- Покажешь? Сегодня же…
- Хозяйка! Хозяйка! - в комнату через распахнувшуюся дверь ввалилась дородная кухарка. - Хозяину плохо! Похоже, он умирает!
Скорее!
Азис лежал на полу в комнате, служившей ему кабинетом. Вытаращив, вдруг ставшие перед смертью на удивление большими, глаза, пытался непослушными пальцами разорвать, стянуть с шеи ту самую петлю…
Явившийся из мира теней толстяк Малон принес ее вместо Гюстава. Из посиневших губ на багровые щеки и шею сбегала пена слюны. Глаза все сильнее вываливались из орбит, стекленели. В ушах уже звенела, грохотала колесница Трехглавого.
Мартин внимательно рассматривал мозаику алтаря, вплавившиеся в мрамор капли золота. 'Да, без магии здесь не обошлось. Причем ее высшего проявления, затрагивавшего и менявшего суть вещей и явлений.
И так, он не ошибся. Алтарь представлял собой дверь в иной мир, и сегодня ночью ее кто-то открывал. Впервые, после миледи Лавры. Как говорит хранитель часовни Меркус - в прошлый раз лишь посветлели пятна на Гее и стала чуть контрастнее тень. Теперь же - грубо и неумело… А может, наоборот - излишне самоуверенно… Стражу пытать бессмысленно. Тому, кто сотворил подобное ничего не стоит отвести глаза служивым. Или все же потрясти? Мало ли что? Кто же это мог быть? Кто? Неужто ни единой зацепки? Может все оставить как есть и не вмешиваться в ход событий? Нет, он должен знать! Вдруг это враг! Тогда и вовсе худо! Тем более, нужно разобраться. Так, еще раз: тучка, потерянный лепесток, дракончик, скалящий зубастую пасть, на зеркальном щите… Стоп! Где-то я его уже видел! Ну, конечно же!
Дракон Забвения с подсвечника Лавры! Может, она приходила сама? Вряд ли. Прошлый раз изменения были ничтожны, а тут столько всего…
Последние годы артефакты: магическую книгу, Чаши Саламандр - хранила
Софья. Неужели она?'
От правильности предположения екнуло и сильнее забилось сердце.
'Но как? Как? Он и сам не раз пытался. Зная основы магии, заклинания. Расставлял чаши, зажигал светильник,.. все по книге! Но так ничего и не добился. И вдруг невежественная девчонка! Нашла секретный ключ? Заговорила материнская кровь? А может и не она…
Нужно ехать к Софье'.
Оставив, до сих пор не пришедшего в себя, герцога в одиночестве,
Мартин отправился во дворец.
Принцесса до сих пор изволили почивать. Что ж, есть время заняться слугами, и, в первую очередь, Жане.
Прошедшие годы не прошли бесследно для служанки Лавры. Она выглядела намного старше своих лет. Волосы посыпало серебром, глаза больше не метали игривых искорок, кожа огрубела и пожелтела, ну а мелкие шрамы на лице, потемнев, создавали впечатление оспенных рытвин. Красота и молодость перед временем оказались бессильны, а вот дух… Дух лишь закалился. Теперь Жане уже ничего и никого не боялась. С уходом Лавры, из сердца навсегда исчезло чувство страха.
Она чуть насмешливо поглядывала на всемогущего графа Макрели.
Против Симона он был пока слабоват. Молод еще…
- Ваша светлость, я всю ночь проспала. Лишь раз выходила, под утро, но ничего необычного не видела. Будете столь любезны, уточните, что собственно интересует Вашу светлость. Если стражники, то они были на месте. Мы даже перекинулись парой слов…
Мартин понял, что здесь ничего не добьется. Оставалась Софья. Но она покидать свои покои не собиралась. Подозрительно. Однако делать нечего, нужно ждать. Остальные дела придется на время отложить.
Граф вышел в дворцовый сад. Устроился в тени, на мраморной скамеечке. Стал задумчиво рассматривать благоухающие тонкими ароматами розы редких сортов. Он с детства не любил этот запах, царивший повсюду в Торинии. Мать Мартин не помнил, отец же всегда был загружен делами и времени для него почти не находил.
Детство в поместье. Воспитатели, учителя. Азы наук, боевых искусств. И… Василе. Дочь та-мильского чудака, звездочета, учителя заморских языков и астрологии. Она была старше на два года. Всего на два! А ему едва исполнилось пятнадцать.
Василе! Стройная, легкая смуглянка с карими глазами, дугами черных бровей, длинными густыми ресницами. Это она научила та-мильскому языку, рассказала как правильно находить на небе нужные созвездия, шептать непонятные слова магических заклинаний.
А в награду… - нежные прикосновения тонких пальцев, сладость алых губ и огонь рано вспыхнувшей страсти. Упругие соски, скользящие по его коже, жар лона, торжествующий крик удовлетворенной плоти…
Его первая и до сих пор единственная любовь…
Узнав об их связи, отец велел учителя с дочерью из Торинии выслать. Тогда влюбленные решили умереть… Василе не колеблясь, вонзила кинжал в сердце. А он,.. он - не смог.
Когда утром нашли ее тело, то сладковатый запах смерти уже слился с ароматом любимых Торинией цветов.
Нет, Мартин не любил розы. Он до сих пор не простил ни себя, ни отца.
Спустя два года, несмотря на все его протесты, уехал на восток, где прожил почти десять лет и вернулся лишь после того, когда узнал, что граф Симон Макрели мертв.
Фергюст принял его, как родного сына. Рассказал печальную историю гибели друзей, вложил в руки почти безграничную власть. Скорее всего, не стал бы возражать, если бы они с Софьей… Софья! Она, конечно, прекрасна. Роза Торинии! 'Но я не люблю розы! Кроме того, в ней есть нечто, настораживающее, чуждое, пугающее. Наверное, сказывается кровь Лавры. И она еще заявит о себе в полный голос.
Если уже…'
- Ваша светлость!..
По мраморным ступеням бежал слуга.
- Мадмуазель готова Вас принять.
Софья ожидала в комнате, некогда принадлежавшей матери. Это уже само по себе настораживало. Ведь никогда ранее она так не поступала.
- Проходите, присаживайтесь, милый граф, - в знакомом тембре появились новые, чуждые нотки.
Девушка сидела в пол-оборота у небольшого столика и перебирала артефакты, оставшиеся в наследство от Лавры.
- Давно хотела Вас спросить…
Мартин же, не отрываясь смотрел на подсвечник - с него исчез
Дракон Забвения.
Девушка, перехватив его взгляд, нахмурилась. Наверное, поняла, что избранная тактика не сработает. Нужно на ходу перестаиваться.
Прервав начатую фразу, предвосхищая вопрос Мартина и,, негромко, но достаточно твердо сказала:
- Да, в часовне была я. И дракончик, сидящий на щите, перелетел с подсвечника. Я и не скрываю этого, граф, поскольку считаю Вас своим другом. Не так ли?
Мартин, прежде чем ответить, заглянул в ее карие глаза - невольно вздрогнул - в них появились проблески пламени.
И так, кровь Лавры все же заговорила.
- Конечно, Ваша светлость, я Ваш друг и верный слуга,.. - он говорил не спеша, желая оценить
