пришлю, есіи будет можно. Самое большое мое желание, чтобы ты преодолел первые скучные шаги обучения музыке и овладел ею настолько, чтобы мог играть с удовольствием. Это будет для тебя в последующем большою радостью для которой стоит потрудиться и претерпеть первые неприятности. Все время мечтаю о том времени, когда ты научишься играть, и этим очень обрадуешь своего папу. Ведь у него только и есть радости, что думать о вас и о том, чтобы из вас вышли люди, умеющие пользоваться дарами культуры. А из всех даров этих самый радостный, самый утешительный — музыка. А кроме того, овладеть музыкой весьма необходимо для физики и математики; с музыкой к этим наукам будешь подходить совсем иначе, чем без нее и сможешь сделать много интересного и полезного, не только в акустике, но и во всех других областях, т. к. всюду—волны, и подчиняются они одним и тем же общим законам; даже материя слагается, по современным воззрениям волнами. Ho для действительного понимания волновых явлений надо не только знать законы отвлеченно, но и привыкнуть к самым явлениям. А из волновых явлений звуковые—наиболее доступные прямому усвоению, прямому наблюдению. Надо их чувствовать и уметь производить—и тогда понимание дается легко и будет жизненно. He ленись же, дорогой мальчик, учись, пока можно, и обрадуй своего папу. — О новостях в здешней природе я уже написал Тике, так что ты можешь узнать от нее, не буду повторяться. Лучше напишу о торфе. Здесь торф главным образом сфагновый, т. е. беломоховый, он мало пригоден как топливо, но обладает, даже сравнительно с другими сфагновыми торфами, вообще очень ценными и довольно редкими, большими преимуществами—чистотою, малозольно- стью, незасоренностью посторонними растениями, тонким строением. Это объясняется как ботаническим составом (особые виды сфагнума, Sphagnum parvifolium, мелколистный, и др.), так и условиями роста—на скалистых местах при отсутствии рек и ручьев и при беспыльности здешних морских ветров. Все это подало мне мысль использовать здешние торфы на производство элементов воздушной деполяризации бензосфаг- новых смол, теплоизоляторных материалов и веществ и битумов, в значительной мере по моим прежним работам. Сейчас возбудим вопрос о постановке таких производств, вычерчиваем диаграмму этих производств для выставки ж для докладов. Когда дело идет о растениях, то у меня сразу подымается интерес, особенно если это растения нисшие—водоросли, мхи, грибы, папоротники. Так было у меня с детстза, с тех пор как помню себя. Ho волнуют, конечно, и другие растения. У всех у них тонкое строение, весьма интересное я само по себе, и в особенности для физического исследования и истолкования. Моей мечтой было разработать физику систем со специальными структурами. Мне это не удалось. Может быть ты будешь моим заместителем в этом деле. Крепко целую тебя, дорогой, будь поласковее с мамочкой и поцелуй ее за меня. Еще раз целую.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Анне Михайловне
Флоренской
Пионерская, 19
Флоренский Павел Александрович
Список № I Основное
1935.І?.27—28. Соловки. № 17. Хорошо зам, дорогая Ан- нуля, что вы вместе, хоть и живется вам плохо. Сейчас вернулся из Кремля. Шел ночью по снежной дороге. Вчера и сегодня наша весна внезапно сменилась зимою: повалил снег, подморозило, небо хмуро; ветрено. Полурастаявший снег сверху подернут коркой. Готовимся и работаем для выставки 1–го мая и вообще к праздникам. Ho мои мысли только с вами. 30.І?. Эти дни стало совсем холодно—мороз, не менее 5—6° и ветер, совсем зима.
Стендаль пишет неоднократно (в 1835 г. и др.), что его писания предназначаются на 1935 год. И действительно, от них впечатление как от написанных вчерашний* день, совершенно не чувствуется разстояния в целое столетие. Ho тебе не понравились эти воспоминания. Редко о ком Стендаль говорит без едкости и шельмования, даже о самых крупных и первоклассных деятелях своего времени. Трудно судить, насколько он прав или неправ в своих суждениях, точнее вечных осуждениях, нравственного порядка. Ho осуждеіия* крупнейших ученых, мыслителей и писателей, как тупщ, бездарностей, болтунов и т. п. явно несправедливо и не соответствует тому, что доказано их делами. Впрочем, современник никогда, кажется, не оценивает современника справедливо: мелочи жизни, случайности впечатлений, наконец личные столкновения и интересы затуманивают пред ним то главное и наиболее достойное учета, что становится видно через десятилетия. — Помнишь ли «Путешествие Вокруг Луны» Жюля Верна? Так вот и я чувствую себя, особенно в эти последние дни: как будто лечу в ядре среди безвоздушных пространств, отрезанный от всего живого, и только вас вспоминаю непрестанно. О людях же вообще у меня или изгладилась память, или они представляются мне образами ума, чем?то вычитанным из литературы, но никак не бывшими на самом деле. И потому нет никакого ни гнева, ни раздражения на эти бледные тающие образы памяти, которых подчас я никак не могу вспомнить имен и фамилий. — Сейчас сижу за вычислениями. Арифмометра или таблиц нет, приходится быть в положении Тики и мучиться над перемножениями 11–ти и 12–ти значных чисел, их делениями, сложениями, вычитаниями и т. д., и много и много, так что голова перестает работать. Это идет обработка сделанных наблюдений, чтобы составить номограмму для упрощенного анализа иода, брома и хлора, электрического. V. 4—5. Письма мои выходят очень отрывочны, т. к. я пишу их урывками. Ho отчасти это преднамеренно, чтобы вы чувствовали, как я занят всегда мыслию о вас. Сейчас 2 ч. 15 м. ночи, но это по гражданскому времени, а по солнцу, следовательно 2–й час ночи. На дворе уже почти светло. Начались белые ночи. Ho мы привыкли к теплым светлым ночам, а тут и светло ночью и снег, холодно—странный контраст. — Хочу записать тебе сон, который еженочно мучил меня в детстве, так что из за него я боялся ложиться спать. Иду или еду по дороге. Слева скалы, отвесные, нагретые солнцем, и по ним ползает множество мелких, только что вылупившихся, красных паучков. Справа же обрыв над большой и быстрой рекой. И я слышу оттуда крики мамы и тети Юли, крики ужаса. Я содрогаюсь, сознавая что что?то случилось, но не могу броситься им на помощь, не могу пошевельнуться и даже слегка тронуться с места, словно прикован. И мне было так страшно от этого сна, что я никому не смел разсказать о нем, а видел его каждой ночью и даже по нескольку раз. Мне думается, этот сон—отражение случая, когда мама и тетя Юля купались под откосом в Куре, а я, еще в пеленках (мне было 2—3 месяца, вероятно) лежал наверху, скатился и покатился по обрыву. Мама и тетя Юля, как разсказывали мне после, сильно закричали и подхватили меня уже у воды. А еще—это, вероятно, отражение моих головных болей в детстве, самосозерцание мозга (паучки—кровеносные сосуды). — V.8. Меня окружают образы отошедыих — Іоси, Вали, папы, тети Юли, тети Лизы, Давида[2222], Маргариты, тети Вари и других, одни ясные и близкие, другие словно видимые издали и туманные. Ho больше всего думаю о вас, моих дорогих, бедных. V. 13. Сегодня наконец получил письма, от мамы (от 14.1 V) и твои, № 14 от 26.1 V и JNfe 12 от 18.1V Стало не легче, горько за вас, боязно за Олю. На днях начинаю писать снова. Пока целую крепко.
Дорогая Оля, недавно писал я тебе, а теперь хочу продолжить разсказ о наследственности в нашей семье. Очень важно знать, от кого что получил и что именно вообще получил. У каждой наследственной линии есть свое качество или свои качества. Прежде всего по восходящей мужской линии, т. е. по линии Флоренских — Флоринских. Этот род отличался всегда инициативностью в области научной и научно– организаторской деятельности. Флоринские всегда выступали новаторами, начинателями целых течений и направлений — открывали новые области для изучения и просвещения, создавали новые точки зрения, новые подходы к предметам. Интересы Флоринских были разносторонние—история, археология,
