школе хартий.
По-прежнему оставаясь верным католиком, он увлекается средневековой культурой, готовится к поступлению в парижскую Высшую школу хартий.
Восьмого ноября зачислен на первый курс.
1919
Успешнее всех сдает экзамены для перехода на второй курс. Собирается жениться на сестре своего друга детства Жоржа Дельтея, Мари. Он просит ее руки летом 1919 г. и получает отказ: родители невесты опасаются, что на будущих детях может сказаться его сифилитическая наследственность. Батай переживает глубокий кризис и даже подумывает о самоубийстве.
1920
Продолжает учебу в Высшей школе хартий. По-прежнему очень набожен и каждую неделю ходит на исповедь. Однако по-прежнему колеблется в выборе между религиозным и мирским призваниями.
В сентябре едет в Лондон, где занимается научными исследованиями в Британском музее. Здесь происходит его первая случайная встреча с «великой философией» — он ужинает с Анри Бергсоном. Готовясь к этому событию, он читает бергсоновскую книгу «Смех» (1900), которая его сильно разочаровывает. Проводит несколько дней в монастыре Кворского аббатства, расположенном в северо- западной части острова Уайт. Он очарован этим местом, но после своего путешествия в Англию уже не упоминает о своем желании стать монахом. В «Автобиографической заметке» он говорит, что разом потерял веру, поскольку его католицизм заставил плакать женщину, которую он любил.
1921
Сдает экзамены, необходимые
1922
Защищает в начале года дипломную работу на тему «Орден Рыцарства, стихотворная повесть XIII века, снабженная введением и примечаниями». Приказом Министерства образования от 10 февраля получает квалификацию архивиста-палеографа. В списке выпускников Школы хартий он второй, впоследствии он признавался, что продал первое место за деньги.
В феврале уезжает в Мадрид, здесь он стажируется в Высшей школе испанистики (впоследствии Каса Веласкес). Посещает различные города Испании — Вальядолид, Гранаду, Толедо, Севилью и др. Увлечен корридой, испанскими танцовщицами и «канте хондо». По-прежнему преисполнен религиозных настроений.
Десятого июня получает место библиотекаря-стажера в Национальной библиотеке. В июле возвращается в Париж и начинает работу в Отделе печатных изданий.
Читает «По ту сторону добра и зла» Ф. Ницше и «Введение в психоанализ» З. Фрейда.
1923
В этот год Батай окончательно теряет католическую веру. Невозможно назвать точно, в какой момент он «поддался искушению» и «утратил Бога». Но уже в своих письмах из Италии, где он путешествует в июле, он рассказывает об увиденных им религиозных памятниках, «смеясь от радости бытия».
Страстно увлечен чтением З. Фрейда, Ф. Ницше, А. Жида и особенно Ф. М. Достоевского, чья повесть «Человек из подполья» оказывает на него, как будет вспоминать впоследствии Мишель Лейрис, решающее влияние.
Активно общается с русским философом Львом Шестовым (эмигрировавшим в Париж в 1920 г.), с которым он познакомился, вероятно, еще в 1922 г. Батай вспоминал: «Лев Шестов философствовал исходя из Ницше и Достоевского, чем я и был очарован. Очень скоро я ощутил, что неизлечимо отличаюсь от него в силу своего увлечения некой основополагающей жестокостью. Тем не менее я уважал его, он же был шокирован моим чрезмерным отвращением к систематическому философскому образованию, и я усердно слушал его, когда он с большим мастерством помогал мне читать Платона».
Летом собирается написать теоретическую работу о Шестове (этот план так и не воплотился в жизнь). Вместе с Терезой Березовской-Шестовой (дочерью русского философа) занимается переводом его книги «Добро в учении Толстого и Ницше», который выйдет в свет в 1925 г. в «Эдисьон дю Сьекль».
В это же время записывается в Школу восточных языков, где начинает изучать китайский, тибетский и русский, впрочем, довольно быстро бросает это занятие.
1924
Назначен библиотекарем в отдел медалей Национальной библиотеки (3 июля).
В конце 1924 г. коллега Батая по Национальной библиотеке Жак Лаво знакомит его с поэтом Мишелем Лейрисом, который станет его большим другом. Лейрис пытается приобщить Батая к сюрреализму, которым сам Лейрис был увлечен фанатически. Это время подъема сюрреалистического движения во Франции, главной вехой которого была публикация в октябре первого «Манифеста сюрреализма» Андре Бретона и начало выхода в свет журнала «Сюрреалистическая революция» (декабрь 1924 — декабрь 1929). Ознакомившись с манифестом, Батай находит его «нечитабельным», но проявляет большой интерес к практике автоматического письма и хвалит, в частности, «Растворимую рыбу» — сборник «автоматических» текстов Бретона.
Вместе с Лаво и Лейрисом собирается основать литературное движение под ницшеанским всеутверждающим названием «Да», полемизируя с движением дадаизма, лозунгом которого было всеобщее отрицание. Движение «Да» должно было размещаться в кабаке одного из борделей квартала Сен-Дени. Этому плану так и не суждено было осуществиться.
К концу года от прежнего монашеского аскетизма Батая не осталось и следа: теперь он усердно посещает бордели разного пошиба и предается самому беспорядочному разврату. По свидетельству своего нового друга Лейриса, Батай «вел очень распущенную жизнь», подобное же впечатление он производит на старых друзей: как утверждает Метро, он превратился в «веселого циника» (в это время Батай начал роман, который он хотел так и назвать «Веселый циник»; роман написан не был).
1925
Батай активно общается с сюрреалистами, знакомится с Луи Арагоном, Антоненом Арто, Теодором Френкелем, Робером Десносом, Жаком-Андре Буаффаром, Жоржем Малкином, а также с Тристаном Тцара.
Однако если сюрреализм действительно и привлекал Батая, то в том его варианте, который был представлен не «каноническими» приверженцами А. Бретона (собиравшимися в его квартире № 52 на улице Фонтан), но так называемой «Группой с улицы Бломе», близким другом которой был Лейрис. «Группа Бломе» — Антонен Арто, Жорж Лембур, Ролан Тюаль и др. — собиралась в доме № 45 у художников Андре Массона и Хуана Миро с 1922–1923 гг. Именно здесь Батай встретил еще одного своего друга на всю жизнь и своего «двойника» в живописи Андре Массона (не путать с другом юности — библиотекарем, которого тоже звали Андре Массон).
В это время Батай перестает посещать Л. Шестова. Причиной тому батаевское увлечение марксизмом: марксизмом «болели» и все его новые сюрреалистические друзья. Батай начинает изучать творчество Гегеля: первой книгой была, по всей вероятности, «Наука логики».
Вместе со своим другом-этнологом А. Метро Батай ходит на лекции Марселя Мосса, который за год до этого опубликовал свой знаменитый «Опыт о даре».
Батай знакомится с психоаналитиком Адриеном Борелем, который в это время много практиковал среди сюрреалистов и написал в 1924 г. поразившую Батая статью «Самокалечение как проявление шизо- маниакального состояния» (в соавт. в А. Клодом и Ж. Робеном).
Курс терапии, который Борель проводил с Батаем (вероятно, в течение 1925 и 1926 гг.), не отличался большой «ортодоксальностью», однако ему все же удалось скорректировать некоторые симптомы, которые проявлялись в чрезмерной робости Батая, и, главное, как считал сам Батай, способствовать его самоутверждению как писателя. Решающим фактором «выздоровления» оказался анализ фотографий китайской пытки «расчленение на сто кусочков», на которых были запечатлены эпизоды казни молодого человека Фу Чу Ли, виновного в убийстве князя (эти снимки были сделаны 10 апреля 1905 г. Луи Карпо, и
