божественное предсказание — с меня спадает безобразная личина животного: прежде всего исчезает жесткая щетина, затем грубая кожа смягчается, огромный живот уменьшается, на нежных ступнях копыта разделяются на отдельные пальцы, руки перестают быть ногами, но простираются для обычного назначения, длинная шея укорачивается, пасть и голова округляются, огромные уши принимают прежние размеры, зубы, как камни, делаются небольшими, как у людей, и хвост, который доставлял мне больше всего мучений, пропадает. Народ удивляется, духовенство преклоняется при столь очевидном доказательстве могущества верховного божества, подобном чудесному сновидению, и при виде быстрого превращения громогласно и единодушно, воздев руки к небу, свидетельствуют о преславной милости богини.
14. А я, остолбенев от немалого изумления, стою неподвижно и молча, не зная от переполнившей душу мою неожиданной и великой радости, с чего лучше всего начать, как издать сделавшиеся непривычными мне звуки, как удачней всего воспользоваться возвращенным мне даром речи, какими словами и выражениями возблагодарить богиню за ее благодеяние. Но жрец, очевидно свыше извещенный о всех моих несчастьях с самого начала, хотя и сам был потрясен великим чудом, дает знак, чтобы прежде всего дали мне льняную одежду для прикрытия; потому что, как спала с меня зловещая ослиная оболочка, я так и стоял, сжавши как можно теснее бедра и сплетенными руками скрывая, насколько мог, наготу свою естественным прикрытием. Один из духовенства сейчас же снял с себя верхнюю одежду и поскорее набросил на меня. Тогда жрец, проникнутый при виде меня божественным удивлением, но с ласковым выражением на лице, так начинает:
15. — Вот, Луций, после стольких несчастий, воздвигаемых судьбою, претерпев столько гроз, достиг наконец ты спокойной пристани,390 алтарей милостивых. Не впрок пошло тебе ни происхождение, ни положение, ни даже самая наука, потому что ты, сделавшись по страстности своего молодого возраста рабом сластолюбия, получил роковое возмездие за неуместное любопытство. Но слепая судьба, мучая тебя худшими опасностями, сама того не зная, привела к настоящему блаженству. Пусть же идет она и пышет яростью, другой жертвы придется искать ей для своей жестокости. Ибо среди тех, кто посвятил свою жизнь нашей верховной богине, нет места губительной случайности.391 Какую выгоду судьба имела, подвергая тебя разбойникам, диким зверям, рабству, жестоким путям по всем направлениям, ежедневному ожиданию смерти? Вот тебя приняла под свое покровительство другая судьба, но уже зрячая,392 свет сиянья которой просвещает даже остальных богов. Пусть же радость отразится на твоем лице в соответствии праздничной этой одежде. Присоединись к шествию богини, которое сейчас снова двинется в путь. Пусть видят безбожники, пусть видят и сознают свое заблуждение: вот освобожденный от прежних невзгод, радующийся промыслу великой Исиды Луций, что победил судьбу! Чтобы быть в еще большей безопасности и охране, запишись в ряды святого воинства, к чему ты и был недавно призываем, посвяти себя уже отныне нашему служению и наложи на себя ярмо добровольного подчинения. Начав служить богине, тем большим обретешь плод своей свободы.
16. Провещав таким образом, почтенный жрец, с трудом переведя дыхание, умолк. Я же, присоединившись к священным рядам, направил свой путь к месту совершения обряда. Всем гражданам я стал известен, сделался предметом всеобщего внимания, на меня указывали пальцами, кивали головой, и весь народ переговаривался: — Вон тот, кого верховная божественность всемогущей богини сегодня вернула к человеческому образу. Клянусь Геркулесом, счастлив он и трижды блажен,393 так как, вероятно, незапятнанностью предшествовавшей жизни394 и верою заслужил такое преславное покровительство свыше, так что сейчас же после второго в некотором роде рождения395 попадает в ряды посвященных.
Среди подобных восклицаний, среди праздничных возгласов толпы идя, приблизились мы к морскому берегу, как раз в том самом месте, где накануне лежал я в виде осла. Расставили там по чину священные изображения, и верховный жрец, произнося пречистыми устами священнейшие молитвы, горящим факелом, яйцом и серою очищает высшим очищением лодку,396 искусно сделанную и со всех сторон удивительными рисунками по египетской манере пестро раскрашенную, и, очищенную, посвящает ее богине. На счастливом судне этом блестящий развевался парус, вышитый золотыми буквами в виде пожеланий удачного начала новому плаванию. В виде мачты высилась круглая сосна блестящая, с превосходным марсом,397 так что смотреть было приятно; корма, выгнутая в виде гусиной шеи, покрыта была листовым золотом, а нижняя часть лодки сделана была из гладкого лимонного дерева. Тут вся толпа, как посвященные, так и непосвященные, наперерыв приносят сосуды с ароматами и другими в таком же роде приношениями, на воды делают возлияния из молочной похлебки, наконец, когда лодка наполнена была щедрыми приношениями и соответственными пожертвованиями, обрезают ленты у якоря и, предоставив ее попутному и спокойному ветру, пускают в море. Когда расстояние почти что скрыло ее из наших глаз, носильщики снова взяли священные предметы, которые они принесли, и, составив по-прежнему процессию, все быстрым шагом начинают возвращение к храму.
17. Когда пришли мы уже к самому храму, великий жрец, те, которые несли священные изображения, и те, что ранее уже были посвящены в почтенные таинства, войдя во святилище богини, расположили там по чину изображения и подобия. Тогда один из них, которого все называли писцом, встав против двери и сделав собрание пастофоров398 — так именовалась эта святейшая коллегия, — взошел на возвышение и стал читать из книги по писанному молитвы о благоденствии верховного правителя, почтенного сената, всадников и всего народа римского, о кораблях и корабельщиках, обо всех живущих под нашей державой, закончив чтение, по греческому обряду, греческим возгласом <…>.
Слова эти, судя по восклицанию всех присутствующих, последовавшему за провозглашением, обозначали, что все совершено было благополучно. Исполненный радости народ, держа в руках ветки с листьями и веночки из вербены, поцеловал ступни серебряной статуи богини, стоявшей на пьедестале, и отправился по домам. Я же не мог решиться ни на шаг отойти от этого места и, не спуская глаз с изображения богини, перебирал в памяти испытанные мною бедствия.
18. Летучая молва меж тем не ленилась и не давала отдыха своим крыльям. Но сейчас же у меня на родине пошел разговор о несравненной милости ко мне божеского промысла и о моей достопримечательной судьбе. Наконец мои друзья, домочадцы и все, кто связан был со мною родственными узами, отложив скорбь, в которую их погрузило ложное известие о моей смерти, и исполнившись неожиданной радости, спешат ко мне с подарками, чтобы убедиться, действительно ли я вернулся на свет божий из преисподней. Я уже потерял надежду их видеть, потому очень им обрадовался и со спокойным сердцем принимал их подношения от чистой души, так что близкие мои предусмотрительно освободили меня от забот о пропитании и содержании.
19. Поговорив с ними, как полагается, и каждому по очереди рассказав о прежних моих бедствиях и теперешней радости, я снова все свое благодарное внимание устремляю на богиню; наняв внутри церковной ограды помещение для временного житья, посещаю каждое богослужение, не разлучаясь с жрецами, неусыпный почитатель великого божества. Ни одна ночь, ни один сон у меня не проходили без того, чтобы я не лицезрел богини и не получал от нее наставлений; частыми повелениями она убеждала меня принять посвящение в ее таинства, к которым давно уже предназначен. Хотя я и сгорал сильным желанием исполнить это, но меня удерживал священный трепет, так как считал я весьма трудным делом наложить на себя духовное звание и дать обет целомудрия и воздержания, который не легко исполнить в жизни, исполненной всяческих случайностей и соблазнов. Обдумывая все это, я, хотя и стремился нетерпеливо принять посвящение, со дня на день откладывал исполнение своего решения.
20. Однажды ночью приснилось мне, что ко мне приходит верховный жрец, неся полный подол чего-то, и на мой вопрос, что это и откуда, ответил, что это гостинцы мне из Фессалии, а также что ко мне возвращается раб мой Кандид. Проснувшись, я очень долго думал об этом сновидении, тем более что очень хорошо помнил, что у меня никогда не было раба по имени Кандид. Но все-таки я полагал так, что присланные гостинцы во всяком случае обозначают какую-то прибыль. Обеспокоенный и удивленный, откуда может мне быть прибыль, отправился я в храм на утреннее открытие врат. Когда отдернулись в разные стороны белоснежные завесы, мы приветствовали почитаемое изображение богини
