воспользовался своим авторитетом для низкой цели – возродить давно забытую и отвергнутую клевету, будто Михаил Шолохов раздобыл рукопись какого-то гения и переписал ее, внося бездарную отсебятину.
Так Солженицын отомстил Шолохову…
А вроде бы ничто не предвещало возникновения и развития такой злобной мстительности. Впервые Солженицын и Шолохов столкнулись на правительственном приеме у Хрущева. Солженицын растерялся и ничего не успел сказать Шолохову, которого всю жизнь боготворил, восхищаясь «Тихим Доном». И о своей растерянности, о высоких чувствах, которые он питал к автору «Тихого Дона», высказывался в телеграмме в Вешенскую сразу же после этого случайного столкновения в толпе, клубившейся около Хрущева.
Но стоило Шолохову высказать свое отношение к Солженицыну, как отношение круто изменилось, лишь одну фразу обронил Шолохов на вопрос корреспондента одной из западных газет: «Как вы относитесь к Солженицыну?» К Шолохову, после получения им Нобелевской премии, приезжали десятки, сотни журналистов, вопросы были самые разные.
– Не всякую мемуарную литературу можно назвать художественной, – сказал Шолохов.
Эта фраза облетела весь мир, стала известна и Солженицыну, тщеславному и самолюбивому, возомнившему уже тогда, в 1965 году, что его ожидает слава Художника, Творца, Создателя великих художественных образов, а его назвали всего лишь автором мемуарной литературы… Было от чего прийти в ярость и затаить злобу.
А через год произошло еще одно литературное событие, которое окончательно окрасило отношения Солженицына к Шолохову. «Новый мир» задумал опубликовать роман Солженицына «В круге первом», набрали, сверстали, но цензура отказалась подписать его в таком виде, предложив свои сокращения. Твардовский попросил Секретариат Союза писателей СССР, органом которого и был журнал «Новый мир», обсудить роман и предложить для печати приемлемый вариант как для автора, так и для общества. Предложили прочитать и Шолохову, как одному из секретарей СП СССР.
«Прочитал Солженицына «Пир победителей» и «В круге первом», – писал Шолохов в Секретариат ССП 8 сентября 1967 года. – Поражает – если так можно сказать – какое-то болезненное бесстыдство автора. Свои антисоветские взгляды Солженицын не только не пытается скрыть или как-то завуалировать, он их подчеркивает, выставляет напоказ, принимая позу этакого «правдооткрывателя», человека, который, не стесняясь, «режет правду-матку» и указывает со злостью и остервенением на все ошибки, все промахи, допущенные партией и Советской властью, начиная с 30-х годов.
Что касается формы пьесы, то она беспомощна и неумна. Можно ли о трагедийных событиях писать в оперативном (опечатка в тексте, возможно: в опереточном. –
Почему в батарее из «Пира победителей» все, кроме Нержина и «демонической» Галины, никчемные, никудышные люди? Почему осмеяны солдаты русские («солдаты-поварята») и солдаты татары? Почему власовцы – изменники Родины, на чьей совести тысячи убитых и замученных наших, прославляются как выразители чаяний русского народа? На этом же политическом и художественном уровне стоит и роман «В круге первом».
У меня одно время сложилось впечатление о Солженицыне (в частности, после его письма съезду писателей в мае этого года), что он душевнобольной человек, страдающий манией величия. Что он, Солженицын, отсидев некогда, не выдержал тяжелого испытания и свихнулся. Я не психиатр и не мое дело определять степень поражения психики Солженицына. Но если это так, – человеку нельзя доверять перо: злобный сумасшедший, потерявший контроль над разумом, помешавшийся на трагических событиях 37 года и последующих лет, принесет огромную опасность всем читателям и молодым особенно.
Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах ССП. Я безоговорочно за то, чтобы Солженицына из Союза советских писателей исключить.
В ноябре 1969 года Солженицына действительно исключили из Союза писателей СССР, а на Западе из него сделали гения, мученика, страдальца, дали Нобелевскую премию, то есть все произошло точно так же, как и с Борисом Пастернаком: глупость литературных чиновников и власть имущих в государстве породила западный «бум» вокруг личности и творчества Солженицына.
Ну а затем, через четыре года после присуждения Нобелевской премии, в 1974 году Солженицын нанес ответный удар Шолохову, издав в Париже «Стремя «Тихого Дона» со своим предисловием, в котором напомнил «слухи» 20-х годов, что Шолохов «нашел готовую рукопись (по другим вариантам – дневник) убитого казачьего офицера и использовал ее».
Об этом так называемом «шолоховском вопросе» написано много талантливых статей и книг у нас и за рубежом, назову лишь статьи из книги Льва Колодного, Владимира Васильева, американского профессора Германа Ермолаева, норвежского профессора Гейра Хьетсо, Федора Бирюкова, Валентина Осипова и многих других. Казалось бы, спор окончен… Но летом прошлого года «Новая газета» заявила, что необходимо вновь вернуться к неоконченному спору об авторстве «Тихого Дона», и напечатала одну за другой статьи под сенсационными, как обычно в таких случаях, заглавиями: «Они писали за Шолохова. Самый грандиозный проект XX века» и «Шолохов начал писать «Тихий Дон» в семь лет?».
«Литературная газета» в статье В. Баранова и Ю. Круглова «Литературные киллеры стреляют мимо цели» дала убийственный анализ первой из этих статей, показав всю беспомощность использованных «доказательств» автора, его наивность и «вовсе не безвредный дилентантизм». А о второй статье в «Новой газете» даже и говорить не стоит: настолько она претенциозна и глупа, хотя авторы ее в своих «доказательствах», казалось бы, опираются на «документы».
И еще об одной статье, весьма удивившей меня своим «открытием»: «Милосердие есть доброделание. И именно такое доброделание возрождал в стране уже более трех десятилетий назад Солженицын, передав все мировые гонорары от «Архипелага» на помощь политзаключенным и их семьям» (Литературная газета. 2004. № 6. 11–17 февраля. С. 4).
Всю свою долгую жизнь М.А. Шолохов, начиная с первых гонораров, занимался «доброделанием», помогал одностаничникам обустраивать Вешенскую, строить дороги, водопровод, театр казачьей молодежи, школу в Каргинской, внимательно следил за судьбами знакомых и близких по духу людей, помогал им материально, выручал их из случайной беды. Об этом много говорилось в воспоминаниях о Шолохове, в статьях и монографиях. Хорошо, что Солженицын организовал тридцать лет тому назад «Русский общественный фонд», помогал политзаключенным и их семьям. Но стоит хотя бы полистать сборник «Письма» М. Шолохова (М.: Советский писатель, 2003), обратить внимание на письма Сталину, Хрущеву, Микояну, Полянскому, Воронову и др., чтобы убедиться, что «доброделание» для Шолохова – священный долг русского писателя идти на помощь попавшим в беду, униженным и оскорбленным властью. Полистайте «Письма» Шолохова, и вы многое узнаете о том времени, в которое он жил и работал и которое насыщало его книги трагическими конфликтами, неиссякаемым юмором, бесстрашной иронией, прекрасными подвигами, радостями, противоречиями, узнаете о его чувствах и мыслях, творческих победах и огорчениях, узнаете о том, что Шолохов не только гениальный писатель, но и отважный правдоискатель, правдолюбец, мужественный и стойкий борец за справедливость, постоянный «доброделатель», но добро его входило в жизнь человека без эффектных поз, без шума и крика, скромно и незаметно, без афишированного фонда собственного имени. Так издавно сложилась русская традиция «доброделания», гуманная, милосердная.
К сожалению, в этот сборник не вошли некоторые письма, недавно обнаруженные и кое-что дополняющие о творческой истории «Тихого Дона» и об их авторе:
Дорогой тов. Посвянский!
Спасибо за уведомление. Спешу с ответом. Я рад, что рассказы мои идут у вас, но теперь остается
