столетие.
- Подожди, хоть тряпку принесу, - я протерла крышку, и мы ее открыли, чего там только не было. Молотки всех размеров, набор стамесок, топорик, складной метр, рулеток несколько штук, масса баночек с болтиками-гаечками, куски провода, моток веревки, изолента, лента ФУМ, в общем, все, чему положено лежать в приличном ящике для инструментов.
- Молодец, еще бы пользовался кто! – расплылся он в улыбке.
- Просто у моих мужчин всегда было свое добро, вот мое и лежит мертвым капиталом, чтоб было.
- Понятно, - Павел уже вовсю орудовал отверткой, кряхтя от напряжения, - похоже, эти шурупы со времен постройки.
- Да, так и есть. Так тебе читать?
- Конечно, я же сказал!
- Тебе последнюю или последнюю из изданных?
- Ух ты! Давай последнюю, ту потом прочитаю.
Я сходила к себе в комнату и принесла ноутбук.
- Слушай, а почему ты так и не женился больше?
- Не знаю, может, потому, что трех браков итак более чем достаточно?!
- Надо было на мне жениться.
- Надо было, кто же знал?
- Сейчас бы готовился вдовцом стать, - шутка опять была неудачной, - извини, я, видимо, на другую тему шутить разучилась.
- Видимо, читай лучше!
Я начала читать, медленно, периодически останавливаясь, так как изо всех сил старалась не задохнуться, он слушал все время молча, только иногда бросая на меня обеспокоенный взгляд.
Я очнулась, снова очнулась, а могла бы уже и нет.
- Может, поменяем билеты? А то, боюсь, не успеем такими темпами, - я чувствовала, что слова даются мне не без труда.
- Такими темпами ты, даже если и сядешь в самолет, перелет не перенесешь, - ответил мне мой мрачный друг, чьи слова похоже прорывались сквозь рвущуюся на части душу.
Я решительно отказываюсь говорить, как мне плохо и не позволяю себя жалеть, встаю, теряю равновесие, валюсь обратно на диван, снова встаю и, держась за стены, топаю в ванную. Умываюсь ледяной водой, у меня поднялась температура. Смотрю в зеркало, вижу там не себя, это не я там с впалыми щеками, синяками под потухшими глазами на желтом, когда-то красиво загорелом лице. Не я. Что мне, такой красотке, делать в Париже? Туристов пугать? Я промокнула лицо полотенцем и вернулась в комнату.
- Если мы с тобой не успеем, обещай мне, что съездишь туда один! Ты там не был, он прекрасен, особенно ночью, перед рассветом. Обещай!
- Обещаю! – сказал он еле слышно.
- Уже поздно совсем, тебе надо поспать, еще намучаешься со мной! Где тебе постелить?
- На коврике у твоей кровати, чтобы я слышал твое дыхание, а не обнаружил, что ты уже не дышишь, утром.
- Тогда ложись в кровать, спать я все равно не буду, буду сидеть рядом, думать и на тебя смотреть.
- Ха-ха.
- Хочешь в душ сходить?
- Да, а ты пойдешь со мной, посидишь за шторкой!
- Хорошо.
Я села на стиральную машинку и думала, как быть с «завтра». Сумею ли я, смогу ли, успею ли? Судя по ощущениям, осталось мне немного. Добрый дядя доктор обманул, пообещав мне месяц, еще сегодня утром я была за рулем машины, а теперь с трудом передвигаю собственные ноги. Меня, конечно, предупредили, что, расслабившись и отпустив ситуацию, я приближу свою смерть, но мне хотелось именно расслабиться, я устала печься о каждом вздохе. Что ж, наверно, так даже лучше.
- Ты чего там бормочешь? – Павел, оказывается, уже помылся и вытирал голову, а я, как всегда, когда ухожу в себя, ничего вокруг не замечаю.
- Я думаю, как нам пережить завтрашний день? Может, выкупим билет и погуляем в парке, там так хорошо, я была сегодня утром.
- Хорошо.
- Возьмем тебе еды, мне воды и проведем там время, сколько сможем.
- Ладно.
- Или поедем к озеру и там утопимся, взявшись за руки.
- Договорились.
- Паш!
- Да.
- Ты меня не слушаешь, что случилось?
- Ничего не случилось. Правда, женщина, которую я знаю больше половины своей жизни, которая была в моей жизни дольше, чем все три мои жены, вместе взятые, которая знает обо мне больше, чем я сам, единственная, от кого не ждешь подвоха, и которая не постесняется стошниться на мои ботинки, умирает на моих глазах! А так, совершенно ничего не случилось, все прекрасно! Ты, верно, думаешь, что я бесчувственный чурбан или слепой, или тупой, или не знаю, что ты там себе думаешь! Я вижу, как тебе плохо, как ты борешься сама с собой, я вижу, как ты УМИРАЕШЬ, и гораздо быстрей, чем ты мне сказала, чем я думал, чем я надеялся!
- Чем мы надеялись! Я тоже не знала. Прости меня! Я не имела права мучить тебя. Что же я наделала?! Прости! – я обняла его, наклонив и прижав голову к своему плечу и гладя другой рукой по спине. Постояв так немного, он отодвинулся и сказал:
- Это ты прости, я-то как раз не имею права на слабость. Спасибо, что позволила быть с тобой!
- Может, фильм посмотрим?
Он улыбнулся усталой благодарной улыбкой.
- Я тебя обожаю!
- Я знаю, сама себя обожаю!
P.S. Я уснул, когда мы смотрели фильм «Свадьба лучшего друга», Кире очень нравится там Руперт Эверетт. Наверно, уже надо говорить, нравился. Я проснулся, и все оказалось именно так, как я боялся. Утром я обнаружил, что она не дышит. Она не дожила до Парижа 39 часов. Ну, это, если бы самолет вылетел по расписанию. Что я несу? Ладно, все.
