– И в других местах тоже. Поэтому я и привез тебя сюда. Хотел показать, что страдают не только в Ирландии, но и здесь, в Лондоне. Аристократы тоже знают, сколько вокруг бедных, нуждающихся в куске хлеба, и реагируют таким же образом.
– Общество предпочитает этого не замечать, – вздохнула Джейн. – Те, кто наверху, полагают, что эти люди годятся лишь на то, чтобы убирать их дома, мести их улицы, пахать их земли, работать на их каменоломнях, служить в их армии и на флоте.
– Но это по крайней мере честная работа.
– И еще удивляются, почему обитатели трущоб бунтуют. Почему бедняки в Ирландии и американских колониях выражают недовольство.
Николас еще крепче сжал ее руку.
– Но не все аристократы столь безжалостны. – Он прервался, чтобы ответить на приветствие покалеченного старика, подпиравшего голые доски дома, после чего продолжил: – Я привез тебя сюда, Джейн, чтобы показать, чем занимаюсь я. Помогая этим людям, в первую очередь молодым и бездомным, я стараюсь искупить свою вину. Разумеется, это несравнимо с тем, что делаешь ты.
Джейн покачала головой:
– Учитывая уровень нищеты в городах, помощь беднякам, в чем бы она ни выражалась, гораздо важнее того, что делала я.
– Но здесь еще уйма работы. Я привез тебя сюда, чтобы ты знала, что, где бы ни жила, где бы ни решила обосноваться, везде есть люди, нуждающиеся в тебе. Не все в этой стране Масгрейвы. Одни стремятся возвыситься и повелевать, другие – делиться тем, что имеют. И еще есть человек, который хочет, чтобы ты всегда была рядом в жизни и любви. Всю оставшуюся жизнь.
Услышав это, Джейн замерла, забыв обо всем на свете. Для нее существовал только Николас. Вдруг кто-то дернул ее за юбку, и Джейн увидела огромные карие глаза маленькой девочки.
– Простите, сэр Николас.
На малышке было рваное грязное платье и черный, видавший виды капор. Джейн заметила, что девочка босая.
– Вы не знаете меня, сэр, но я сестра Бесси.
– Бесси, говоришь?
– Да, сэр. Еще недавно я жила в комнате… правда, это была настоящая дыра, сэр. Но я, Бесси и наш брат жили в комнате неподалеку от «Друри-Лейн». Потом явился этот ирландец со своей потаскухой и выкинул нас вон, сэр.
– Это целая история для такой крохи, мисс… мисс… – Николас опустился на корточки. – Что же, давай знакомиться.
– Меня зовут Салли, сэр. – Она присела в книксене и, засунув под капор длинные рыжеватые волосы, взглянула на Джейн.
– Приятно познакомиться с тобой, мисс Салли. А это мисс Пьюрфой.
– Рада познакомиться с тобой, Салли.
– Я знаю твоего брата? – осведомился Ник.
Она покачала головой:
– Но вы наверняка знаете Бесси, а может, и нет. Она на два года старше меня, и прошлой зимой, когда нас выкинул этот паразит, вы нашли ее и отвели в один из ваших домов… возле рынка.
– Почему же ты не пошла с ней?
– Я испугалась, сэр… Убежала и спряталась. Но теперь я не боюсь. Вы помните ее?
– Уверен, что вспомню, как только увижу.
– Прошлым летом мы с Бесси продавали водяной кресс.
– В самом деле? – поинтересовалась Джейн.
– Да, мисс. Продавали. «Четыре пучка за пенни!» Матушка учила нас шитью и вязанию, когда мы были маленькими. Еще я ходила в школу. Но была там недолго и уже все позабыла. Это было очень давно. Ведь мама умерла несколько лет назад, брат в прошлом месяце слинял, и мне пришлось съехать отсюда…
Она сделала неопределенный жест в сторону темного проулка.
– Где же ты теперь живешь, Салли? – спросил Николас ласково.
Она уставилась на свои босые ноги.
– Пока на улице, сэр. Я не голодаю. Работаю у одной женщины. С утра до одиннадцати ночи по субботам. От меня только требуется снимать нагар со свеч и ворошить угли в камине. Они иудеи, сэр, и воскресенье у них в субботу, тогда они не хотят ни к чему притрагиваться. Они дают мне все необходимое и пенни в придачу. – Девочка переминалась с ноги на ногу. – Но скоро зима, жить мне негде, и я скучаю по Бесси.
– Тогда тебе нужно поселиться в том же доме, где Бесси.
Взяв с собой Салли, они вернулись к коляске. Бесси не оказалось в доме «у рынка». Джейн объехала несколько домов, созданных, как она узнала, Николасом специально для уличных беспризорников. Лишь около полудня им удалось найти Бесси и отдать Салли под опеку людей, готовых о ней позаботиться.
В дом Николаса на Лестер-сквер они вернулись после двенадцати. Фрэнсис, как им сообщили, пошла в гости к своей подруге Элизабет и просила не ждать ее к обеду.
– Спасибо за сегодняшний день, – поблагодарила Джейн Николаса.
К их возвращению Николас получил много писем.
– Мне нужно просмотреть кое-какую корреспонденцию, – сказал он. – Отдохни немного, а потом встретимся. Я буду в библиотеке.
Кивнув, Джейн отправилась к себе. Эта черта Николаса, филантропия, открыла ей глаза на его характер. Только сейчас она смогла его по-настоящему понять. Как и сама она, Николас являл обществу лишь одну сторону своей натуры. Неисправимый повеса, азартный, независимый, беспечный эгоист. Откровенный и высокомерный, он открыто презирал систему, диктующую ему правила, по которым следует жить. Его щедрость была адресована конкретным людям, нуждающимся в его помощи, и не имела ничего общего с модной филантропией общества.
От людей, с которыми встречалась сегодня, Джейн узнала, что Николас основал в Лондоне около дюжины приютов для детей.
