Дом был заполнен произведениями искусства из многих уголков мира. Их стиль и историческая эпоха, которой они принадлежали, отражали весьма разные вкусы и характер моих родителей. Вкус матери отличался эклектичностью, и ее интересы варьировали от искусства Древнего мира до современных работ художников Европы и Соединенных Штатов. Ее интерес к современным американским художникам возник на протяжении 1920-х годов. Под руководством Эдит Халперт, владелицы Галереи Даунтаун, мать приобрела работы Шилера, Хоппера, Демута, Бёрчфилда и Артура Дэвиса. Именно в это время мать познакомилась с Лилли Блисс и Мэри Куинн Салливан, которые разделяли ее энтузиазм в отношении современного искусства. Всё трое были озабочены тем, что талантливые художники имели мало шансов быть выставленными в музеях при жизни, да и после смерти. Поэтому они решили создать музей современного искусства, в котором должны были выставляться работы современных художников. Именно по их инициативе в конце 1929 года и был создан Музей современного искусства (МСИ).
Хотя отец предоставлял матери достаточно средств для ее личных нужд, она не располагала независимыми ресурсами для покупки дорогих произведений искусства; написанные маслом картины Моне, Мане, Дега, Матисса и других были за пределами ее возможностей. Вместо них она приобретала гравюры, эстампы и рисунки некоторых из этих художников, создав, в конце концов, замечательную коллекцию, значительную часть которой она позже пожертвовала Музею современного искусства.
Отец не любил современное искусство. Он считал его «не похожим на жизнь», безобразным и разрушительным и не разрешал матери вывешивать произведения современного искусства в тех частях дома, где он часто бывал. Хотя она с уважением относилась к его взглядам, ее интерес к современному искусству продолжал расти, и она не уступала своих позиций. В 1930 году мать пригласила Дональда Дески, дизайнера, который позже руководил декоративными работами в Мюзик холле «Радио сити», чтобы перестроить детскую игровую комнату на седьмом этаже нашего дома в галерею.
В других частях дома доминировали более традиционные вкусы отца, хотя влияние матери и ее хороший вкус также очень явно проявлялись и там. Мать в полной степени разделяла любовь отца к искусству Древнего мира и классике, а также к искусству Ренессанса и пост-Ренессанса. Мать любила прекрасное везде, где бы она его ни находила, в то время как вкус отца ограничивался более обычными и реалистическими формами искусства.
Вскоре после строительства дома номер 10 родителям стало не хватать места для нескольких больших и ценных вещей, которые они приобрели, и они купили соседний дом. Переходы, соединяющие дома, были прорезаны сквозь стены из дома номер 10 на трех этажах. Именно там отец выставил некоторые из своих наиболее любимых произведений, включая десять гобеленов XVIII века под названием «Месяцы Луки», изначально сотканные для Людовика XIV, а также относящуюся к началу XV века серию французских готических гобеленов, знаменитую «Охоту на единорога».
Мне нравились гобелены с изображением единорога, и я часто приводил посетителей в комнату, где они были вывешены, объясняя им, шпалеру за шпалерой, историю единорога, на которого велась охота. Одним из посетителей оказался губернатор Нью-Йорка Эл Смит, который, будучи гостем на свадьбе моей сестры, внимательно выслушал мой монолог и позже прислал мне в виде признательности свою фотографию с подписью «Моему другу Дэйву от Эла Смита». В конце 1930-х годов отец передал серию гобеленов в Музей искусства «Метрополитен», а гобелен, изображающий единорога, продолжает быть центральной достопримечательностью филиала музея «Метрополитен» здания «Клойстерс» в парке Форт- Трайон у северной оконечности Манхэттена.
Гордостью отца была его большая коллекция китайского фарфора эпохи династии Мин и императора Канси. Он приобрел значительную часть огромной коллекции Дж.П. Моргана в 1913 году и сохранил живой интерес к этим прекрасным предметам на протяжении всей жизни. Многие из предметов эпохи Канси представляли собой огромные сосуды в форме стаканов, высотой больше моего тогдашнего детского роста. Они стояли на специально сделанных подставках и занимали почетное место в нескольких комнатах на втором этаже дома номер 10. Они выглядели очень импозантно и производили ошеломляющее впечатление. Отец также покупал многочисленные предметы меньшего размера, включая фигурки мифических животных и человеческие фигурки, которые были прекрасно выделаны и тонко расписаны. До настоящего дня я помню отца, рассматривающего с помощью увеличительного стекла изделия из фарфора, которые он собирается купить, чтобы убедиться, не были ли они разбиты и затем реставрированы.
Мать также любила искусство Азии, однако она предпочитала керамику и скульптуры ранних китайских и корейских династий и буддистское искусство из других частей Азии. У нее было то, что мы называли «комнатой Будды» в доме номер 12; эта комната была заполнена многочисленными статуями Будды и богини Каннон, освещение там было приглушенным, а в воздухе висел тяжелый аромат горящих благовоний.
Люси - самая старшая из сестер матери - была ее еще одним партнером в коллекционировании. С самого детства тетя Люси была почти совсем глухой, и нужно было стоять очень близко к ней и кричать в ухо, чтобы быть услышанным. Несмотря на этот недостаток, она была отважной путешественницей и в 1920-1930-е годы ездила по всему миру, посещая многие далекие страны в то время, когда путешествия были значительно более рискованными, особенно для незамужних женщин. В 1923 году, когда она ехала на шанхайском экспрессе из Пекина в Шанхай, на поезд напали бандиты. Несколько человек, ехавших в поезде, были убиты, а она похищена. Ее увезли верхом на осле в горы, и план бандитов заключался в том, чтобы назначить за нее выкуп. Когда те узнали, что их преследуют правительственные войска, они внезапно исчезли, оставив ее одну. Тетя Люси среди ночи нашла дорогу к окруженной стеной деревне. Войти в деревню ей не разрешили, и она переночевала в сторожевой будке за воротами, и только утром ее впустили в деревню. Позже в этот же день она была вызволена из беды.
Тетя Люси покупала предметы искусства везде, куда бы она ни ездила, часто в удаленных местах и по скромным ценам. Нередко она покупала для матери и отправляла покупки домой в огромных ящиках в наш дом в Нью-Йорке. К счастью, тетя Люси обладала отличным вкусом. У нее развился живой интерес к японским гравюрам с изображением птиц и цветов, а также характерных костюмов актеров театра Но, которые высоко ценились в Японии и были весьма редкими, относясь к периоду Эдо (1600-1868 гг.); на протяжении 40 лет она приобрела большое количество этих произведений искусства. Кроме того, она создала превосходную коллекцию античного европейского и английского фарфора, включая полный набор мейссеновской
ШКОЛЬНЫЕ ДНИ
На протяжении недели наш распорядок дня не менялся никогда. Нас будили рано, перед тем, как подавать завтрак, в кабинете отца читались утренние молитвы. Отец требовал, чтобы мы заучивали тексты из Библии и потом произносили их наизусть. Каждый из нас по очереди читал затем псалм или другой пассаж из Библии. В заключение была молитва. Отец строго, но спокойно объяснял нам смысл того, что мы читали. Шутить или переговариваться не полагалось под страхом наказания. Молитвы продолжались 10 или 15 минут. На них не присутствовали ни мать, ни моя сестра Бэбс.
За исключением Джона, мы все учились в школе Линкольна на углу 123-й улицы и проезда Морнингсайд-драйв около Гарлема. Отец считал, что для мальчиков важны упражнения, поэтому каждым утром в вестибюле нашего дома мы надевали роликовые коньки и отправлялись в школу по Пятой авеню вдоль Центрального парка. В более юном возрасте Уинтроп и я добирались только до 72-й улицы, а Нельсон и Лоране часто катились до 96-й улицы. За нами следовала машина - седан марки «Нэш», чтобы везти нас дальше после того, как наша энергия истощалась. В ней сидел один из трех братьев-ирландцев из семьи Конканнон, которые раньше были кучерами, а потом научились, хотя и с разной степенью успеха, водить
