Я снова взглянул на девушку, поражённый тем, как она, несмотря на свою обычную, непритязательную внешность, умудрилась поставить мою жизнь с ног на голову.
Нет, в общем-то, я понимал Майка. Она была очень мила... но не в обычном смысле этого слова. Её лицо было было
И вдруг эти глаза принялись сверлить мои собственные.
Я ответил тем же, пытаясь разгадать хотя бы какую-нибудь, хоть самую маленькую из её тайн.
— Ты надел контактные линзы? — внезапно спросила она.
Что за странный вопрос.
— Нет. — Идея по улучшению
— О, — пробормотала она. — Мне показалось, что глаза у тебя какие-то не такие, как раньше.
Меня пробрал озноб: я понял, что был не единственным, кто сегодня предпринимал попытки разгадать чужие тайны.
Я неопределённо пожал вдруг одеревеневшими плечами и невидящим взором уставился перед собой, на совершающего обход учителя.
Конечно, мои глаза были не такими, как раньше! С того времени, как она последний раз смотрела в них, они изменились. Готовясь к сегодняшнему испытанию на прочность, я все выходные охотился и, стараясь утолить жажду, насыщался свыше всех мыслимых пределов. Впрочем, сколько бы крови животных я ни выпил, неотразимый аромат, разливавшийся в воздухе вокруг этой девушки, по-прежнему едва не сводил меня с ума. В тот раз мои глаза были черны от жажды. Теперь же, когда я был переполнен кровью, они приобрели тёплый, золотисто-янтарный цвет.
Если бы я вовремя сообразил, что она имела в виду своим вопросом, я бы просто ответил 'да'. Поздравляю, мистер Каллен, со вторым промахом за одни полчаса.
Я уже два года ходил в эту школу, почти ежедневно общался с людьми, но никто из них до сих пор не замечал изменений в цвете моих глаз; она оказалась первой. Обычно все восхищаются нашей красотой, но немедленно опускают глаза, как только встречаются с нами взглядом. Люди стараются не вникать в детали нашей внешности в инстинктивной попытке отгородиться от того пугающего, что исходит от нас. Они одеваются в незнание, как в защитную броню. И лишь одна она смогла смотреть в мои глаза без трепета.
Ну почему именно эта девушка замечает так много?
Мистер Бэннер подошёл к нашему столу. Он принёс с собой порыв свежего воздуха, который я с благодарностью вдохнул, пока он ещё не успел смешаться с её ароматом.
— Итак, Эдвард, — сказал он, просмотрев наши ответы, — тебе не кажется, что Изабелле тоже было бы неплохо дать поработать с микроскопом?
— Белле, — невольно поправил я его. — Вообще-то она определила три фазы из пяти.
Мистер Бэннер скептически взглянул на мою партнёршу:
— Вы уже делали эту лабораторную?
Я с весёлым предвкушением наблюдал за этой сценой. Белла немного смущённо улыбнулась:
— Не на луковом корне.
— На сиговой бластуле? — догадался мистер Бэннер.
— Да.
Вот я и дождался: он изумился. Сегодняшнюю лабораторную он взял из курса для учащихся с повышенным уровнем подготовки. Он задумчиво покивал девушке:
— Вы учились по повышенной программе в Финиксе?
— Да.
Значит, у неё был интеллект выше среднечеловеческого. Почему-то это меня не удивило.
— Хорошо, — поджал губы мистер Бэннер, — я думаю, это полезно для всех, что вы оказались партнёрами по лабораторной. — Он пошёл дальше, бормоча себе под нос: 'Другим придётся поработать своми мозгами самостоятельно, чтобы чему-то научиться'. Сомневаюсь, что девушка могла его услышать.
Она вернулась к своему прежнему занятию — старательному выведению каракулей в тетради.
Итак, за полчаса — два промаха. Просто великолепно. Не имея понятия о том, что моя соседка думает обо мне — как сильно боится, как много подозревает? — я, однако, понимал, что мне необходимо, по крайней мере, удвоить усилия, чтобы она составила себе лучшее мнение обо мне. Хорошо бы как-то затушевать её воспоминания о нашей прошлой бурной встрече.
— Снег — отвратная штука, не правда ли? — сказал я, подражая болтовне других учеников, на все лады уже обсудивших утренние погодную неожиданность. Погода — скучная, банальная, но зато безопасная тема для беседы.
Она посмотрела на меня с явным сомнением в глазах — не совсем обычная реакция на мои очень обычные слова.
— Я бы не сказала, — снова удивила она меня.
Я попытался направить беседу по наезженной колее. Она приехала из более солнечных, тёплых мест; её кожа, хоть и бледная, всё же носила отпечаток некоего золотого сияния. Вряд ли ей нравится холод. Моё ледяное прикосновение уж точно не пришлось ей по вкусу...
— Ты не любишь холода, — сказал я наугад.
— И сырости, — согласилась она.
— Тебе, наверное, нелегко живется в Форксе? — '
Однако... Больше я не был уверен, что хочу этого. Теперь воспоминание об аромате её крови будет со мной всегда. Где гарантия, что я не последую за нею? К тому же, если она уедет, нерешённая загадка её молчаливого разума будет терзать меня столько времени, сколько мне отпущено, то есть вечно.
— Ты даже не можешь себе представить, — прошептала она, скользнув по мне горестным взглядом. Её ответы были совсем не такими, каких я ожидал. И это влекло за собой новые вопросы.
— Ну и зачем тогда ты приехала? — вознегодовал я, но тотчас же понял, что мой тон был обвиняющим, что не совсем нормально для лёгкой беседы. Вопрос прозвучал и грубо, и навязчиво.
— Это... сложно объяснить.
Она опустила свои большие глаза и умолкла, а я чуть не взорвался от любопытства, которое жгло меня так же, как жажда — глотку. Кстати, я обнаружил, что дышать стало чуть-чуть легче, наверно, я понемногу привыкал к своим м?кам.
— Думаю, что смогу понять, — настаивал я, рассчитывая, что вежливость заставит её отвечать, тогда как сам я презрел все правила этикета, задавая свои неделикатные вопросы.
Она по-прежнему не поднимала глаз и долго не отвечала. Я постепенно терял терпение. Мне хотелось взять её за подбородок и запрокинуть ей голову так, чтобы я мог читать в её глазах. Но вновь коснуться её кожи будет уже не просто глупо, а опасно.
Вдруг она подняла взор. Какое облегчение! В её выразительных глазах эмоции отражались как в зеркале. Она торопливо проговорила:
— Мама снова вышла замуж.
А, это как раз было легко понять. В её ясных глазах промелькнула грусть, и морщинка вновь прорезала переносицу.
— Ну, не так уж это и сложно, — сказал я. Мой голос был мягок, и это не стоило мне сейчас ни малейших усилий. Её печаль вызвала во мне непривычное чувство беспомощности. Захотелось развеять её грусть, но я не знал как. Странный порыв...
— Когда это произошло?
— В прошлом сентябре. — Она тяжело, с шумом, выдохнула. Ощутив на лице тёплое веяние, я был вынужден задержать дыхание. Успел вовремя.
— И он тебе не нравится, — высказал я догадку, надеясь вытянуть из неё побольше подробностей.
— Нет, Фил очень хороший, — возразила она. В уголках её рта появился намек на улыбку. — Может быть, он слишком молод, но он милый.
Это шло вразрез с составленным мной сценарием.
— Почему же ты не осталась с ними? — В моём голосе было многовато любопытства. Похоже, я становился назойливым. Впрочем, почему 'похоже'? Так оно и было.
— Фил много времени проводит в разъездах. Он профессиональный игрок в бейсбол. — Теперь она открыто улыбалась: выбор такой карьеры её явно веселил.
Я невольно заразился её улыбкой. Теперь я уже не старался угодить, а просто улыбался ей в ответ, потому что почувствовал себя причастным одной из её тайн.
— Он известен? — Я тут же прокрутил в голове реестр знаменитых бейсболистов, гадая, о каком Филе речь.
— Не думаю. Нет. Он не очень-то хороший игрок. — Опять улыбка. — Низшая лига. Он всё время в разъездах.
Реестры у меня в голове моментально сменились и выдали список возможных кандидатов в течение секунды. Одновременно я уже придумывал новый сценарий.
— А твоя мать отослала тебя сюда, чтобы самой ездить вместе с ним, — сказал я. Похоже, что тактика догадок и предположений даёт лучшие результаты, чем прямые вопросы. Это сработало опять — моя соседка упрямо выпятила подбородок.
— Нет, она меня сюда не отсылала, — сказала она, и в её голосе прозвучала доселе неизвестная резкость. Моя догадка обидела её, хотя я и не понял чем. — Я сама себя отослала.
Я не уловил ни смысла в её словах, ни причины её горечи. Голова моя пошла крyгом. Всё, сдаюсь. Понять эту девушку было решительно невозможно. Быть может, молчаливость её разума и великолепный аромат были не единственными её отличительными чертами. Она вообще была ни на кого не похожа.
— Я не понимаю, — сознался я, с досадой признавая своё поражение.
Она вздохнула, взглянула на меня и всматривалась в мои глаза долго и пристально. Большинство нормальных людей не были на это способны, они отвели бы взгляд.
