жену, тестя, Лугового, Логачева, Красюкова. «Мы с Эпштейном придумали клички, посмотрите, понравятся ли они Вам?» Затем Гречухин позвонил Эпштейну и сказал: «К тебе сейчас зайдет т. Погорелов, обсудите еще раз с ним план, как мы договорились, и после этого еще раз вместе его обсудим».
Во время разговора с Эпштейном у меня была одна мысль: «Как бы получить от них какой-либо документ и тогда можно бежать». Эпштейн стал мне рассказывать, как проехать на конспиративную квартиру.
У меня в этот момент появилась заманчивая идея: я достал свою записную книжечку и попросил Эпштейна начертить мне план, как доехать до конспиративной квартиры. Эпштейн безо всяких возражений взял мою книжечку и начертил своей рукой этот план, название улиц, остановку трамвая. Получив этот план, поехал на конспиративную квартиру. Я был очень доволен тем, что хотя и небольшое, но имею доказательство о разговоре с ним. Запись своей рукой в моей книжке мог сделать только неопытный или неумный чекист.
У меня оставался теперь один нерешенный вопрос – как убежать. Я принял такое решение: при любых условиях нужно добиться, чтобы они дали мне оружие, имея его, я должен пойти даже на убийство людей, с которыми буду ехать, и убежать.
На конспиративной квартире мы с Эпштейном обсудили план операции и, когда все было уточнено, я задал ему вопрос: «А когда Вы дадите мне оружие и что никакого оружия не признаю, кроме нагана».
Эпштейн твердо мне заявил: «Мы с Гречухиным этот вопрос обсуждали и решили, что ты поедешь без оружия». Я стал протестовать, сказав: «Что же Вы меня посылаете на такую операцию и без оружия. Вы что, мне не доверяете? Хотите, чтобы меня там безоружного задушили?»
Эпштейн заявил мне: «Наоборот, мы твою жизнь хотим обезопасить, и тебя будут охранять наши люди день и ночь, и тебе нечего беспокоиться об этом».
Я понял, что они этот вопрос обсуждали и я оружия не получу, поэтому оружие для своего побега использовать не могу.
После этого решил взять с собой железный тяжелый прут, им оглушить ночью шофера, взять у него оружие (оружие он должен иметь обязательно), если со мной будет ехать еще кто-либо, я должен уничтожить их и после этого бежать. Этим еще прибавится одно обвинение против меня, но у меня другого выхода для побега не было.
Создавшаяся обстановка требовала принять такое жесткое решение.
Я попросил у Гречухина разрешение поехать в Новочеркасск к жене и сказать ей, что по заданию Обкома выезжаю на месяц в командировку, Гречухин разрешил выехать мне на следующий день.
Находясь в гостинице, мне почему-то захотелось проверить, ходит ли за мной «хвост» или нет. Я пошел в магазин, взял бутылку рислинга, две булочки и сыру и поехал на троллейбусе к Россельмашу; сошел на последней остановке и пошел к зеленым насаждениям. Солнце уже село, но еще было светло. Я думал, если за мною будет «хвост», я сяду в лесочке и выпью тогда бутылку вина, а завтра доложу Эпштейну, что было скучно и я ездил к Россельмашу, а затем вернулся в гостиницу.
Я подошел к густому лесочку, посмотрел кругом – никого не было видно, тогда я пошел дальше по лесонасаждениям и вышел к железной дороге – тоже никого не было видно, вышел в степь, стало темнеть. Я убедился, что слежки за мной не было. Я шел все дальше и дальше; стало совсем темно. Убедившись, что «хвоста» нет, я принял решение – бежать. Я придумывал, где же мне скрыться? В близлежащих хуторах и ст. Аксайской знакомых и надежных людей у меня нет. Поэтому в населенные пункты я заходить не имею права. В степи днем скрыться негде. С рассветом на мой розыск будет мобилизовано все. И решил за ночь дойти до Займища и скрываться в камышах. Часто выезжая на охоту в Займище, я хорошо знал выезды и въезды, даже самые глухие места, куда я и направился.
В Займище я нашел самое глухое место. Залез на вершину стога сена, закопался и решил там скрываться как можно больше, т. е. насколько мне хватит моего запаса пищи, пищи у меня было: две маленькие булочки, грамм 300 сыру и бутылка вина рислинг. Свой запас я разделил на 10 дней. На каждый день мне полагалось кусочек булочки, кусочек сыру и несколько глотков вина. И так я стал жить в «новой квартире».
Гречухин знал, что я за одну ночь далеко уйти не мог, поэтому он меня ищет везде: и на железной дороге, и на хуторах, и на станциях, расположенных около Ростова.
После 10 дней «проживания» моего в стогу я должен перейти с Ростовской области на территорию Украины, где меня не должны искать, а оттуда уехать в Москву.
Просидел я в стогу не 10 дней, а только 9 дней. Весь запас питания был израсходован. Без пищи я мог еще сидеть, но без воды я дальше сидеть не мог, и я решил выходить из «подполья». Ночью, когда я спустился со стога, у меня было сильное головокружение. За это время я ослаб и чувствовал себя очень плохо. Но смерть, подсиживающая меня каждую минуту, и борьба за существование вливали в меня новую струю бодрости, и я отправился в путь на Украину по дороге, которую окружали с обеих сторон густые высокие камыши.
Пройдя километра три, вдруг услышал позади шум автомашины и полосы света. Сейчас трудно передать мое волнение. Я быстро, сколько хватило сил, свернул с дороги и пошел в камыши. Машина быстро подошла ко мне и остановилась напротив меня. Неужели меня обнаружили люди Гречухина и устроили погоню за мной? Не может быть этого. Если бы они знали, что я нахожусь в стогу, они меня могли там взять. За время моего «проживания» в стогу я не видел ни одного человека около стога. После таких размышлений я сам себя успокоил, но несмотря на это весь дрожал. Или от того, что я ослаб, или от того, что опять надо мной нависла угроза смерти. Сквозь камыш я стал внимательно смотреть, что делается около машины. Мною было установлено, что автомашина грузовая полуторка, около машины ходит один шофер, который начал качать насосом. Прошло несколько минут. Я думал: «Что мне делать? Ведь я ослаб сильно. До Украины идти я буду долго. К тому же в жилые пункты заходить не могу, и дойду ли я благополучно или свалюсь и попаду в руки Гречухина?» Я твердо убедился, что машина шла не за мной, а это получилась случайная встреча с ней, и я принимаю решение после долгих колебаний просить шофера подвезти меня.
Подойдя к шоферу, я спросил у него: «Откуда он едет и куда?» Из его рассказа я узнал, что он работает в совхозе, который расположен около станции Глубокая. Ездил в Ростов по делам, а из Ростова он заезжал в станицу Ольгинскую к своему другу, с которым он служил вместе в Красной армии. После этого рассказа я немного успокоился, и все мои подозрения рассеялись. Обращаясь к шоферу, я ему рассказал выдуманную мною версию: «Я прошу Вас, товарищ, подвезите меня до станции Изварино. Это будет не так уж большой круг. Со станции Изварино Вы можете через Гундоровскую станицу проехать в свой совхоз. У меня умерла мать в Луганске, поэтому мне нужно как можно скорее доехать до Луганска и успеть на ее похороны (мать моя умерла, когда мне было 8 лет), что будет стоить, я Вам за это заплачу». – «Да! У Вас такое большое горе и не оказать Вам помощь – это не быть человеком. Что же, я Вас подвезу до станции Изварино». Я был этому очень рад. Я сказал, что «знаю самый короткий путь до Изварино, Вам буду показывать его». Мы поехали так, чтобы не заезжать в населенные пункты. Это было для меня очень важно.
Переехав на территорию Украины, я почувствовал себя лучше, но вдруг навстречу нам идет легковая автомашина. Я сильно волновался до тех пор, пока она не проехала мимо нас. Шофер благополучно довез меня до станции Изварино, откуда я выехал поездом в Луганск, а из Луганска в Москву.
Приехав в Москву, я думал: «Где мне жить?» Знакомых нет. Жить в гостинице опасно, да и денег у меня маловато. Решил на ночь выезжать за город в лес и там ночевать. Спал я на сосновых ветках (стог переменил на сосновые ветки). В Москве вел себя как заяц. И тут я боялся людей Гречухина. Несколько раз я добивался приема у Шкирятова, но мне сказали, чтобы я все изложил письменно и передал ему через приемную ЦК КПСС. После того я решил попасть к Кагановичу, которому, как Наркому тяжмаша, подчинялся Новочеркасский институт. Не добившись приема к Шкитярову и Кагановичу, через приемную ЦК КПСС передал свое заявление на имя т. Сталина с подробным изложением существа вопроса и уехал из Москвы.
Находясь в поезде по пути в Луганск, думал: «Что же мне делать дальше? Где мне дальше скрываться?» Приехав в Луганск и посоветовавшись со своими товарищами, с которыми работал вместе в ВЧК – ГПУ, решил уехать в Митякинскую станицу, хутор Патроновку, и там скрываться у надежных людей, которые меня не раз скрывали во время бандитизма от белобандитов.
Поезд приходил на разъезд Ильенко в 10 часов вечера. Было уже темно. Это меня очень устраивало. Хозяин дома принял меня любезно, но был удивлен, что я его просил скрыть так же, как он меня скрывал
