хлеба («Сознание Красоты спасет»).
Наука высоко взлетела, а обиход обнищал («Оптимизм»).
Гоголь восклицал: «Скучно жить на этом свете!» Можно сказать: «Трудно жить на этом свете» («Паспорта»).
Тяжка ноша мира сего («Терпите»).
Миллионы земных лет протекли, но еще мутна и грязна река жизни («Сложно»).
Среди забытых понятий особенно пострадала человечность («Подвиг»).
Единственно, в чем человечество сдвинулось, – в цивилизации преступлений («Не укради»).
Ангелы не влекут в рай насильно за волосы. Насильно увлекают за волосы в ад («Естество»).
Если у кого-то от высот разрываются сосуды, то значит, он на этих возвышенностях и не мог бы существовать («Естество»).
Чем необычнее час, тем трепетнее ожидание («Вестники»).
Великое Присутствие наполняет Природу («Он»).
Много, много Знаков – лишь бы замечали их («Другу»).
При величественном зрелище не думается об опасности. Все бичи человечества исчезают («Смерч»).
Много Надземного и среди земной жизни («Особенное»).
Среди быта раздаются отзвуки самых высоких песнопений («Чаша»).
Чудеса отменены, а чудесность бытия стучится во все двери («Курукшетра»).
Беспредельное делает и мысли возвышенными («Небесное зодчество»).
Возвышенно мыслящий может и сказать прекрасно («Уберегите»).
Русский народ давно привык говорить крылатыми словами крыловских басен («Сердце»).
Подобно санскриту, русский язык особенно пригоден для выражения возвышенных понятий («Уберегите»).
Мысль Индии отлично выражается в русском слове («Тагор»).
Азия – колыбель всех религий, всех взлетов в Надземное («Торнадо»).
Строительство содержит в себе своего рода магнит. Бег большого корабля завлекает и малые лодочки («Смекалка»).
Поверх всяких суждений и споров высится сияющая сущность («Бесспорное»).
Ливень Благодати ниспадает в щедром благоволении, и лишь капли этой ценности достигают («Дар небесный»).
Сознание есть молитва сердца («Строитель»).
Сердце есть врата Истины («O quanta allegria!»).
Для сердца нужен свет незримый («Везде»).
Только глубины сердца могут остаться прочными (24 марта, 1940).
В каждом добром начертании уже есть нечто зовущее, объединяющее и открывающее сердце («Король Альберт»).
Лучшее тянется к лучшему («Враги»).
Для единения нужна любовь, а где она? Нельзя ли прибегнуть к другому, тоже прекрасному понятию – «сотрудничество», а за ним высится «содружество» («Тревожно»).
Улыбка есть знак близости («Сближение»).
«Сходятся старцы» – сойдется и молодежь («Русскость»).
Для себя или для мира поет птица? Не может не петь она каждое утро («Строитель»).
В любви процветут пустыни («Засуха»).
Лучшие розы одинаково прекрасны («Благоухание»).
Не может быть сад без благоухания («Благоухание»).
Жизнь есть радость («Жизнь»).
Каждый предмет, источающий радость, уже представляет истинную драгоценность («Творчество»).
Не все ли равно, кто внес больше Красоты в многогранник нашего существования («Земля обновленная»).
Поистине, Красота величественна во всей своей многоликости («Панацея»).
Что есть счастье? Счастье есть радость, а радость – в Красоте («Счастье»).
Велика радость выпрямить согнутое и переплетенное веками («Скрыня»).
Натолкавшись и наблуждавшись, опять придут к Красоте… В Красоте – не сентимент, но реальность, мощность подымающая, ведущая («Счастье»).
На крылах Красоты обновляются силы, и взор владеет пространством («Счастье»).
Есть великий смысл в том, что люди, направленные к добру, часто оказываются рассеянными в мире. Получается незримая сеть добротворчества («Содружник»).
В часы напряжения человеку хочется быть с теми, в ком он уже уверен («Привет вам, дорогие друзья!»).
Нужно радоваться о переходах в мир лучший, но сердце по-земному трепещет, когда покидают здешний мир прекрасные люди («Доктор Ф.Д. Лукин»).
Люди определенно делятся на два вида. Одни умеют радоваться небесному зодчеству, а для других оно молчит, или, вернее, сердца их безмолвствуют («Небесное зодчество»).
Люди различаются на осуждающих и на творящих («Открытые врата»).
Недаром искусство называлось священным. Без него человечество не вышло бы из животного состояния («Сотрудники»).
Творчество радует энергетическими выявлениями («Долой осудительство!»).
Можно проследить, что человечество, когда наступали сроки обновления, возвращалось к так называемому реализму («Реализм»).
Истинный реализм – в передаче убедительного смысла виденного. Пусть зритель стоит перед действительностью, и нет ему дела, как она достигнута («Сантана»).
Правда наиреальнейшая в том, чтобы без лукавых выдумок напомнить и цветом, и звуком о существующем («Тридесятое царство»).
Наука в ее лучших открытиях оказывается уже искусством («Творчество»).
Воображение наше – лишь следствие наблюдательности («Небесное зодчество»).
В изобразительных искусствах синтез есть не что иное, как конденсация всех добрых возможностей («Творчество»).
Само искусство в сущности своей неделимо, и призрачны все разделы, нанесенные случайностями быта («Мир Искусства»).
Никакие ни географические, ни этнографические условия не могут разрубить древо искусства («Мир Искусства»).
Суждения народа о разных родах искусства всегда были задушевны. В то время, когда в высших классах профессия учителя и художника была под сомнением и усмешкою, народ уже
