говорили об одноруком легионере и агенте, брате того самого Свердлова – Зиновии Пешкове, которого де Голль, отметая все промежуточные чины и стадии, сделал когда-то – для пользы дела – аж бригадным генералом. Я подивился тому, с какой легкостью этот фантастический человек перемещался с виллы Горького, после интимных бесед с агентами Андреевой и баронессой Будберг, в еще более интимные кабинеты французского МИДа…
–?Что ж тут удивительного, – сказал Николай Васильевич. – Вот было такое поместье близ Парижа – Ла Фезандри…
Усадьбу в то время арендовал популярный издатель Люсьен Вожель. Карьеру свою он начинал в Берлине (вероятно, там он был не Вожель, а Фогель), продолжал в Париже и закончил в Нью-Йорке. В Париже он издавал модные журналы «Жарден де мод», «Лю» («Читано») и «Вю» («Увидено»). Изредка пишут, что он был «попутчик» Коминтерна и сталинистов, но не указывают на ранг «попутчика». Может, он был в ранге «попутчика»-полковника, ибо в 1926 году был назначен комиссаром советского павильона на парижской Международной выставке декоративного искусства. На выставке были широко представлены советские конструктивисты и прочие модернисты. Пропагандистская линия Вожеля была та самая, которую с подачи хитрого Радека проводил в Берлине и в Париже агент Коминтерна Вилли Мюнценберг (старый берлинский знакомый Вожеля): большевики якобы поощряют левое искусство, интеллигенция там якобы процветает. То есть большевики – за свободу творчества и за вольготную жизнь для элиты. Для демонстрации этих свобод и процветания в Париж (с полным карманом валюты, по пути в Америку) снова пожаловал в пору выставки Маяковский. Красный шик и красное процветание демонстрировала и усадьба Ла Фезандри в лесу Сен-Жермен, а также ее элегантный хозяин, похожий, по воспоминаниям одного из его подручных, графа Кароли, на большого барина конца XIX века. О еженедельных сборищах в поместье, на которых смешались политика, секс, шпионаж и бесплатная выпивка с закуской, с энтузиазмом вспоминал позднее тот же граф Кароли, писавший, что старинный дом бывал заполнен «белыми русскими, армянами, грузинами, темноволосыми женщинами с пылкими черными глазами, распростертыми на низких диванах среди подушек и громко говорящими на русском, которого ни хозяин, ни его жена, ни гости не понимали». Граф уточняет, что Вожель был «окружен русскими, и журналистами, и советскими чиновниками. Конечно, следуя велению моды, он имел под рукой американцев, немецких шпионов, разнообразных агентов и авантюристов из всех стран мира».
Здесь не названы фамилии, но известно, что великий координатор и организатор «попутчиков» Вилли Мюнценберг «чувствовал себя здесь как рыба в воде» и что бывал здесь даже крупный шеф заграничных секретных операций (его считали «главным доверенным Сталина»), вездесущий Михаил Кольцов.
Подозреваю, что если иные из наших читателей хотя бы слышали имя столь знаменитого в Москве 20– 30-х годов журналиста, издателя и разведчика Михаила Кольцова (родного брата карикатуриста Бориса Ефимова и фотографа Фридлендера), то лохматый простолюдин-немец, коммунист-коминтерновец Вилли Мюнценберг нуждается в представлении (как может, нуждается в нем и сам полузабытый Коминтерн – международная разведывательно-подрывная организация, курируемая ГПУ и московским ЦК).
Американец Стивен Кох посвятил отличную книгу неутомимой деятельности Мюнценберга, вовлекшей в широкое движение «попутчиков» и «простаков» и сделавшей (хотя бы на время) «людьми Мюнценберга» столь заметных западных «интелло», как братья Манны, Ромен Роллан, Андре Мальро, Луи Арагон, Анри Барбюс, А. Эйнштейн и Б. Рассел, Андре Жид и Хемингуэй, Дос Пассос, Линкольн Стефенс, Брехт и еще и еще (многих из них «обрабатывал» наш лесной Фезандри)…
Эпоха, когда Вилли, бежав из Германии (где он был депутатом рейхстага от компартии, магнатом левой прессы и шефом-координатором Коминтерна – а бежал аккурат в ночь поджога Рейхстага, с чего б это?), стал постоянным гостем в усадьбе Ла Фезандри, и была коронным часом в его деятельности дезинформатора, фальсификатора, коминтерновского вербовщика, гениального манипулятора и короля прессы. По всему Парижу (не только на улице Мондетур, но и на рю Лафайет, на бульваре Сен-Жермен, на Муфтар, Нотр-Дам-де-Лорет, на Фейдо, на Ришер, на Монпансье, на бульваре Араго, на Монпарнасе) разбросаны были его редакции, бюро, штаб-квартиры, офисы, ассоциации. Одни служили крышей для его разведорганизаций, другие, напротив, использовали как крышу аборигенские, французские организации. Вилли возглавлял Международный комитет помощи жертвам гитлеровского фашизма и шуровал в знаменитом Комитете борьбы против войны и фашизма (Амстердам-Плейель), бывшем его созданием, но до 1935 года выступавшем под эгидой коммуниста Барбюса и «попутчика» Ромен Роллана. А его газетам, журналам и бюллетеням (французским, немецким, двуязычным) не было числа. При этом большинство великих интеллектуалов и в глаза не видели этого Вилли, не знали, что он-то и есть их шеф, что он заказывает их речи и телодвиженья.
Идея вовлечения левой интеллигенции и «простаков-попутчиков» (сам Вилли называл их своим «Клубом простаков») в сложные интриги поддержания большевистского режима, а позднее и прикрытия маневров Сталина в его непрестанных переговорах с Гитлером, – идея эта, как утверждают историки, принадлежала не Ленину, интеллигентов ненавидевшему, а хитроумному Карлу Радеку, главному большевистскому эксперту по отношениям с Западом, по шпионажу и дезинформации. «Антифашистский» ажиотаж нужен был, чтобы прикрыть сталинские переговоры со столь выгодным для него, с так успешно ослаблявшим Запад Гитлером, чтобы настроить и предостеречь демократические государства Запада против Гитлера, чтобы толкнуть, наконец, Гитлера в объятия Сталина. Конечно, Сталин собирался удавить Гитлера в своих объятиях, а потом двинуться на Запад – до самого океана. Увы, Сталин просчитался, ему не удалось окончательно обмануть Гитлера, несмотря на все усилия советской разведки. Звериным инстинктом сумасшедшего Гитлер учуял опасность и в последний момент ринулся на Восток (этот просчет стоил русскому – а точнее, всему советскому – народу миллионных жертв, но кто считал подсоветские трупы? Лес рубят – щепки летят, а мы с вами, ничтожные щепки, все еще смеем печалиться о напрасно и досрочно загубленных жизнях…).
Так вот, чтобы обмануть Гитлера, чтобы подначить против него Запад, и была затеяна великая кампания «антифашистской борьбы», гениальное изобретение мерзкого Радека, а наш герой, фезандрийский завсегдатай, неказистый «конек-горбунок» Вилли Мюнценберг (да и весь «идиллический» Фезандри тех лет) играл в ней далеко не последнюю роль. Борьба эта была и тем хороша, что давала коммунистам на Западе общую с престижной интеллигенцией платформу для совместных просоветских выступлений (позднее, после войны, тот же хитрый финт удалось проделать и с «благородной», «независимой» «борьбой за мир» – и какие только Расселы, Эйнштейны, Швейцеры и Сартры на это не покупались?). Конечно, не только Радек, но и его эмиссары Вилли и Отто Кац знали обо всех профашистских акциях сталинской разведки и дипломатии, о сталинско-гитлеровском сотрудничестве, но они до поры до времени в этом не признавались. Что до «простаков», то как же им было не бороться с фашизмом (думаю, что и сам Вилли к нему не благоволил)? При этом простакам и доброхотам внушили, что единственной альтернативой Гитлеру был Сталин, и многие из них в это свято верили… Только в роковом 1939 году «прозревший» Роллан честно окрестил всех «простаков» и себя в первую очередь —…удаками, так сказать, чудаками на букву «м», но с 1933-го до 1939-й ему и в голову ничего подобного не приходило, головка и впрямь была хилая у чудака…
Конечно, люди, близкие к Фезандри и Мюнценбергу, и в разгар кампании видели ее истоки и прослеживали ниточки, за которые дергали эти стопроцентно подчиненные московскому кукловоду Вилли и Отто. Вот как вспоминал об этом два десятка лет спустя все тот же завсегдатай Ла Фезандри, вполне коминтерновский граф М. Кароли:
«Париж теперь сделался центром антигитлеровской кампании, и мы снова переселились туда. Душой и сердцем кампании, дергавшим за ее веревочки из-за экрана, был Вилли Мюнценберг. Поразительным человеком был этот Вилли, которого прозвали «Красным Херстом» из-за того, что в Берлине ему принадлежали (точнее, он и там так же дергал за веревочки. –
Этот крошечный, приземистый человечек с его непослушной копной волос, торчащих над высоким
