– Но завтра все будет иначе, – предупредил он.
– То есть?
– Завтра я собираюсь поднять тебя ни свет ни заря. Чтобы повозить по Лондону и познакомить с некоторыми из наиболее отталкивающих элементов из жизни сэра Николаса Спенсера.
– Не хочешь ли ты сказать, что несовершенен?
– Весьма далек от этого, любовь моя. – Они поднялись на крыльцо его городского дома. Дверь им открыл швейцар. Николас проводил Джейн до лестницы. – А теперь иди наверх и запри дверь, пока мое второе, отталкивающее «я» не вышло наружу.
Джейн улыбнулась, но, прежде чем успела отвернуться и уйти, он коснулся губами ее губ. В целомудренном поцелуе. Не похожем, как ни странно, на предыдущие. Но даже этот поцелуй напомнил о той страсти, которая накаляла воздух между ними всякий раз, когда они соприкасались, и той любви, что переполняла их сердца.
Глава 28
Джейн стояла перед сундуком, глядя на одежду, переложенную тонкой бумагой, и недоумевала, как Фей это удалось. Но среди ее вещей не нашлось ни одного черного платья.
Джейн улыбнулась. Как можно на нее сердиться? Фей интуитивно чувствовала, что дни Джейн в Лондоне не должны иметь ничего общего с ее прошлым. Настало время ярких красок, шелка и кружев.
Фрэнсис еще не просыпалась, когда Джейн около семи спустилась вниз. Николас уже встал и был готов начать новый день. От его усталости не осталось и следа. Выглядел он свежим и бодрым.
– Я очень рад, что ты проснулась так рано. Мне предстоит многое тебе показать.
– А твоя сестра?
– Полагаю, она проспит все утро. Потом наверняка пожелает обойти кучу друзей, которые, по словам Чарлза, протоптали к дому слоновью тропу за время ее пребывания в Ирландии.
Джейн не могла придумать причины для отказа, тем более что сама мечтала провести этот день в его обществе.
После завтрака Николас проводил ее в поджидавший их фаэтон и помог взобраться внутрь.
– Для двух ночных сов, как мы, – заметил он с улыбкой, беря в руки хлыст, – выйти из дома в такую рань – настоящий подвиг.
– Куда повезешь меня сегодня?
– Ты задаешь слишком много вопросов. Терпение, моя любовь. – Он нежно тронул ее за колено. – Скоро увидишь.
С грумом на запятках коляска покатила по узким боковым улочкам. Объехав Ковент-Гарден, они вскоре влились в густой транспортный поток Стрэнда, и направились к Темпл-Бар и лондонскому Сити. Кареты и подводы старались вырваться вперед, что было небезопасно для пешеходов. Вскоре Николас свернул в узенький проулок. Видимо, этот район был ему хорошо известен.
Джейн поняла, что это не фешенебельный Лондон, который она знала. Здесь пахло нищетой. Многие дома – остовы, лишенные окон и дверей, казалось, привалились друг к другу в поисках опоры. Некоторые из них уже обрушились.
– Ты так и не сказал, куда мы направляемся!
– Увидишь через несколько минут.
Они повернули и выехали то ли к речке, то ли к каналу, Джейн затруднялась это определить, поскольку вода была какого-то странного цвета, и от нее исходило зловоние. Через речку был перекинут шаткий мостик. С десяток местных обитателей с удивлением останавливались поглазеть на коляску, пока не узнавали возницу.
Со всех сторон неслись крики: «Ату, сэр Николас!», или «Не наш ли это сэр Николас собственной персоной?..», или «Ой, Ник, что-то давненько мы тебя не видели!». Николас помахал рукой и осторожно направил упряжку на другой берег.
– Эти люди знают тебя, – прошептала Джейн с изумлением.
На другом берегу их тоже встретили приветствиями.
– У меня есть дурная привычка здесь болтаться.
Николас остановил фаэтон у брошенного склада из раскрошившегося кирпича и спрыгнул на землю. Оборванцы в лохмотьях проходили мимо, не замедляя шага, в то время как многочисленные уличные сорванцы таращились на них, не скрывая любопытства. У хибар вдоль главной дороги стояли или сидели на корточках мужчины и женщины.
Николас ободряюще улыбнулся ей, и Джейн подумала, что никогда не видела представителя его сословия, который сунул бы нос в район вроде этого, но Николас не проявлял ни страха, ни отвращения. Когда он подал ей руку, приглашая спуститься на землю, Джейн не стала колебаться.
– Ты можешь ходить со мной по этому кварталу без опасения, – сказал Николас, словно прочитав ее мысли.
– Мне совсем не страшно, – с улыбкой произнесла Джейн.
– Еще бы! Знаменитая Эган ничего не боится. И все же крепко держи свою сумочку. – С этими словами он сжал ее Ладонь и снова улыбнулся. – Сейчас объясню, зачем мы сюда поехали, – сказал Николас, увлекая ее в боковую узкую улочку.
С таким же успехом они могли гулять по Сент-Джеймсскому парку. Его присутствие здесь казалось не менее естественным, чем там.
– Ты, вероятно, знаешь, что в Англии многие мои обеспеченные современники, хотя и считают бедность достойной сожаления, полагают, что от нее никуда не деться. Бедные должны трудиться, чтобы крутились колеса машины общества.
– Везде так.
– В самом деле. В то время как трудящаяся беднота является неотъемлемой частью страны, их работу и жизнь никто не ценит. Даже с амвонов мы слышим пафосные заявления, что в своей бедности они сами виноваты. Прегрешения ведут их к нищете, а нищета заставляет выполнять тяжелую работу, лежащую в основе благополучия нас всех.
Джейн промолчала, поскольку сомневалась, что Николас высказал собственное мнение.
– Многие известные члены нашего общества все еще думают, что мы принадлежим к тем или иным классам по воле Божьей. Что эта система создана для порядка. Чтобы были высшие, должны быть низшие. Одни существуют, чтобы служить и подчиняться, другие – чтобы командовать.
– Подобное мышление является основой жестоких репрессий в Ирландии.
