– А что же мне с этим делать? - растерянно спросил Сэм.
– Выбери ветреный день, брось в воздух, пусть само делается! - предложил неунывающий Пиппин.
– И пропадёт попусту! -возразил Сэм.
– Тогда выбери участок земли на пробу, да вот хоть Засумки, и посмотри, что будет, - посоветовал Мерри.
– Нет, - упрямо помотал головой Сэм. - Я уверен, Владычице не по нраву пришлось бы, потрать я все на свой сад. Смотрите, сколько народу вокруг страдает!
Фродо же сказал ему так:
– Ты умелый садовник, Сэм. Сделай все, что можешь сделать сам. А для того, что сам сделать не сможешь, используй подарок Галадриэли. Там ведь немного, каждая пылинка на счету.
Сэм начал сажать саженцы. Сначала там, где раньше росли самые красивые деревья, а потом и там, где ничего не росло. И возле каждого посаженного кустика он клал в землю частичку благословенной почвы. С этой работой он ходил по всему Ширу, но особое внимание уделял все-таки Хоббитону и Тугосумам. Когда в коробочке осталась маленькая щепотка, он поднялся на вершину самого высокого холма почти в центре страны и, прошептав благословение, бросил остатки в воздух. Серебристое зернышко он посадил посреди Праздничной Поляны и долго размышлял, что же из него вырастет? Всю зиму он едва сдерживал себя, чтобы не бегать каждый новый день смотреть - не случилось ли чего?
Весной даже видавшие виды старые хоббиты не верили своим глазам. Деревья росли с такой быстротой, словно время для них сжалось, и год проходил за неделю. На Праздничной Поляне творилось и вовсе не виданное. Серебристое семечко дало чудесный побег, и теперь он рвался вверх, к небу, не по дням, а по часам. У деревца был серебряный ствол и большие длинные листья золотистого оттенка. В апреле в кроне зажглись большие красно-золотые цветы.
Уже через несколько лет молва о чудесном дереве распространилась далеко за пределы Шира. Многие приходили издалека специально взглянуть на диковинное диво. Это был единственный в тех краях мэллорн, и надо сказать, один из прекраснейших в мире.
Вообще тот год, 1420-й, был замечательным для Шира. Не только из-за мягкого солнца и дождей, которые сменяли друг друга именно тогда, когда надо, и было их столько, сколько надо. Не это было главное. Куда важнее был осенивший всю страну дух благости, красоты и жизни. Дети, рожденные в этот год, были сильны и прекрасны. У многих из них были золотые волосы, что прежде среди хоббитов встречалось только изредка. Ягод и фруктов поспело столько, что хоббитята едва не купались в клубнике со сливками, а на лужайках под сливовыми деревьями их стараниями вырастали пирамиды и курганы из косточек. Совсем не было болезней и все были довольны, разве что кроме косарей. Траву приходилось косить так часто, и она была такой густой и высокой, что они выбивались из сил.
В Южной Чети клонилась к земле лоза, табак вымахал на редкость рослый и духовитый, зерна уродилось столько, что амбары ломились. В Северной Чети эль из ячменя урожая 1420 года вошел в поговорку. Еще и поколение спустя можно было услышать от какого-нибудь старика в трактире, со вздохом заглядывавшего в опустевшую кружку: «Эх, вот в 1420-м эль был так эль!»
Первое время и Фродо, и Сэм жили у Недоселков. Лесничьи дела часто уводили Сэма из дому, и случалось, надолго. Он был как раз в одной из своих поездок, когда в начале марта Фродо неожиданно заболел. Тринадцатого числа старик Недоселок нашел его лежащим поперек кровати в забытьи. В руке Фродо сжимал белый камень, который всегда носил на шее. Губы его шевелились. Старый Том нагнулся и едва расслышал чудные слова: «Оно ушло, ушло навсегда. Без него так темно и пусто…» Но приступ скоро прошел, и когда двадцать пятого вернулся Сэм, Фродо был в полном порядке и ничего ему не сказал. Тут как раз закончились работы в Засумках, Мерри с Пиппином разыскали в Кривражках старую мебель, и скоро усадьба выглядела не хуже, чем раньше.
Фродо как-то раз спросил Сэма:
– Ну, Сэм, когда переезжать будем?
Сэм неожиданно смутился и ничего не ответил.
– Если не хочешь, подождем пока, - сказал Фродо. - Я, правда, думал, что в Засумках тебе будет лучше… И старик твой рядом, и вдова Встряскин за ним присматривала бы…
– Оно, конечно, так, сударь, - пробормотал Сэм и покраснел.
– Так в чем же дело? - недоумевал Фродо.
– Да вот, сударь, Рози… Рози Недоселок… Похоже, ей, бедняжке, не очень-то по нраву был наш отъезд тогда. Ну, я, как собрался, ничего говорить не стал, и она не сказала. А потом я не говорил, потому что работы невпроворот навалилось. А теперь я сказал, а она и говорит: «Мы и так целый год потеряли! Чего еще ждать-то?» «Ничего себе, думаю, потеряли!», но вообще-то она права. Так что я уж и не знаю, прямо хоть пополам рвись… - Он совсем смешался и замолчал.
– Ну, вот, теперь до меня дошло, - облегченно вздохнул Фродо. - Тебе и со мной расставаться не хочется, и жениться пора. Милый ты мой, но ведь это же так просто! Женись поскорее, и переезжайте ко мне всей семьей! Какая бы она у тебя ни была, в Засумках места не занимать!
Так оно и сталось. Сэм и Рози поженились весной 1420 года (свадьба их запомнилась надолго_ и поселились в Засумках. Сэм был счастлив, а Фродо и того счастливее. Ибо не было во всей стране хоббита, за которым ухаживали бы так внимательно, как за ним. Теперь время его текло размеренно и спокойно; он много писал и перечитывал свои записи. Летом, на Вольной Ярмарке, он сложил с себя полномочия мэра, и теперь доброму старому Вилли Белоногу предстояло еще семь лет возглавлять все празднества.
Мерри и Пиппин поселились в Кривражках. Между Сумкиной Горкой и Заскочьем много было хождений туда-сюда. Оба молодых хоббита стали теперь самыми известными гражданами. Жили они широко, открыто. Песни, рассказы о своих походах, красивые невиданные наряды - все это влекло к ним многих. Любо-дорого было посмотреть, как они несутся во весь опор по тракту, и красивые плащи развеваются за спиной. И характер у них остался такой, как был: ровный да мягкий, совсем не заносчивый, разве что еще веселей стали.
Фродо с Сэмом, напротив, жили тихо. А уж длинные серые плащи с драгоценными застежками надевались у них только по большим праздникам. Но камень со звездным блеском Фродо носил постоянно.
Одним словом, все шло хорошо, и обещало стать еще лучше. Сэм был всем доволен.
Не нравилось ему только, что Фродо как-то все больше выпадал из жизни Шира, и никаких особых почестей не имел, да видно, и не стремился к ним. Немногие ведь знали об их походе, да и те не всё; так что все восторги, все уважение достались, в основном, Мерри и Пиппину и, кстати, ему, Сэму, хоть он и вовсе этого не желал.
Но вот осенью их коснулась тень прежних забот.
Как-то вечером Сэм нашел Фродо в странном состоянии. Хозяин был бледен, как мел, а глаза невидяще смотрели куда-то вдаль.
– Что с вами, сударь? - обеспокоился Сэм.
– Я ранен, - неожиданно ответил Фродо, - ранен глубоко, и никогда не оправлюсь от этой раны.
Сэм не на шутку разволновался, но уже на следующий день Фродо выглядел по-прежнему, и судя по всему, был вполне здоров. Тогда Сэму пришло в голову взглянуть на календарь. Было 6 октября. Ровно два года назад на Заветери Король-Призрак ранил его хозяина.
Шло время. В марте Фродо заболел снова. Ему потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не привлекать внимания. У Сэма были другие заботы. Двадцать пятого марта у них с Рози родилась дочка. Сэм зашел к Фродо. Он выглядел глубоко озабоченным.
– Ума не приложу, сударь, что делать. Мы-то ждали мальчика, и решили, что назовем его в вашу честь - Фродо, а тут дочка… Такая хорошенькая девочка, лучше и не бывает, в ней от Рози больше даже, чем от меня. Так что делать-то?
– А чем тебе плох старинный обычай? - спросил Фродо. - Выбери цветочное имя, ну, хоть бы - Роза. Так в Шире половину девочек зовут. Что Может быть лучше?
– Оно, конечно, сударь, - протянул Сэм. - Да я в наших странствиях много красивых имен встречал, только они слишком велики на каждый день, для всяких домашних забот и хлопот, значит. Вот и старик мой говорит? «Назови покороче, чтоб потом сокращать не пришлось». А если цветочное, так надо же цветок подобрать. Она же красивая у меня, а будет еще краше.
Фродо чуть помедлил.
– Пусть зовется Эланор. Помнишь, в Лориене мы видели такой солнечный цветок?
– Ага. Вот это самое мне и нужно было, - просиял Сэм. - Так тому и быть, значит.
Наступала уже осень. Маленькой Эланор исполнилось уже полгодика, когда однажды Фродо позвал Сэма в свою рабочую комнату.
– Слушай, Сэм, в четверг день рождения Бильбо, - сказал он. - Сто тридцать один год! Надо бы нам навестить его. Я хочу, чтобы мы съездили вместе. Рози, верно, расстроится, но ты пообещай, что скоро вернешься. Передай ей, что это моя большая просьба.
– Эх, сударь, я и сам бы с превеликой радостью съездил в Дольн, и старого Бильбо мне тоже повидать охота, но вот… - Сэм замялся. - Нет, правда, сударь, мне хочется поехать с вами… но и остаться здесь мне хочется больше всего на свете!
– Бедняга Сэм, - улыбнулся Фродо. - Тебе еще предстоит помучиться с этим. Ну, не беда. Все пройдет со временем. Тебе еще суждено стать твердым - таким ты и станешь.
На следующий день Фродо отдал Сэму ключи и показал, где лежат его бумаги и рукопись. Теперь это была большая книга в добротном красном кожаном переплете, и она была дописана почти до конца. В начале множество страниц были исписаны тонким, неровным почерком Бильбо, но большая часть записей была сделана твердой рукой Фродо. Книга была поделена на главы, однако последняя, под номером 80, была не закончена, и там оставалось еще несколько чистых страниц. На титульном листе стояло много заглавий:
МОЙ ДНЕВНИК.
МОЕ НЕОЖИДАННОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ.
ТУДА И ОБРАТНО, И ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОТОМ.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЯТИ ХОББИТОВ.
ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ КОЛЬЦЕ,
СОСТАВЛЕННАЯ БИЛЬБО СУМНИКСОМ
ИЗ СОБСТВЕННЫХ НАБЛЮДЕНИЙ
И РАССКАЗОВ ДРУЗЕЙ.
