подари эти снимки им на память; там есть увеличенные. Вспомнил же я о снимках в связи с водопадами — там тоже один водопадик. Относительно поездок летних, думаю, устроится в свое время, ведь всегда устраивается с опозданием. Проехаться мальчикам следует, и для обогащения своего геологоминералогического кругозора и для отдыха. Ho пожалуй было бы лучше, чтобы не уезжали слишком далеко. Интересное можно найти и не непременно за тысячи километров—был бы глаз и ум. Живу я по прежнему в водорослях и даже больше прежнего, т. к. получаю свежие водоросли, делаю кое–какие наблюдения, зарисовки и, конечно, технологические опыты. Крепко целую тебя, дорогая. Пишу на розовой бумаге, чтобы напомнить цветы. Еще раз целую.
Дорогой Олень, когда же закончатся твои зачеты, экзамены и прочие причины неспанья и волнений? He сомневаюсь, что твои головные боли пройдут, будут возникать все реже и слабее и сойдут на нет. Ho хорошо было бы на некоторое время не утруждать голову и побольше спать. Вот уже и здесь веяние весны: кое–где на вершинах холмиков и по дорогам начинают появляться плешки обнаженной почвы, вчера дождило, снег подтаивает, дороги начинают портиться. Ho тем не менее в целом пейзаж совершенно зимний. Море не вскрылось, никаких признаков прозябания растений нет, из птиц слышны лишь чайки. Перечитываю понемногу Тютчева, к сожалению в старом издании с текстами искаженными в свое время Некрасовым (он перепортил почти все стихи Тютчева, которые проходили чрез его руки как редактора «Современника»). Взял просмотреть том Сюлли–Прюдома[2335], но не читается. Пахнуло 70–ми ненавистными мне годами, салоном, турнюрами, условным приличием. Холодно, надуманно, неглубоко, и достаточно слащаво. После символистов (имею в виду французских) подобные стихи—не стихи, а помадные конфетки. Зато Тютчев, которого читаю вероятно в сотый раз, как всегда удивляет совершенством. Кстати, была ли ты в Муранове? Постарайся летом попасть туда, важно получить конкретные впечатления от обстановки, от вещей поэта. На меня сильно подействовала даже «последняя квартира Пушкина» на Фонтанке, несмотря на отсутствие в ней Пушкинских вещей, Пушкинской обстановки и даже первоначальной, Пушкинской, архитектуры — все переделано. Крепко целую, тебя, дорогая, скорей поправляйся и бодрись. Всегда думаю о всех вас и мыслями с вами. Еще раз целую.
Дорогая М. В.[2336], радостно узнать, что Вы бываете у наших и хотелось бы, чтобы это было почаще. Ho печально, что Вы все не обретаете себя и живете в ломанных ритмах. Вероятно во мне, от старости, все ярче выступают состояния и настроения моего детства, т. е. быть с Моцартом и в Моцарте. Ho это — не надуманная теория и не просто эстетический вкус, а самое внутреннее ощущение, что только в Моцарте, и буквально и иносказательно, т. е. в райском детстве, — защита от бурь. Да, это трудно иногда, но за это надо бороться. Трудно даже технически. Вот, пишу здесь стихи для Мика, и чувствую как стихии мира сбивают с простого и ясного и простецкого на острое, ломанное и мутное. Гораздо легче написать такое, что всеми будет признано интересным и недурным, чем слабое и неинтересное, но правильное по существу. Ho я не хочу допустить саргіссіо, не хочу Шуманна *, не хочу ПРОИЗВОЛА: в закономерности—свобода, в произволе—необходимость. Недавно по радио (даже по радио, мне ненавистное!) услышал отрывок концерта из Моцарта. И всякий раз с изумлением узнаю снова эту ясность, золотой, утерянный человечеством рай. Мир сходит с ума и неистовствует в поисках чего?то, тогда как ясность, которая только и н/жна, у него в руках. Буржуазная культура распадается
1936.І?.17—18. Дорогой Кирилл, сегодня шел в Кремль. Нападал снег, скользко до невозможности ходить. А лошади бежали рысью, весело и бодрс, ничуть не затрудняясь. Мне стало завидно, подумалось: чтс собственно приобрел человек, встав на задние лапы? Утратил многое — непосредственность жизни, устойчивость, спокойствие, вообще все непосредственно удовлетворяющее. Приобрел жг умение строить электростанции да заводы, вести войны, устраивать общество. Ho ведь все это делается каждым из нас не для себя, а для кого?то другого, собственная же заинтересованность весьма сомнительна. Лучше бы было на четырех ногах. Или, вот, хвост. Хорошо помню, как в детстве мне хотелось иметь хвост. И ты, помнишь? Постоянно просил меня найти доктора, который пришил бы тебе хвост, но такой, чтобы он двигался и был живой. Думаю, хвост — затаенное желание человечества. He без причины костюмы самые нарядные (фрак, бальный туалет со шлейфом) подражают хвосту. — Получил ли ты мое письмо — о пространстве, времени и асимметрии (№ 55 от IV. 5)? Если получил, то понял ли и интересно ли тебе обсуждение этого вопроса. Могу писать на эту тему очень много, и в частностях, которые наполняют ее наглядным содержанием. Никто не сообщает мне, как наладилась твоя работа в Рад. Инст. и наладилась ли[2337] Имей в виду что для овладения понятием асимметрии тебе надо будет освоиться в векторном и тензорном исчислении. (Для начала возьми книгу: П. Е. Кочин, Векторное исчисление, 1933, как написанную просто). Впрочем, это не сейчас, т. к. ты занят другими работами, а когда будешь более свободен от обязательных занятий. Однако знакомство с этими дисциплинами совершенно необходимо, — впрочем не знакомство, а овладение. —17 го апреля, в наш выходной день, читал лекцию по радиогеологии, причем слушатели были повышенного уровня. Кажется, остались не недовольны. Продолжаю по немногу* собирать материалы и сводить их на диаграмму в логарифмическом масштабе—по геохронологии. Вообще, кроме того, в минуты, которые удается вырваться из текущей работы, постепенно составляю различные сводки по узким, но охватывающим большое разнообразие явлений, сводкам; расчет же тут только на свой вкус… письмо пришлось прервать, и не помню, что должно было следовать. Встречаешься ли ты с В. И.? Было бы важно, чтобы ты его видел иногда хоть по нескольку минут, все получишь какое?либо впечатление, которое потом оформится и даст свой плод. Крепко целую тебя, дорогой. Сообщи, что выясняется относительно летней поездки. Дорогой Мик, вместо письма напишу тебе про детство Оро.
XVIII.
Родился мальчик. Слаб и хил.
В крещеньи назван Михаил.
Но именем мирским Оро
Отец нарек его. Старо
То имя. Перевод — Олень.
Тотема жертвенная тень
Легла на мальчика. Он врос
В тайгу. Окурки папирос,
Кино, жестянки, прочий сор
Не оскверняли ясный взор.
Безпечный, сердцем чистым юн,
Бродил; и не один мюЬюн —
Мест гений, сокровенный дух,
Как мудрый дядька, как пастух,
Вступил с ребенком в разговор.
Язык вещей, явлений, гор,
Ручьев и рек, дерев, цветов
Ребенок слушать был готов.
Он с замираньем над собой
Часов природы слушал бой.
Познанье мира, сладки сот,
Везде готов ему, лишь ждет,
Чтобы наполнить тот фиал.
Молнийным блеском ум сиял,
Пронзив явленье. Но суров,
Угрюм с людьми: таков покров.
XIX.
