют и те статьи, в которых рассматриваются вопросы художественного мастерства, языковой культуры писательского труда. Эти стороны публицистического наследия писателя достаточно полно охарактеризованы в научной литературе, и поэтому можно ограничиться лишь перечнем наиболее значительных работ Толстого («Как мы пишем», «Слово есть мышление», «О драматургии (доклад Первому съезду писателей)» «Чистота русского языка», «Нужна ли мужицкая сила?», «Ответ Ильенкову» и другие).
Творческий портрет Толстого-публициста был бы неполон, если б мы не коснулись еще одной стороны его деятельности, до последнего времени явно недооцениваемой. Речь идет о критике художественной.
В годы эмигрантских скитаний, сразу по возвращении на родину Толстой много размышлял о путях развития русского искусства в целом. Многим тогда, особенно в годы гражданской войны, казалось: до искусства ли тут, когда неизвестно, как пойдет жизнь!
Какие бы мрачные тучи ни скапливались над головой, писатель не переставал быть оптимистом, верящим, что в конечном счете одержат верх силы добра и разума. И, полагал он, в годы тяжких испытаний искусство не только не может складывать своего оружия, но, более того, должно ставить перед собой новые сложные задачи жизнестроения.
Он выступает со статьями о живописи («Россия Григорьева», «Перед картинами Судейкина», «Преображение»), театре («Голубой плащ», «Заметки на афише», «Азеф как театральная маска») и таком совсем еще молодом виде искусства, как кинематограф («О кино», «Возможности кино»). Позднее в этот ряд встанут статьи об архитектуре, музыке.
Творческая универсальность А. Н. Толстого воистину удивительна. Работа публициста не была для него временным отступлением от основной деятельности, данью злобе дня (хотя есть у него и оперативные отклики «по поводу», не претендующие на долговечность). Без нее вряд ли писателю удалось бы поддержать в себе на уровне должной активности тот общественно-гражданский тонус, без которого невозможна масштабная, социально значительная работа художника.
[О пьесе М. Горького «На дне»]*
Впервые — ПСС, 15.
Заметка, написанная Толстым в пору учебы на механическом отделении Петербургского технологического института, — одна из первых попыток будущего писателя обобщить свои представления об искусстве.
Приехав в Петербург из Самары, Толстой активно приобщается к культурной жизни столицы: в первую зиму (1901–1902) смотрит в Александрийском театре пьесы П. Д. Боборыкина «В ответе», А. А. Потехина «Мишура», Шекспира «Сон в летнюю ночь», в МХТ — Г. Гауптмана «Михаил Крамер» со Станиславским в главной роли, в Мариинском театре оперу «Кармен», в Театральном зале Павловой оперетту С. Джонсона «Гейша» (см.: «Алексей Толстой и Самара». Куйбышев, 1982, с. 360–361). Особенно высокую оценку Толстой дает игре актеров МХТ (см. письмо родителям, март 1902 г., там же, с. 222).
Пьесы Чехова «Дядя Ваня» и М. Горького «На дне» Толстой смотрел на сцене МХТ во время гастролей театра в Петербурге в апреле 1903 года.
На площади у собора*
Впервые — ПСС, 15.
Очерк написан в конце 1905 года. Речь идет о демонстрации в Петербурге, у Казанского собора в октябре 1905 года.
О нации и о литературе*
Впервые — журн. «Луч», 1907, № 2.
Первая из опубликованных Толстым литературно-критических статей. Создававшаяся в пору увлечения символистской поэтикой, она отражает противоречия творческого развития молодого писателя (с одной стороны, ориентация на глубинные духовные традиции в сфере языковой культуры, с другой стороны, отталкивание от «газетности» как проявления беспокойной современности, культ эроса, идущий от декаданса).
Письма о русской поэзии*
Впервые — журн. «Аполлон», 1910, № 7.
Рецензия на сборник М. Багрина «Скоморошьи и бабьи песни» (СПб., 1910). Написанная в пору увлечения фольклором (сборники «Сорочьи сказки», 1910; «За синими реками», 1911), рецензия содержит протест против искажения традиционных основ русской песни, полемику с реакционной газетой «Новое время» (изд. А. С. Суворин), опубликовавшей положительный отзыв о сборнике М. Багрина (14 февраля 1910 г.). В 1911 году «Новое время» выступило с крайне резкими нападками на реалистическую прозу Толстого (А. Бурнакин. Литературные заметки. Беллетрист клеветы. — «Новое время», 1911, 3 июня).
Соболевский А. И. (1856/57-1929) — академик, один из основоположников исторического изучения русского языка, издал 7 томов «Великорусских народных песен».
[О красоте в современной жизни]*
Впервые — журн. «Черное и белое», 1912, № 1.
Ответ на анкету журнала, свидетельствующий об убеждении Толстого в необходимости и возможности отражения современной жизни средствами искусства.
Об идеальном зрителе*
Впервые — журн. «Маски», 1912, № 2. С подзаголовком «По некоторому не указанному здесь поводу».
Одна из программных статей, написанная в период общественного подъема в стране и активизации демократизма в мироощущении писателя. В 1912 году Толстой порывает с артистической богемой, с модернистским издательством «Шиповник», переезжает в Москву и становится одним из активных участников кооперативного Книгоиздательства писателей в Москве.
Подзаголовок имел вполне конкретный полемический адрес — режиссера Мейерхольда и крайности его сценической практики.
