старался по возможности не вспоминать о былых собственных жалобах и чужой нужде).
Мой попутчик-художник рассказал мне в самолете, что он ведет бесконечные переговоры с мэром своей деревни об устройстве рахманиновского праздника в Клерфонтене, и пожаловался, что проведению этого беспартийного мероприятия все время мешают какие-то очередные предвыборные кампании. Я утешал его, вполне дилетантски объясняя, что победа на очередных выборах и есть главная цель деятельности народных избранников.
В 1929 году Рахманинов снимал в Клерфонтене дачу для своего семейства. Места эти полюбились ему еще в 1925-м. Тогда он снимал не виллу, а замок Корбевиль. Старшая дочь Ирина в ту пору только вышла замуж и ждала ребенка. Но вдруг, перед самыми родами, пришло известие о смерти ее молодого мужа, князя Петра Волконского. Рахманиновская внучка Сонечка родилась сиротой…
Теперь Рахманинов жил на вилле с простеньким названием «Дом» («Павильон»). Гости находили, впрочем, что дом был «похож на замок». Гостившая у композитора английская пара растроганно описывала виллу:
«Своей планировкой она напоминала старинное русское поместье. Парк при «Павильоне» примыкал к летней резиденции французского президента. Ворота вели в обширные охотничьи угодья: сосновый лес кишмя кишел зайцами. Рахманинов любил, сидя под сосной, наблюдать за проделками зайцев».
В то лето у Рахманинова гостил Шаляпин с сыном Федей. Юный Федя уговорил всю рахманиновскую семью сниматься в любительском фильме. Ровно через пятьдесят лет после того лета я познакомился с киноактером Федором Федоровичем Шаляпиным в Риме, куда я добрался впервые в жизни, под вечер, на миланском поезде. Были каникулы. Ни один из телефонов, которыми меня снабдили в Москве и по которым я растерянно звонил с римского вокзала, не отвечал. И вдруг ответил Федор Федорович.
–?Я сейчас приеду, – сказал он. – Никуда не отходите.
Он и правда вскоре появился в зале ожидания, высоченный, очень похожий на знаменитый портрет отца. Два дня он водил меня по городу. Он отлично знал римские руины и обожал живших среди них бесчисленных кошек… Попадая в рахманиновский угол Французского Острова близ Рамбуйе, я неизменно вспоминаю Федора Федоровича, который столько рассказывал мне о Рахманинове, о Мережковском…
К юго-западу и северо-востоку от Рамбуйе
Как и любое из королевских гнезд, королевское Рамбуйе окружено короной феодальных замков, иные из которых входили еще, впрочем, в оборонительное кольцо графства Монфор. Именно обороне Монфора и служил, скажем, построенный в XI веке всего в каких-нибудь пяти километрах к западу от Рамбуйе замок в деревушке Газеран (Gazeran). Нынче от него остались лишь укрепленные ворота XII века. Внимательно вглядываясь в их кирпичную кладку, самые опытные из специалистов приходят к выводу, что подъемный мост, который вел к воротам, построен был все же позднее. Не будем спешить со своими любительскими догадками и новыми диссертациями, ученые уже изложили все свои гипотезы в толстых книгах. Нам с вами остается лишь наслаждаться сельскою тишиной и атмосферой древности. «Относительной древности, – строго поправят нас знатоки, – ибо герб Прюнелей был тоже добавлен к воротам позднее. А ведь Прюнели эти владели Газераном лишь с 1394 года по 1708-й». «Тоже не вчера, – согласимся мы покладисто. – Довольно долго владели. Триста лет. Тут не знаешь, в каком углу планеты завтра грохнет…» Но, конечно, за последние полтысячи лет уцелело от замка не слишком много. Какая-то вон башня с лестницей. Да вот еще голубятня, укрепленная в обхват очень красивым кольцом.
И церковь в деревне Газеран – красивая, расширенная, впрочем, позднее, в XVII веке.
А вот в начале XX века архитектор Рене Сержан построил здесь красивый замок в стиле Жак-Анжа Габриеля. Именно такой замок заказал ему богатый граф Фельс, попросивший также тогдашнюю знаменитость, пейзажиста Ашила Дюшена, разбить парк в чистейшей традиции XVIII века.
Покинув Газеран, мы отправимся дальше на юго-запад и можем задержаться на живописном берегу пруда в деревне Сент-Иларион (Saint-Hilarion), рядом с колокольней XII века и руинами часовни XIII века. Вид отсюда на деревню открывается великолепный.
Продолжая путь на юго-запад, мы очень скоро въедем в старинный городок Эпернон (Epernon), что раскинулся у холма, царящего над правым берегом реки Друэ, у самого слияния речек Гевиль и Гель, – тихий, зеленый уголок, разместившийся в долинах сразу трех рек. Городок Эпернон лежал под стенами крепости, построенной в XI веке Амори де Монфором и перешедшей два столетия спустя к семейству Омаль, из которого вышли позднее короли Наварры, в том числе и Генрих Наваррский, будущий Генрих IV. Впрочем, еще до того, как он стал королем Наваррским, он продал Эпернон Жану-Луи Ногаре де ла Валету (1554–1642), который был любимцем Генриха III и даже получил от него пэрство-герцогство (титул, который, увы, был утерян семейством со смертью герцогского сына Бернара). Эпернон может по праву считаться городом-героем и городом-мучеником, ибо он храбро оборонялся в 1870 году, пережил бомбежки в 1940-м, а также в 1944-м и был награжден военным крестом в 1950 году.
Красивые старинные дома на улице Друэ, церковь XV–XVI веков, деревянный дом XVI века на площади дю Шанж, статуи святых Кристофа и Михаила, старинная (XIII века), принадлежавшая некогда аббатству школа на улице Аронсель, великолепные, редкостные залы-давильни с колоннами, развалины романского аббатства на той же улице Аронсель – все это вознаградит нас за остановку. А от Эпернона нам уже рукой подать до Ментенона…
Но что же может завлечь нас сюда, в Ментенон (Maintenon)? Знаменитый ли замок, сам ли прелестный провинциальный городок Ментенон у слиянья Юры и Вуаза или романтическая история о девочке Франсуазе, внучке поэта и героя, которая родилась в караулке тюрьмы, где сидел в очередной раз ее мошенник-отец, воспитывалась в монастыре, вышла замуж за калеку сочинителя и стала под старость любимой супругой (пусть даже тайной супругой – это был секрет Полишинеля) французского короля? И не просто короля, а того Людовика, которого называли Великим и «королем-солнцем», Людовика XIV…
НА ПЛОЩАДИ ДЮ ШАНЖ ДОМ № 5 УКРАШЕН ДЕРЕВЯННЫМИ СТАТУЯМИ СВЯТОГО КРИСТОФА И СВЯТОГО МИХАИЛА
Дедом Франсуазы был неистовый протестант и поэт Агриппа д’Обинье. Деда она поминала часто, об отце (его звали Констан) старалась не вспоминать. Констан д’Обинье учился в какой-то протестантской «академии» в Седане, откуда вынес только пристрастие к азартным играм и пьянству. Однако ему не везло ни в игре, ни в любви. Первую жену он убил, застав ее с любовником, вторую раньше времени свел в могилу: бедняжка переезжала за ним из одной тюрьмы в другую. Он был мошенник, менял религии и хозяев до тех пор, пока не был обвинен в «измене». Потом его отправили куда-то на острова, но там доходного места он не нашел, а все, что имел, проиграл. Он бросил жену и детей на Мартинике. Потом девочка жила в роли бедной родственницы у дальней родни, научилась сдержанности, послушанию, в конце концов отдана была на воспитание сестрам-урсулинкам (сперва островным, потом парижским), но вскоре с облегчением вышла замуж, совсем юной. Жених нашелся незавидный – сочинитель Скаррон. Он был немолод, нищ, болен и почти парализован. Но он был все же поэт, как и ее дедушка, и с ним было интересно. Он держал салон. К тому времени заглохли знаменитые салон в Рамбуйе и салон де Скюдери. Вдобавок в салоне Скаррона атмосфера была повольней, поразвязней, да и публика была сборная – и писатели, и куртизанки, и высокая знать. Часто бывало смешно и весело. А юная хозяйка была чудо как хороша. И не глупа. Умела держаться с достоинством, сдержанно. Многие добивались ее благосклонности, но никто не мог похвастать успехом. Она умела блюсти свою репутацию, которая и оказалась ее капиталом. Когда ее уродливый и веселый муж умер, королева положила «вдове Скаррон» небольшую пенсию. Все утешали ее как могли, и она продолжала появляться в свете, хотя и с выбором: по-прежнему «блюла себя». А может, у нее было предчувствие великой ее женской судьбы? Могла ведь мечтать: всякая женщина мечтает стать королевой, всякая Золушка, всякая бедная простушка. А она была даже не простушка – и дедушка был поэт, и муж-покойник стихи писал… Впрочем, такое счастье только в сказках случается. Или не только в сказках?
Сохранилось ее письмо, написанное летом 1660 года. В тот год (как раз в ту пору, когда умирал ее хворый муж) Франсуаза глядела из чьего-то окна вниз на улицу Сент-Антуан, по которой тянулась праздничная процессия – молодой король Людовик XIV въезжал в Париж со своей женой, испанскою инфантой Марией-Терезией… Назавтра в письме своей приятельнице маркизе Виларсо Франсуаза, захлебываясь от восторга, описывала шитые серебром и золотом одежды пажей и лакеев, красоту короля,
