нашедших отражение на страницах романа.
Наряду с этой исторической правдой существо романа составляет и правда людских судеб, характеров и отношений.
Готовясь к 70-летию М.А. Шолохова, учителя и учащиеся, краеведы Вешенской средней школы организовали шолоховскую комнату и занялись исследованием материала по прототипам героев любимых книг. Поиск был начат с походов по местам, связанным с «Донскими рассказами». В станице Каргинской краеведы встретились с Крамсковым Алексеем Федоровичем, о голодном страшном детстве которого поведал читателям М.А. Шолохов в рассказе «Алешкино сердце».
«Донские рассказы» выросли из донской действительности, и отдельные события, что были позднее подробно описаны в «Тихом Доне», мы встречаем еще на страницах «Донских рассказов». Так, в рассказе «Семейный человек» есть сцена избиения пленных белыми казаками. Один из казаков, Микишара, избивает одного своего сына и убивает второго. О действительно жившем в то время Микишаре, подобном тому, который описан в «Семейном человеке», нам рассказала 80-летняя казачка станицы Еланской Трушихина Федосья Степановна.
Старожил станицы Каргинской Фролов Илья Емельянович назвал нам имя Клюкина Арсентия, послужившего очевидным прототипом для создания образа Арсения Клюквина из «Двухмужней». Илья Емельянович Фролов говорит: «Такой случай был».
Итак, в «Донских рассказах» мы встречаем не только подлинные факты и события, но и фамилии реально существовавших людей.
«Тихий Дон» – роман-эпопея, где описаны крупнейшие события жизни России эпохи революции, показано решающее влияние Великой Октябрьской социалистической революции на жизнь казачьего Дона с его веками устоявшимися традициями. И в нем – «Тихом Доне» – также использованы реальные факты, события, судьбы.
М.А. Шолохов родился и вырос среди людей, которые стали потом героями его эпопеи. События тех лет запечатлелись в его памяти, прошли через мозг и сердце. И не только сами события, но и отношение к ним казаков, иногородних, революционно настроенных людей и защитников старого строя.
Мы решили побывать в хуторах вблизи станицы Вешенской. Эти хутора мы встречаем на страницах «Тихого Дона», там происходили основные события романа, и в этих хуторах могли жить люди, о которых писатель сказал, что второстепенных героев он мог называть своими именами. Мы посетили хутор Плешаков, хутор Кружилин, станицу Каргннскую, станицу Еланскую, хутор Базки и собрали материал, который дает возможность сделать это сообщение.
Нам посчастливилось встретить людей, чья юность совпала с теми историческими событиями, людей, которые являются родственниками, знакомыми, сослуживцами возможных прототипов героев романа. Так нам удалось ощутить дыхание той жизни, что получила бессмертие на страницах «Тихого Дона».
Мы ставили задачу: узнать о возможных прототипах семьи Мелеховых, в первую очередь – Григория, и других действующих лиц романа. Нам хотелось увидеть своими глазами заветные уголки, которые вызвали у писателя такие неповторимые образы, узнать, был ли хутор Татарский, побывать на земле, где жили шолоховские герои, а сейчас живут их дети и внуки.
Был ли хутор Татарский? Вот что говорит об этом казак хутора Кривского Дергачев Матвей Иванович: «Плешаков похож на хутор Татарский. Хутор Плешаков от Еланской, где была церковь, только Дон отделяет. И рыбалки Пантелея Прокофьевича были там же, а рыбу носили продавать купцу, собаками их там травили, и с девчатами там познакомились, в Еланской».
«Рви, родимая, на себе ворот последней рубахи! Рви жидкие от безрадостной, тяжкой работы волосы, кусай свои в кровь искусанные губы, ломай изуродованные работой руки и бейся на земле у порога пустого куреня! Нет у твоего куреня хозяина, нет у тебя мужа, у детишек твоих – отца, и помни, что никто не приласкает ни тебя, ни твоих сирот».
Оказывается, эти берущие за душу строки тем и сильны, что отражают подлинную человеческую трагедию, о которой нам поведала дочь Ивана Ковалева (прототипа Прохора Шамиля) Дегтярева Агафья Ивановна, 78-летняя казачка станицы Каргинской. «Шолохов описывал за маму, книга такая была. Когда дядя Алексей ездил под Турцию, приезжает оттедова, мать пришла, услыхала, что отец приехал. Я как раз была на мельнице, там говорят, дядя приехал, отца нету, мать там все на себе порвала, последнюю рубаху она на себе рванула. Что в книге писалось, то и она точно, мать-то, говорила. Только он не написал, что Ковалева. Кто-то у нас читал книгу, мужчина стоял на квартире, преподавал в мясосовхозе, а он эту книгу читал вслух, ишо мать живая была, и мать заплакала. Отец не вернулся, погиб под Турцией».
По ее же словам, Алексей Ковалев, как и Алексей Шамиль, был без руки, но обладал большой физической силой, был непременным участником всех хуторских кулачек, причем наносил своей культей разящие удары. В первом томе «Тихого Дона» мы читаем: «Хоть и безрукий, а первый в хуторе кулачник. И кулак не особенно чтоб особенный, – так, с «тыкву-травянку» величиной, а случилось как-то на пахоте на быка осерчать, кнут затерялся, – стукнул кулаком – лег бык на борозде, из ушей кровь, насилу отлежался».
И еще: «Григорий поздоровался с Шамилями. Митька прошел, до хруста отвернул голову. На масленице в кулачной стенке не пожалел Алешка Шамиль молодых Митькиных зубов, махнул наотмашь, и выплюнул Митька на сизый, изодранный коваными каблуками лед два коренных зуба».
А по свидетельству Петра Мартыновича Ковалева, «их когда-то, Ковальков, дразнили мослами. И кулак крепкий, а потом еще вроде кулак не берет, уже мосол, и так их прозвали мослами».
Еще одно доказательство сходства Алексея Ковалева и Алексея Шамиля приводит Илья Емельянович Фролов: «Фактически он
Алешку Ковальчонка косорукого описывал, у него одна щека дергалась, у Шолохова так и написано». Вспомните описание драки на мельнице: «Безрукий Алексей – посреди двора, мечется по поджарому животу холостой, завязанный в конце рукав рубахи, всегдашней судорогой дергаются глаз и щека».
У Алексея Ковалева (Алексей Шамиль), когда И.Е. Фролов читал казакам вслух первое издание «Тихого Дона» в «Роман-газете», текли по щекам слезы. Громкая читка состоялась прямо на улице станицы Каргинской, у магазина. Собралась толпа хуторян, а когда стало темно, то стали просить, чтобы читали еще, принесли для этого керосиновую лампу.
Михаил Александрович Шолохов хорошо знал своих Шамилей. Петр Мартынович Ковалев рассказывает: «Шолохов жил вот тут, недалеко. Он приходил к отцу подстригаться, с братом они старшим играли». Старожилы показывали нам дом, в котором жила семья Шолоховых, он стоял через улицу, почти напротив усадьбы Ковалевых.
Не только фамилии, но и детали казачьего быта, которые писатель наблюдал в детстве, описание казачьих обычаев, суеверий органически вплетаются в ткань повествования.
Вспомните, как с тревогой Ильинична говорит о том, что на Наталью «порчу напустили», как соседка Коршуновых Пелагея рассказывает сон и бабка Дроздиха советует ей, чтобы отвести беду: «Отнеси, грит, на коровий баз кусочек воску, отломи от свечки, скатай в шарик и отнеси, в коровий свежий помет закопай, а то беда под окном караулит. Кинулась я, а свечки-то нету, была одна – ребята покатали, тарантулов из нор выманували, что ли». Вы, вероятно, помните, что это к бабке Дроздихе ходила Аксинья, чтобы «присушить» Григория; как всю дорогу в поезжанье тлено, всыпанное за голенище сапога Григорию, терло ногу, а пшено сыпали, чтобы не сделалось чего с женихом с «дурного глаза»; как во время империалистической войны дряхлый дед с хутора Ея, участник турецкой войны, завел разговор с казаками с Татарского, как просил их: «Помните одно: хочешь живым быть, из смертного боя целым выйтить – надо человечью правду блюсть… Чужого не бери – раз. Женщин упаси бог трогать, и ишо молитву такую надо знать… Молитву скажу. Всю турецкую войну пробыл, смерть за плечами, как переметная сума, висела, и жив остался через этую молитву». Казаки списывали молитвы на выбор: молитву от ружья, молитву от боя, молитву при набеге.
И сейчас еще, в разговоре со старыми казаками, можно услышать, как в станице Каргинской бабка Хрустоножка «присушивала», торговала различными травами лечебными и какими-то корешками и к ней всегда очередь людей была.
Сильными были социальные преграды. Наталья Васильевна Парамонова (племянница братьев Дроздовых) рассказывала нам, что она не имела права выйти замуж по любви, так как ее жених «победнее был». «И когда его бабка спросила моего отца обо мне, он ответил: «Голошеей курице за лохматой не
