Отдельные коммунисты совершают аморальные поступки, плохо ведут себя в быту, в семье. Комсомолец 3., 1938 года рождения, из совхоза «Терновской» три раза женился. Вот какой прыткий! 38-го года, а уже три раза женился! Пьянствует, избивает жену…
Комсомолец Л., 1937 года рождения (совхоз «Грачевский»), пьет в рабочее время, разошелся с женой, забирает деньги у матери, пропивает их, часто пьяным валяется на улице. «Замечательный» пример для нашей молодежи!
Комсомольцы из совхоза «Терновской» П., Д., Ч., Е. окрестили в церкви своих детей.
Но дальше уже, так сказать, пойдет совершенно анекдотическое. Члены КПСС У. и Г. из колхоза имени Шолохова ходили славить Христа, а затем два дня пьянствовали. Коммунист Б. из этого же колхоза оказался активным проповедником против закрытия церкви в хуторе Ушаковский. Вероятно, на должность дьякона метит!
Отдельные руководители увлекались сопровождением воскресников, совещаний и других мероприятий коллективными выпивками. 30 июня 1963 года на Верхне-Лысинской ферме Шумилинского совхоза проводилась стрижка овец. В конце дня директор совхоза товарищ Ф. организовал бесплатный обед для участников стрижки, на который привез ящик водки. Размах-то какой! Не литр, а ящик! Вот… Этот обед и пьянка кончились дракой и поножовщиной…
Коммунисты Б. и С., тракторист и механик Антиповского отделения Дударевского совхоза, навалили на повозку шесть мешков семенной пшеницы и вкупе с конюхом этого же отделения меняли эту пшеницу на водку. Подъезжают ко двору: водка есть? Есть! Бери мешок пшеницы – давай пол-литра водки!
Меня интересует такой вопрос. Свою заработанную, трудовую пшеницу они меняли бы по такой цене – мешок пшеницы за пол-литра водки? Это не их же, государственное, совхозное! Почему же не променять! Вот видите, какие скорбные случаи я вам рассказываю! Думаю, что на все это надо обратить самое пристальное внимание. Я боюсь, что наш Петр Иванович, человек он с характером, но что-то он с вами, вернее, с теми из вас, кто путает свое добро с государственным, что-то он с вами либеральничает…
Не так надо поступать с коммунистом, который пьянствует. Конечно, на бюро он заплачет, будет каяться и скажет, что больше не буду, дядя! Да что же это за коммунист, который против закрытия церкви? Что же это за коммунисты, которые ходят Христа славить? Это уже, так сказать, потеря чувства времени и пространства.
Вот есть у казаков такая, вернее, была, такая поговорка: «Где казак сядет, на что сядет, то к нему и прилипнет». Но это все было в прошлом, когда они служили на западной границе. Может быть, это и было. А сейчас надо вот что делать. Если у некоторых любителей государственного добра такое клейкое это место, которым он садится, то надо скипидаром промыть. А затем наждачной бумагой протереть. Да так, чтобы до кровцы, до болячки!
Нельзя дальше так. Ничего не стоит некоторым залезть в государственный карман. А как мы их наказываем? Выговор, порицание, на вид!
Словом, с ворами, сукиными сынами, мы нянчимся, как с добрыми людьми. Нет смысла! Коммунисты – это взрослые люди, и комсомольцы достаточно взрослые люди, чтобы отвечать за свои поступки, за все то, что содеяли. А то – проштрафился и начинает изображать из себя недоростка!
Если человек ведет себя непристойно в быту, в публичном месте – это плохой коммунист. К нему надо применять самые строгие меры воздействия. Пора районным руководителям намотать это на ус. Чтобы не было всяких ссылок: «Ага, вам можно, а нам, дескать, на хуторах нельзя!» Это равно касается всех. Всем нельзя!
Мне хочется остановиться и на так называемых мелочах. Они также имеют немаловажное значение. Неблагополучно у нас с кооперацией. Обвесы, недовесы, недостача, мошенничество, растраты… Причем опять же эти растратчики после отбытия наказания являются под его крылышко. В то время как существует закон: не принимать в кооперацию людей, в чем-то опороченных. Вот недавно у нас осудили двух растратчиц. Припугнули, можно сказать. Это неправильно. Надо судить по всей строгости. И коль там некоторые районные руководители проштрафились, надо бы и их на «цугундер» позвать. И сказать: «Вы либо честно заплатите, либо вас судить будем».
Ну так в том-то и дело. Короче говоря, братья-единомышленники, товарищи коммунисты! Давайте одумаемся! Что это мы идем-то туда, да не туда заворачиваем, очень многие из нас не туда заворачивают. Я вам могу единственное пообещать, что на М. я буду давить своим весом, всеми пятью пудами, чтобы он, так сказать, с вас и стружку сымал, и пенку сымал, и чтобы вы почувствовали, что в Вешенском районе руководство есть, а не либералы, которые все прощают и еще норовят носовым платочком слезы утирать этим хапугам, растратчикам, пьяницам и всякой остальной сволочи…
Я вам пожелаю всего доброго. И давайте с этим злом бороться по-настоящему. И так вкалывать один другому, если за борозду перелез, чтоб навсегда запомнил и внукам заказал. Вот наша задача в области идеологии.
Мартти Ларни
Огромный писатель, великолепный человек
В Финляндии провел несколько дней Михаил Александрович Шолохов, выезжавший на отдых в дружественную страну. Он встречался с известным финским писателем Мартти Ларни.
Корреспондент «Огонька» Г. Турков позвонил в Хельсинки и попросил Мартти Ларни рассказать об этой встрече.
– Вы уже давно знакомы с Михаилом Александровичем, не правда ли?
– О да! Я был его гостем в Вешенской. Должен сказать, что это незабываемые для меня дни. Шолохов – огромный писатель. Но кроме того, он великолепный человек. Его широта души, его юмор, его обаяние удивительны. Я с большой радостью приветствовал его у себя в доме.
– Могу я спросить вас, о чем была беседа?
– Мы разговаривали о многом. О жизни, о мире, о писательской работе. Шолохов – интереснейший собеседник, блестящий рассказчик.
– Как финский читатель относится к произведениям М.А. Шолохова?
– Они очень популярны в Финляндии. В последние годы вышло несколько изданий, и все они имели большой успех.
– Собираетесь ли вы писать о встрече с Шолоховым?
– Да.
– Пришлите статью нам, в «Огонек». Хорошо?
– Договорились! Привет всем друзьям в Советском Союзе.
Мартти Ларни
Беседуя с Шолоховым
В прошлом году Михаил Шолохов побывал в Финляндии еще раз. Поскольку мы к тому времени были уже хорошо знакомы, нам не пришлось слишком долго разговаривать о прекрасной погоде и обмениваться общими фразами, с помощью которых обычно заполняют пустоту. Итак, мы прямо перешли к вопросам нашей профессии. Меня, в частности, интересовали те новые веяния в искусстве и литературе, которые в последние годы чувствуются как в Советском Союзе, так и в других странах.
– Я никогда не был противником чего-либо нового и обновляющего, – сказал Михаил Александрович Шолохов, – однако само по себе слово «модерн» еще не делает вещь художественным произведением, а заумность – это не то же самое, что глубина.
– Мне кажется, – ответил я скептически, – что мы, писатели зрелого возраста, несколько консервативны. Над нами слишком довлеют возвышенные идеи и высокие идеалы. Мы осуждаем разрекламированное на Западе вздорное и суетное чтиво, хотя и видим, что миллионы читателей наших дней довольны такой духовной пищей и лучшей не требуют. Мы относимся отрицательно к порнографии, к бездумности. Может быть, мы отстали от времени? Нам бы следовало, вероятно, понять, что добродетельный и уравновешенный человек нынче стал старомоден и скучен, тогда как дерзкий и порочный вызывает большой интерес. Как ты думаешь, Михаил, не переменить ли нам стиль?
В глазах Шолохова сверкнуло пламя, и он ответил с усмешкой:
– Не будь циником, брат Мартти! Я не могу понять, почему на Западе столько шумят вокруг новейших порнографических романов. Порнография никогда не была и не будет искусством. Изображая эротику,
