никто не изолирует. Или полетим, если Настя прилетала к «местным» и у нее все плохо сложилось. Тогда я ее найду и эту «изоляцию» прекращу.
А вообще как-то беспокойно мне, даже винтовку из рук почти не выпускаю. Если остальные свои автоматы составили в пирамиды, разве что пистолеты при них, то я «ремингтон» с собой таскаю. В уборную ходил — и то не оставил, с собой потащил, там к стене прислонил. С чего беспокойно-то? С того, что увидел, или с чего другого? Может быть, чую что-то? Ну, в силу вновь открывшихся талантов?
Попробовал сосредоточиться — не получилось, шумно в зале, народу много, все гомонят и болтают. Встал, подошел сперва к окну. Которое здесь добротное, во всю стену, затем вышел на… что-то вроде низкого балкончика, тянущегося вдоль фасада, где обнаружил часового. Курящего, разумеется. Вроде как американцы нация некурящая, а смолят почти все. Даже в барах курят, хотя надписи сохранились о том, что курение запрещено. И гадать о причине не надо, вот она причина, предо мной — мертвый город.
На улице стало тихо, толстое стекло почти не пропускало звуки изнутри здания. Как-то сразу обострилось ощущение того, что здесь не все правильно. Я включил в прицеле зеленую подсветку, на самый минимум, перехватил винтовку поудобнее, сбросил предохранитель. Прикрыв глаза, прислушался к ощущениям. Что-то здесь есть.
— Ничего не чувствуешь? — спросил я у часового.
— О чем ты? — не понял тот.
Ну да, «чувствую» здесь я, у него другие источники информации.
— Вроде услышал что-то, — сказал я, сверяясь с внутренним радаром. — Вон там, примерно, — показал я стволом винтовки на два очень больших ангара, стоящих в юго-западном углу территории аэродрома.
— Что услышал? — насторожился часовой, хватаясь за свой короткий автомат, который до этого просто висел не плече.
— Черт его знает, сам не понял, — соврал я. — Неправильный какой-то звук. Черт, ночник бы.
— Есть ночник, — буркнул тот, поднося к глазам вроде бы обычный бинокль, только немного пузатый. — Там, говоришь?
Он замер, всматриваясь, а я прикрыл глаза, опять положившись на «радар», как я уже начал именовать эту свою новую странную способность. Ну да, кто-то… нет, что-то есть. Это что-то не близко, сейчас замерло и, естественно, разглядывает нас. Похоже, что темнота этому не помеха.
Присев на колено у поручней, выложил на них винтовку, попытался глянуть в прицел. Нет, ни черта не видно, небо тучами затянуто, темно как у афроамериканца в… подмышкой. Но направление я чувствую четко. Она за левым, если от меня смотреть, углом ангара.
— Ни хрена не вижу, — пробормотал часовой.
— Левый угол ангара, — подсказал я ему. — Ты обычный лазер в бинокль видишь?
— Конечно.
А неплохо было бы ночной прицел, а? Дистанция для него вполне нормальная, тут метров сто, не больше. Ну ладно, обходимся тем, что есть. Протянув руку к передней части цевья, тихо щелкнул выключателем. Ярко-красное пятнышко засветилось на стене ангара, затем сдвинулось к углу.
— Проклятье, не пойму, — снова зашептал часовой, — точно, вроде и вправду что-то есть.
— Дай мне, пока покарауль, — сказал я, выключая лазер и протягивая руку.
Тот спорить не стал, дал бинокль мне. Мир стал зеленым. Увеличение, к слову, у бинокля так себе, хорошо если трехкратный. Ну да и понятно, все равно им далеко не заглянешь, так зачем поле зрения специально сужать? Так, ангар, угол… Точно, твари не видно, но «срез» стены кривоватый какой-то, словно кто-то пытается аккуратно из-за этого самого угла выглядывать. И кстати, оно ведь на меня сейчас смотрит, я это тоже чувствую. А зачем, к слову? Надо уже нападать или уходить. Ждет момента? Не понимает, что я смотрю на… это самое, черт знает, как назвать?
Кстати, а если вот так попробовать?
Вернув бинокль часовому, я снова приложился к прицелу. Так, вижу срез стены… не очень контрастно, но вижу. Ветра нет, здесь близко, так что вертикаль сетки почти вплотную к нему можно придвинуть. И где же была та самая «выпуклость»? А вот она… если бы заранее не знал куда смотреть, то и не разглядел бы. Нет, точно нужен ночной прицел при такой жизни…
Кстати, у часового есть фонарь-прожектор, вроде того, что у меня сейчас в мотеле валяется. Ему эти сто метров как…
— Шевелится, — зашептал часовой, снова наблюдающий в бинокль.
— Вижу… кажется, — ответил я. — Фонарь держи наготове и после моего первого выстрела сразу включай, понял?
— Без проблем, — услышал я негромкую возню, потом краем глаза увидел, что мой собеседник взял в руку похожий на громкоговоритель фонарь с рукояткой.
Точно, что там у нас… ага, есть что-то, прямо в перекрестье. Так, чуть пониже берем, на четвертушечку, винтовка ведь на триста пристреляла, а тут всего сотня примерно… Дыхание, плавно тянем спуск… Бах!
Приклад резко толкнул в плечо, и в ту же секунду поле зрения в прицеле осветилось, да так ярко, словно день настал. Темный кривой силуэт дернулся в сторону, как-то странно дернулся, словно спрыгнув со стены, и я сразу же выстрелил снова, дважды, просто реагируя на движение. Я увидел, как одна пуля выбила сноп искр, угодив в угол ангара, а вот вторая, похоже, угодила в цель, заставив тварь дернуться, взвизгнуть как циркулярная пила, и рвануть куда-то в сторону. Довернув ствол, я снова поймал ее в прицел, опять выстрелил, и на этот раз очень удачно, существо рухнуло на асфальт, нелепо задергавшись и продолжая визжать.
За спиной у меня раздался топот множества ног, люди выбегали на балкон, гомоня и создавая суету. Я все же всадил еще две пули в корчащийся силуэт, и лишь убедившись, что движение прекратилось, отвел взгляд от прицела.
— Что здесь, — спросил Пикетт.
— Пошли, посмотрим, — предложил я, меняя магазин.
Включился еще один прожектор, затем еще один, замельтешили лучи фонарей поменьше, в общем, пошла суета. Я сдвинул колечко на прицеле на единичку, минимальное увеличение, и чуть прибавил яркости сетке. А затем снова включил ЛЦУ, поводив пятном по асфальту перед собой зачем-то.
Со мной пошло сразу человек десять, растянувшись в цепь. При этом достаточно сноровистыми выглядели максимум двое, Пикетт и тот самый часовой, поэтому я подумал, что если дойдет до стрельбы, то я сразу побегу в тыл, так спокойней будет, хоть свои же не подстрелят.
Но до стрельбы не дошло, никто на нас не напал. Лучи фонарей сошлись на не такой уж и большой туше, лежащей в пятне уже знакомой маслянисто-черной крови, заблестевшей в лучах фонарей. Небольшая тварь, с десятилетнего ребенка, примерно, сложением напоминавшая обезьяну. Уродливо вытянутые челюсти, пасть с игольчатыми зубами, странные ладони с длинными когтями на мосластых толстых пальцах, чешуя и абсолютно черные глаза.
И что-то мне напоминает…
Пока люди рассматривали убитое существо, я подошел к стене, посветил на нее маглайтом-дубиной, нашел след от пули. На уровне моей головы, даже чуть выше, а ведь это второй выстрел, он был уже немного ниже первого.
Обернувшись на тварь, я еще раз прикинул ее размеры. Ну да, если ее поставить и даже вытянуть, то все равно больше полутора метров, с натяжкой, на получится.
И что из этого?
— Пионер, — сказал я уверенно. — Вот ты какой в чистом, так сказать, виде. Давно не виделись, получается.
— Что? — обернулся ко мне Пикетт.
— Нет, ничего, просто мысли вслух, — покачал я головой, снова перейдя на английский.
Тварь сидела на стене, других вариантов нет. Размер, повадки… вспоминается кинотеатр в Углегорске, мой первый «боевой вылет» в составе бригады Горсвета. Пусть там ее было не разглядеть за пологом Тьмы, а здесь хоть снимайся с ней в обнимку, но то, что это она, я ни капли не сомневаюсь. И к тому же я стал как-то их чуять, а это… что это значит? А черт его знает. Что бы ни значило, но за такую
