7
Казалось бы, кроме капитана Уралова, некого было послать на такое задание, и все-таки полковник Астахов не очень уверен, правильно ли он поступил, послав именно его. Капитану придется ведь иметь дело не только с техникой. За этой техникой — люди, опытные разведчики врага. Как-то он справится с этим? А тут еще Шахов смотрит весь день укоризненным взглядом. Надо поговорить с ним об этом…
— А вы бы кого послали? — без всяких предисловий спрашивает Астахов инженер-полковника.
Шахов молчит раздумывая. Кроме Уралова, послать на такое дело действительно некого…
— Я, собственно, не против Уралова, — говорит он наконец. — Но надо бы не одного, а вместе с кем-нибудь из опытных оперативных работников. Одному ему трудно будет. Он ведь неопытен в делах оперативного характера. Да и точка зрения у него слишком уж…
Не закончив мысли, Шахов широко разводит руками и замолкает.
— А вы, значит, не разделяете этой точки зрения?
— Не вполне, — признается Шахов. — Она отрывает его от сегодняшнего дня, от повседневной нашей практики, хоть и выглядит прогрессивной. Но вы не думайте, что я совсем уж погряз в будничной работе. Я слежу и за всем новым. Допускаю даже теоретическую возможность телеграфной передачи человека, высказанную Норбертом Винером.
Он произносит это без улыбки, и нелегко понять, шутит он или говорит серьезно.
— Представляю себе, как усложнится работа контрразведок, — усмехается Астахов, — если тайных агентов начнут забрасывать таким способом. К счастью, сам же Винер опровергает такую возможность. Любое «развертывание» организма должно ведь представлять собой процесс прохождения электронного луча через все его клетки. Это неизбежно разрушит живые ткани, и если кому-нибудь удастся «протелеграфировать» в наш адрес тайного агента, мы получим лишь труп его. Ну, а мертвый агент не так уж страшен.
Оба смеются. Потом Шахов замечает:
— Может быть, и к лучшему, что Уралов поехал один. Это приучит его к самостоятельности.
— А в существование «электронного шпиона» вы верите?
— Весьма возможно, что он и существует, — уклончиво отвечает инженер-полковник. — Во всяком случае современная техника дает возможность осуществить разведку подобным образом. Но даже если это и так — не сомневаюсь, что это всего лишь эксперимент. Основные методы разведки, конечно, все те же. Они себя еще не изжили.
8
Загорский беседует с Ураловым уже около часа и не перестает удивляться странным вопросам капитана, Уралов спрашивает о вещах, не имеющих, казалось бы, ничего общего с фотографированием полигона. Заинтересовался вдруг происшествиями. Просит перечислить все, что произошло на полигоне за последние три месяца.
Можно было бы просмотреть рапорты дежурных по полигону, но Загорский и без них отлично помнит все мало-мальски значительные события за весь год. А так как угадать, что именно нужно капитану Уралову, почти невозможно, он начинает перечислять все подряд.
Некоторое время капитан сосредоточенно слушает и вдруг задает вопрос:
— А почему вы не сообщаете о происшествии с ефрейтором Чукреевым?
— Так ведь мы же донесли вам об этом.
— Меня интересуют подробности.
— Какие же подробности? — удивляется Загорский. — В донесении я достаточно подробно изложил, как было дело.
— Да, вы действительно подробно изложили, но лишь техническую сторону дела, — уточняет Уралов. — А меня интересует ефрейтор Чукреев. Можете вы рассказать что-нибудь о нем?
Загорский задумывается, вспоминая погибшего ефрейтора, потом решает:
— Пригласим лучше старшину Костенко.
Старшина является через несколько минут. Узнав, чем интересуется капитан, принимается рассказывать биографию Чукреева.
— Этого сейчас не требуется, товарищ старшина, — останавливает его Уралов. — Меня интересует пока лишь последний день его жизни. Видели вы его в тот день? Что он делал, где был? Нес службу или отдыхал? Как оказался в том месте, где произошел взрыв?
— Под вечер это было, товарищ капитан, уже после занятий. Я его тогда по делу одному к связистам посылал. Потом отпустил отдыхать. Ушел он от меня, а минут через десять грохнул взрыв…
— А куда ушел и, главное, зачем?
— Ну, куда — это ясно теперь. Туда, где подорвался. А вот зачем, этого он прямо мне не сказал. Только так, в шутку, наверно, обронил: «Ежа побегу ловить, товарищ старшина».
— И все?
— Да, все. А уже потом от младшего сержанта Егорова я узнал, что он и ему пообещал ежа поймать. Больше никто его не видел и не слышал.
— Ну, а как вы поняли эти слова о еже?
Старшина пожимает плечами.
— Может, он действительно ежа в поле заметил, когда от связистов возвращался, товарищ капитан, да вот… так и не поймал…
…В полночь капитана Уралова вызывает к телефону полковник Астахов.
— Какие у вас успехи? — спрашивает он.
— Кое-что проясняется, — неопределенно отвечает Уралов.
— Ну, а все-таки?
— Похоже на то, что «штука», которой мы интересовались, действительно кончает жизнь «самоубийством», как я и предполагал.
Некоторое время в трубке слышится лишь сухое потрескивание электрических разрядов, а когда капитану начинает казаться, что Астахов его не понял, снова раздается голос полковника.
— Чем подтверждается подобное предположение?
— Подробностями гибели ефрейтора Чукреева.
— Значит, общение с этой «штукой», по-вашему, не безопасно?
— Полагаю, в какой-то мере…
Снова молчание, на этот раз более короткое. Затем строго, почти в форме приказа:
— Будьте предельно осторожны. Зря не рискуйте.
9
Командир подразделения связистов старший лейтенант Джансаев, к которому заходит капитан Уралов, очень молод. Он внимательно слушает капитана, не сводя с него пристального взгляда. Скуластое, смуглое лицо его сосредоточенно, черные, слегка раскосые глаза прищурены.
— Нет, не было за это время ничего такого, — уверенно говорит он. — Ни одной подозрительной передачи. У нас хорошая аппаратура, непременно бы засекли.
— Ну, а если не передачи? Сигналы какие-нибудь? Или просто помехи? Что-то мешающее вашим передачам?
— Такие помехи были, конечно, — почему-то смущенно признается Джансаев. — На ультракоротких
