сто лет назад, нужно сейчас, нужно будет через сто лет, мы с тобой сделали именно теперь, то чему мы служим? Какому времени, каким людям?
На городище стало совсем тихо, только слышна была рассыпчатая дробь кузнечиков в траве.
— Что ж, молчишь? — После бесконечной, казалось, паузы спросил снова Ион.
— Думаю, — каким–то бесцветным голосом ответил Витя.
— Ну, думай, думай, — с лёгкой насмешкой сказал Ион. — Только не проспи подъем. Сам знаешь — начальнику раскопа опаздывать не к лицу.
Голоса затихли, и я увидел два силуэта: высокий, стройный — Иона и приземистый, широкий — Вити, спускавшихся с вала.
Да… Вот тебе и сильный коллектив! Нет, ещё совсем не время заниматься воспоминаниями… Ещё рановато подводить итоги. Ну что ж, утро вечера мудренее. А Ион дал правильный совет. Он относится не только к начальникам раскопов. Начальнику экспедиции тем более не годится опаздывать к подъёму…
Утро было солнечным и тёплым. На флагштоках развевались знамёна. Лагерь стал нарядным. С самого рассвета на открытие семинара потянулись зрители — жители окрестных сел, которые за годы работы экспедиции успели заинтересоваться археологией. Стали прибывать из Кишинёва и первые машины с участниками семинара. Я развешивал на стендах чертежи и рисунки, когда ко мне подошёл Витя и спросил:
— Георгий Борисович, можно мне и во время семинара продолжать работу на раскопе? Я могу вести раскоп Павлика. А на вечерних заседаниях буду. Ладно?
— А зачем, Витя?
— Да ведь каждый час раскопок приносит все новое и новое. Разве вы не понимаете, как важно узнать скорее все, что только можно, об истории этого города.
— Ладно, ладно. Веди раскоп, — ответил я. — Только не вздумай читать мне лекцию о значении археологии.
Витя пристально посмотрел мне в глаза, но, так ничего и не определив, молча пошёл на городище.
А гости и сотрудники экспедиции всё прибывали и прибывали.
Со своими отрядами приехал мой заместитель Георгий Дмитриевич, Лазарь Полевой, Исаак Рафалович, Володя Андриан…
Румынские коллеги и мои товарищи по экспедиции очень хотели, чтобы в работе семинара принял участие известный учёный Монгайт, мой старый, ещё со студенческих лет друг — Шура. За несколько лет до этого он опубликовал свой объёмистый труд о советской археологии. Эта стоящая книга, написанная обычным для Шуры лаконичным, упругим языком, пользовалась большим успехом и у нас, и за рубежом. Она была переведена и издана многими иностранными издательствами, в том числе знаменитым английским «Пингвином».
Что же, участие такого учёного в семинаре — явная польза для дела. Да и мне хотелось повидаться с Шурой.
Я написал ому в Москву с просьбой приехать. «Старик» притащился на своём потрёпанном «Москвиче», ругая на чем свет стоит и меня, и пыльные ухабистые просёлки, и немыслимый подъём, который ему пришлось преодолеть, чтобы добраться до Алчедарского лагеря.
Когда, поседевший и грузный, вылез он из кабины, в своей обычной, ворчливо–иронической манере отвечая на приветствия сбежавшихся к машине членов экспедиции, я почувствовал, как что–то кольнуло в сердце… Да, далеко ушло то время, когда мы впервые взяли в руки лопаты археологов. Ну, да ничего. Как говорил Остап Бендер, заседание продолжается. А вернее сказать — заседание только начинается. Первое заседание нашего семинара, его открытие.
Так много важных докладов нужно было послушать и обсудить, что семинар, вместо запланированных трёх дней, растянулся на целую неделю. Ведь история Румынии и Юго–запада СССР с глубокой древности связаны между собой.
На городище Витя уже заканчивал свой раскоп. Участники семинара ежедневно рассматривали только что открытые и очищенные от земли вещи.
…Было утро 23 августа — день освобождения Румынии от фашизма. Мы приготовились торжественно отмстить этот славный праздник. Распорядителем его взялся быть Георге. Вечером, у костра, мы хотели приветствовать наших румынских товарищей. Запасли для них подарки, которые должны были вручить во время праздничного ужина. Георге настаивал даже на торжественном ружейном салюте. И вдруг пошёл сильный затяжной дождь, совершенно неожиданный для Молдавии в августе. Это была катастрофа. К лагерям археологических экспедиций обычно не ведут бетонированные автострады. Наш лесной лагерь не был исключением. Благодатный, плодородный чернозём за полчаса стал непреодолим даже для вездеходов. Весь наш автотранспорт прочно стал на якорь. Героические попытки шофёров во главе с Гармашем прорваться к ближайшей деревне кончились плачевно. Разумеется, никаких продовольственных запасов на полторы сотни человек в лагере не было, да в такую жаркую летнюю пору их и невозможно было сохранять.
А дождь всё шёл и шёл.
Кое–как хватило припасов на скудный завтрак и обед. А как же быть с торжественным ужином? К вечеру археологи, обычно отличающиеся хорошим аппетитом, щёлкали зубами от голода после урезанных порций завтрака и обеда.
Втайне от гостей руководство экспедиции пересмотрело запасы. В лагере оставался только рис, ни куска хлеба, ни щепотки соли. Правда, был ещё спирт, который мы обычно используем для технических целей. Но сейчас решено было всё, что можно, пустить на ужин. Наступил вечер. К счастью, дождь прекратился, но дороги были так размыты, что отправиться в деревню и думать было нечего. Мы разожгли огромный костёр, вокруг которого уселись участники семинара. Я произнёс приветственную речь. Роздали подарки. Георге с командой волонтёров учинил эффектный ружейный салют. Подняли бокалы с разведённым спиртом в честь наших друзей. Мгновенно исчезли микроскопические порции рисовой каши.
Мы с некоторым страхом думали о том, что делать дальше.
Помощь пришла неожиданно: поднялся со своего места профессор Ясского университета Адриан Флореску. Он сообщил, что у себя в университете дирижирует студенческим хором, и предложил желающим записаться в хор. Успех этой затеи превзошёл, как говорится, самые смелые ожидания. В хор записалось все без исключения население лагеря.
Под умелым руководством Адриана Флореску спевка прошла быстро, и хор начал своё первое публичное выступление. Увы, слушатели отсутствовали. Все были исполнителями, а Георге и Павел даже несколько раз солировали.
Это была довольно фантастическая картина. Тёплая южная ночь, яркие звезды над тёмными кронами деревьев, огромный костёр и полтораста очень здоровых и очень голодных людей, с большим воодушевлением исполняющих песни на румынском, русском и украинском языках. Особенным успехом пользовалась студенческая румынская песня с лихим припевом:
В ней, кстати сказать, трактовалось о преимуществе духовной пищи над пищей телесной. Концерт затянулся далеко за полночь. А под утро грунтовые дороги подсохли, и машины одна за другой выехали в села за продуктами. На другой день семинар возобновился. Пришлось, правда, начать заседание на час позже, чтобы как следует накормить его участников. Для экспедиции в целом трудности с семинаром остались позади. Но меня ждала новая, и на этот раз непреодолимая трудность. Подошёл день моего доклада об итогах раскопок Алчедарского городища. К этому времени я едва успел свести воедино материалы, полученные за годы предыдущих раскопок и раскопок этого сезона. Большая часть плато была уже раскопана, и казалось, было о чем доложить собравшимся. И всё–таки меня одолевали сомнения. В последние дни были обнаружены замечательные находки: мастерская оружейника, мастерская ювелира с полным набором украшений и среди них массивная серебряная шейная гривна, украшенная сканью —
