лавок.
- А вот и наш дармоед! Где ты бездельник, таскался всю ночь? И за что мне такое наказание? У других сыновья, как сыновья.
Занимаются делом, помогают родителю. А этот - все трется около благородных. Что, нравится, как о тебя ноги вытирают? А жрать-то, жрать - идешь домой. Чуть что, под крыло к матушке!
Так кричал пожилой обрюзгший, и почти лысый купец с маленькими колючими черными глазами, глава Торинской гильдии, Азис Юргис, его отец.
Леон, наклонив голову, хотел молча прошмыгнуть в дверь. Но Азис на удивление ловко поймал его за ухо жирными, потными, густо поросшими черными волосками, пальцами. Уже с утра от него разило вином и чесночной похлебкой.
- Я тебя спрашиваю, мерзавец! Где шлялся?
Серебряная цепь со знаком главы гильдии на шумно дышащей груди угрожающе зазвенела - папаша намеревался дать ему подзатыльник. Леон втянул голову в плечи.
- Немедленно прекрати! Отпусти сына!
В проеме двери показалась похожая на разъяренную ягуру, мать.
Рука Азиса так и замерла на полпути. Отец сразу обмяк, стал похож на потрепанный, полупустой бурдюк. Он по-прежнему безумно любил и даже побаивался жену.
Лорис за прошедшие годы раздобрела, некогда роскошные волосы поседели, глаза утратили былой блеск, а кожа - бархатистость. Но лицо еще хранило остатки былой красы, некогда очаровавшей скромного офицера маркграфа Лотширского - Леона Бареля.
- Леон, сынок, иди ко мне. Ты хромаешь? Что случилось? - В ее голосе звучала нескрываемая нежность, а глаза светились обожанием.
Азис, глядя, как жена обхаживает сына, при слове 'Леон' задрожал, закусив губу и, тяжело вздохнув, стал тереть рукой левую половину груди. Словно хотел прогнать поселившуюся там в последнее время
'жабу'. Ползающую, царапающую ноготками, а то и безжалостно сжимающую лапками сердце. Прошлое не желало отпускать - цепко держало в объятьях. Ежедневно напоминало о себе, смотрело серыми глазами Бареля…
На все расспросы матери Леон упорно отмалчивался. Пройдя в свою комнату, с трудом стянул сапоги, лег на кровать. Вначале он лишь охал и морщился, когда Лорис ощупывала заметно опухшую голень. Но, в конце концов, не выдержав свалившихся за последнее время бед, разрыдался. Вцепившись в руку матери, то и дело, всхлипывая, раз за разом, повторял дрожащими губами:
- Ну почему? Почему, все так несправедливо? Один рождается знатным и благородным, другой - обречен быть у него лакеем? Мама, ну чем я хуже их? Почему не ровня? Любой дворянин может безнаказанно меня отстегать. Зачем мне такая жизнь? Отец и тот не упустит момента унизить, избить. Я же не виноват, что не похож на него. За что он меня ненавидит. Ну, скажи мне, скажи! Ласковая материнская рука, трепавшая вьющиеся волосы, дрогнув, замерла. Леон поднял голову и увидел ее большие, полные печали и слез, глаза:
- Мама! Мама! Что с тобой? Я тебя обидел?
Теперь уже не хотела отвечать Лорис.
- Ну, скажи же! Скажи! Не молчи! Слышишь!
Мать смахнула со щеки слезинку. Долго смотрела в глаза сыну.
Затем тихо, почти неслышно, прошептала:
- Он тебе не отец…
Леон непонимающе переспросил:
- Кто не отец?
- Азис не отец тебе…
Юноша, позабыв о слезах и распухшей ноге, резко сел на кровати.
Привычный мир стал рушитья. Мысли роем шшелей закружили в голове.
- Не отец? А как же Янина? Ты?
- Янина - дочь Азиса и твоя сестра…
- Мама, а кто?.. Кто же тогда мой отец? Он жив?
Лорис все еще колебалась. Она уже сожалела о том, что проговорилась.
- Мама! Ты не можешь меня больше обманывать! Скажи правду! Какой бы она ни была. Скажи!
Не в силах более скрывать от сына тайну, мучившую ее столько лет,
Лорис наконец, сбросила тяжесть со своих плеч.
- Твой отец, сынок, когда-то, очень давно, был офицером маркграфа Лотширского Гюстава. Его имя,.. его имя - Леон Барель. Да,
Леон Барель! Сейчас он великий граф Сакский, Светлый Рыцарь
Создателя, страж Межгорья и Западных врат дактонско-фракийского союза. Великий воин, разбивший войска императора во Фракии и
Дактониии, пленивший самого графа Сейшельского, спасший наследников
Лотширского, Дактонского и Фракийского герцогств. И злейший враг нашего Фергюста и Мартина Макрели. Поэтому ты и носишь имя Леон. В честь своего отца. Этого Азис и не может простить. В твоих жилах течет дворянская кровь…
Юноша застыл, словно громам пораженный. Он не знал, что теперь делать: смеяться или плакать. Быть может, мать просто сошла с ума?
Это все так легко объясняет. Или придумала, чтобы как-то его утешить. Но такими вещами не шутят! Значит - безумна. Как это ужасно!
Леон со страхом и жалостью поймал ее взгляд. Не выдержав, отвернулся. Лорис сразу все поняла. Сын не поверил. Так долго сдерживаемые слезы хлынули ручьем. Она оплакивала все свои прошедшие годы: кошмар жизни с нелюбимым и даже ненавистным мужем, утрату столь быстро пролетевшей любви, которой жила до сих пор. Серые глаза ненаглядного, его черные вьющиеся кудри, страстные губы и, по-мужски, сильные объятия; женское счастье, безумие страстных ночей, чей сладкий яд насмешница судьба позволила лишь пригубить.
Теперь уже Леон тщетно пытался ее утешить.
- Сынок, сынок, - шептала Лорис дрожащими губами, - я сказала тебе правду.
Сбиваясь, нарушая последовательность событий, рассказала давнюю историю о том, как маркграф Гюстав, желая держать в руках своего соглядатая Юргиса, увез ее и Янину из Тора суровой зимой. О холоде кареты и леденящих объятьях смерти в степной глуши, и в небольшой харчевне Кале. О том, как их спас, рискуя жизнью и получив тяжелую рану Леон Барель. Об убитых охранниках, об их любви и недолгом счастье в горах Лотширии. О войне и штурме Лота, о казнях, об исчезновении Леона. О том, как их с Яниной вновь нашел Юргис и увез домой.
Начинавший понемногу верить сын слушал, словно зачарованный.
Жадно ловил, словно путник в пустыне живительные капли влаги, каждое слово. Его серые, как у отца глаза, уже сияли, губы пересохли, а грудь взволновано вздымалась. Неужели, правда! Он - сын великого и могущественного, почти мифического героя, графа Сакского - вершителя судеб герцогств, начертавшего своим мечом историю! Ну и пусть, пусть он заклятый враг Фергюста и Макрели! У великих людей великие враги!
Значит и он, Леон Юргис… Да нет же, не Юргис - Леон Барель-младший не раб и не ничтожество… Почти ровня… Ровня!!! Страшно подумать!
Пусть даже незаконнорожденный…
- Мама, скажи, отец обо мне знает?
- Нет, сынок. Не успела. Пришла война. Фергюст осадил Лот. Леон спрятал меня и повара Малона в своем доме. Сам же, ушел во дворец, обещал вскоре вернуться. Но раньше пришел Азис… Ах, если бы той ночью Малон не ушел! Все могло бы сложиться совсем иначе…
- Ну, хоть что-нибудь на память, осталось?
- Ты, сынок! У меня остался ты! Радость моей жизни. Свет моих очей.
- Неужели совсем ничего?
- Арбалет… Я смогла его вывезти и спрятать в мешке, среди тряпья…
