которого были сложены, а лицо повернуто от земли. Умерший покоился в окружении множества расположенных на земляных возвышениях предметов, а иногда и людей, наличие которых символизировало одиночество и ужас смерти.
Колесница эпохи Шан-Инь (найдена в 1972 г. в Аньяне)
Самыми сенсационными могилами культуры Шан-Инь, без сомнения, являются двенадцать могил правителей, открытые в Аньяне. Некоторые из них достигают 10 м в ширину и более 40 м в длину. Могильная обстановка, разграбленная на протяжении веков, включала в себя золотые листья, бронзовую посуду и оружие, скульптуры из нефрита и других камней, керамические изделия, различные предметы, отделанные раковинами, «музыкальные камни», по которым стучали во время церемоний. Здесь же можно было найти и экзотическую фауну: черепах из жарких стран, леопардов, слонов, медведей из Уссури, бобров и антилоп. Могила сама по себе была маленьким государством: например в захоронении У-гуанцуня, не самом большом из известных, были обнаружены трупы 52 птиц и животных и останки 79 человеческих жертв — 45 полных скелетов и 34 черепа. Наконец, в одной из могил Дасы-кун-цуня лежала целая повозка с двумя лошадьми и возницей.
Строительство этих величественных мавзолеев происходило в строгом согласии с ритуалом, полном торжественности. Попробуем представить себе устройство грандиозного захоронения Хоу-цзя-чжуана, найденного в 1935 г.
Сначала в земле вырыли четырехугольный котлован, сторона которого была равна примерно 20 м. Он был снабжен четырьмя входами, а его глубина была равна 12 или 13 м. Рабы утрамбовали и выровняли дно могилы, а затем выдолбили маленькую нишу: туда спустился воин, который встал на колени. С собой у него была нефритовая алебарда и собака. Их быстро убили, а затем тщательно забросали землей. Сразу после этого слуги медленно спустили в могилу еще пустой саркофаг, используя длинные сходни, по пологому склону с юга. В этот момент охрана, располагавшаяся на трех лестницах с высокими ступеньками, которые спускались с трех других сторон могилы, воздавала прощальные почести. Затем выкопали ямы для восьми охранников, по одному с каждой стороны и по одному на каждом из углов, куда поместили часовых. Только затем в могилу спустили гроб, в котором было тело правителя. Служители запечатали его крышку, а затем обезглавили охрану. Их доспехи, шлемы, кинжалы, мечи и щиты расставили с той же стороны, где лежал их умерший хозяин.
В проходах, украшенных белыми камнями, выложенными в форме тигров и драконов, расположили головы убитых, аккуратными линиями по десять. Затем спустили могильную обстановку, расположив в строгом порядке бронзовые вазы, каменные и нефритовые скульптуры, дорогие предметы и музыкальные инструменты. После этого по спуску в могилу въехала колесница, запряженная четверкой лошадей. В ней сидели возница и три служителя, каждый из которых был вооружен ножом, алебардами, луком и десятью стрелами. Друзья, жрецы, высшие чиновники и сановники, в свою очередь, заняли свое место, а слуги окружили их дорогими предметами. Возможно, они боялись смерти, однако, по крайней мере, они знали, что их тела не будут обезглавлены. После этого могилу начали засыпать землей, выравнивая ее с поверхностью. Вокруг были вырыты еще несколько сотен маленьких ям, в которые служители также сложили подношения. Кроме того, они продолжали приносить новые жертвы, черепа которых выложили линиями по десять, лицом к могиле правителя. На этом церемония завершилась, и подземный мир принял новых обитателей. Впрочем, скоро в эти захоронения начинают проникать грабители. Ни одна крупная могила не осталась нетронутой, все драгоценные предметы оттуда исчезли, память о них хранится только в текстах. Но если судить по тому, что осталось, мы можем себе представить ту безудержную роскошь, которая окружала правителей этой династии, пока они были живы.
Хотя человеческие жертвы приносились далеко не во всех захоронениях, это все же не было исключительной привилегией правителей. И некоторые представители высшей знати также заставляли следовать за собой своих слуг. Для аппарата управления и для армии этого еще относительно малочисленного общества смерть правителя могла стать катастрофой, которая вызывала заметное снижение численности населения.
Следует также отметить интересную деталь: в середине периода Шан-Инь, в XIV–XIII в. до н. э., начала развиваться практика со жжения тел:
Впечатляющие размеры этих могил, красота сокровищ и
Необычайные человеческие жертвы, которые были в обычае у людей той эпохи, показывают существование одной или нескольких форм рабства, что оправдывает использование китайским историком Го Можо термина «рабовладельческий период», который, по меньшей мере, подчеркивает существование принуждения в отношениях между людьми. Но, наверное, следует уточнить, какое место занимали эти «рабы» в экономической деятельности того времени, не торопясь приравнять их положение к тому, которое было характерно для рабов западного мира.
В конце концов, термины, которые мы находим в записях оракулов, такие как Цзян, Ян, Си, — это географические термины. Они означают, что жители именно этих районов были захвачены в плен, а затем избраны в качестве искупительных жертв в разных обрядах. Таким образом, внимательный анализ надписей позволяет обнаружить только существование захваченных на войне пленных, которых именовали по названиям тех племен, к которым они принадлежали, — нельзя сказать, что представители именно этих племен всегда использовались во время жертвоприношения. Итак, военнопленные составляли меньшую часть рабов, отличавшуюся от тех, кого использовали в качестве рабочих рук в домашнем хозяйстве. Именно из них выбирали жертвы, предназначенные для того, чтобы следовать в потустороннем мире за повелителем, его друзьями и слугами.
Тексты периода Шан-Инь вообще не упоминают о рабах, также как о принудительных работах на полях, к которым приговаривали побежденных, и о ремесленниках. Исключение составляют только тексты, посвященные большим охотам и военным экспедициям, т. е. тем операциям, которые были ограничены во времени и могли быть организованы только самим правителем. В них нет ни одного упоминания о том, что человек мог быть продан или куплен. Самое большее, что мы можем точно знать, это что пленные, как и завоеванные земли, полностью переходили в руки правителя, который был представителем кланового божества. Тем не менее сильно преувеличенное число военнопленных делает мало убедительной гипотезу о том, что их не использовали для жертвоприношений: на протяжении веков численность захваченных в плен увеличивалась с двенадцати до нескольких тысяч и достигала иногда двадцати пяти и даже тридцати тысяч человек. Какова же была их судьба?
В человеческом плане она была жестока, и наша современная чувствительность мешает нам предположить, что социальный статус тех, кого выбирали для жертвоприношения, отличался от статуса рабов. В этом случае малоправдоподобным кажется, что жертвы повиновались так же легко, как стремящиеся к смерти мученики. Порой кажется, что некоторые верования не воспринимают жестокую смерть как нечто ужасное. По другую сторону Тихого океана, в доколумбовой Америке, в племенах, о которых нельзя сказать, что они никак не связаны с населением Дальнего Востока, стать жертвой считалось большой честью.
Эти люди были в каком-то смысле рабами собственных убеждений, но в целом скорее следует охарактеризовать статус Шан-Инь как деспотического, а не рабовладельческого государства. Рабство, неизлечимо больное стремлением к свободе и человеческому достоинству, появится в Китае только спустя тысячелетие.
В свете сравнительных исследований, рассматривающих другие древние цивилизации, кажется, что организация работ и отношения между людьми в правление династии Шан-Инь основывались на распределении разных задач между несколькими основными кланами, которые образовывали пирамиду власти, во главе которой находился правитель
