стояли с неподвижными лицами.
Все еще прижимаясь к стене, Носиков заглянул в комнату. Мрак там сгустился, и из этого темного облака еле передвигая ноги вышли еще пятеро, худые, в плащах не по росту. Присели на корточки у противоположной стены.
«Как судебные заседатели», – невпопад подумал Носиков.
– А эти – бсс! – непроизносимые, – сказал Георгий.
– Ну что ж, приступим, – скрипучим голосом произнес кто-то, Чолжил или Зирухи, и все словно ожили.
P.S. Если мы ищем в темной комнате черную кошку, она там всегда где-то есть, даже если она рыжая.
71
– Ну что, приступаем? – сказал кто-то (кажется, Силтулжуни), и все словно ожили – задвигались и заговорили.
Теперь они сидели на стульях, все в темных костюмах и при галстуках, а пятеро непроизносимых («Бсс!» – прошипел кто-то с краю) сидели у стены на скамейке.
– Обвиняемый Молпой Зиматир, – кто-то произнес так громко, что Носиков вздрогнул.
– Обвиняемый Тувжуй Летохем, – сказал кто-то другой.
Носиков видел всех, но не мог определить, кто именно произносит то, что он слышит.
– Почему он не отвечает? – спросил третий. Это был Чолжил (цуремух неизвестной национальности).
– Меня зовут Сергей, – сказал Носиков.
– Где-нибудь, может быть, и зовут, но только не здесь, – сказал первый голос.
– В летнюю сторону Тувжуй, в зимнюю – Молпой, – сказал другой голос. – В левую Зиматир, в правую – Летохем.
– Обвиняется в причинении вреда по неосторожности, – сказал первый голос.
– В причинении вреда по недомыслию, – поправил его второй.
– И присуждается к мере наказания, – сказал Зирухи (восточный цуремух).
– Надеюсь, к высшей, – сказал Силтулжуни (африканский негр, если кто помнит).
– Сделать себе харакири был бы для него самый достойный выход, – сказал Сихучиси, японец.
В его руке появился короткий меч. Он сделал движение вручить клинок Носикову. Носиков отвел взгляд и сложил руки на груди. Японец протянул меч сидящему рядом грузину.
«А он, кажется, не настоящий японец, – подумал Носиков. – Настоящий сказал бы “сэппуку”, а не “харакири”».
В руке Тулшижихели врученный меч оказался кинжалом с узким лезвием.
– Заколоться кинжалом в грудь больше подходит нашему климату, – сказал он, – но я не настаиваю, – и передал оружие тому, кто сидел рядом. Это был Шмоку (единственный подлинный зулус среди мнимых зулусских вождей).
– Отрубить этому цуремуху голову! – воскликнул Шмоку, потрясая боевым топором.
«Цуремух – это он про меня?» – удивился Носиков.
– А разве цуремух не заслуживает скидки по малолетству? – сказал Сегё (сейчас его, наверное, не стоило звать Георгием, а Поилпаем было непривычно). Да и букву «Ё» не стоило употреблять в имени зулусского вождя.
«Значит, Сеге», – решил Носиков.
– Отрубить голову прямо сейчас, – настаивал Шмоку.
– Цуремуху было меньше семи лет, когда он по недомыслию совершил ошибку, – сказал Сеге. – Это нужно учесть.
«Сеге, друг», – с благодарностью думал Носиков о Георгии. А о зулусе Шмоку – с грустью. Не ожидал от него. От кого другого, только не от него. И от кого другого было б не так обидно.
– Но сейчас этот донирот уже не мальчик и может ответить по строгости, – сказал Силтулжуни.
«Цуремух, донирот, – подумал Носиков, – почему не сказать просто “человек”».
– Он может исправить свою ошибку, – сказал Сеге.
«Друг, – подумал Носиков, – в левую сторону “жлеп”, в правую – “чваж”. Хотя почему “чваж”? Там не должно быть буквы “А” на этом месте».
– Насчет «А» все верно, – жлеп Георгий (все-таки Носиков про себя продолжал называть его этим именем) вложил ему в руку лист бумаги, на котором – Носиков посмотрел – был напечатан исправленный вариант его таблицы.
АИОЕУА
ФБЗНЛРВМСТКХПГЖДЧЦШЩФ
ЫЭЮЯЫ
ЪЪ ЬЬ ЙЙ.
Носиков понял, что буква «А» теперь на правильном месте. Твердый и мягкий знаки и «И» краткое тоже определились – эти буквы при шифровании не изменялись, и маленький Носиков не включил их в таблицу. В формальной полноте описания он в то время еще не видел смысла.
– Приложи руку – в смысле, подпишись, – сказал жлеп Георгий голосом Жукова.
– Это все? – спросил Носиков.
– Нужно еще заверить и поставить печать, – Георгий подтолкнул Носикова к двери (все в ту же комнату), на которой теперь была золотыми буквами надпись:
ЖВАСЛАЙ ВОЖГОЖОГ
Начальник
P. S. По новой таблице пятеро – бсс! – непроизносимых получали имена, которые можно было произнести, не спотыкаясь:
Астрегежит;
Асрилжил;
Алилчи;
Астачахи;
Асшорохино.
72
Пять человек (цуремухов) сидели у стены на скамейке.
Бледные и худые, в плащах не по росту.
Они даже не могли сидеть прямо. То и дело кто-нибудь заваливался набок и готов был упасть. Тогда жлеп Цухи и жлеп Личи, оба невысокие, в одинаковых синих костюмах в полоску и одинаковые лицом, помогали бессильному.
Носиков глядел на это и чувствовал себя виноватым.
Да и все собравшиеся вокруг зулусские вожди видели в нем виноватого. Они глядели на него злыми глазами и собирались расправиться с ним, каждый по-своему. Один предлагал заколоть, другой – отрубить голову.
Носиков и сам считал, что заслуживает наказания. Но не высшей все-таки меры, не высшей меры.
Когда-то давно – в точке начала событий – возможным наказанием для маленького Носикова было бы строгое слово от бабушки или мамы. Конечно, вряд ли бабушка сочла бы предосудительным отведение букве «А» неудачного места в шифровальной таблице. Но если бы она обнаружила вдруг тетрадь Носикова с зашифрованными именами зулусских вождей (а ведь для нее между зашифрованными и незашифрованными именами не стало бы разницы, только сейчас понял Носиков), открыла на той самой странице и спросила «Что у тебя здесь написано?» – строгим, разумеется, голосом, – то по истинному своему смыслу эти слова и оказались бы тем самым наказанием.
За годы малое зернышко вины выросло до размеров большого дерева – стало быть так. И вот, одни хотели зарезать, другие придушить (и веревка с петлей была наготове у Зирухи, восточного цуремуха, который стоял и смотрел, ухмыляясь). Один жлеп Георгий был единственный защитник.
– Можно поправить дело, – сказал он голосом Жукова, и Носиков обнаружил себя перед дверью с надписью
