Язык и этническая идентичность. Урумы и румеи Приазовья

Греции].

Собиратель. А когда вот это примерно произошло?

Информант. Ну, это уже лет десять, это общение с греками; и тогда уже все.

(Сведения об информанте: ОАА, румейка, 1938, Малый Янисоль.)

Информант оперирует собственными воспоминаниями разного времени и рассказами родителей, переходя из одной системы оценок в другую. Интервью отражает опыт разного времени и вместе с тем дает возможность интерпретировать прошлое в связи с сегодняшними ценностями. Информант проецирует современные представления о престиже той или иной группы и взаимодействии с нею на другие этапы, истолковывает с точки зрения своих сегодняшних представлений предыдущие контакты, находя в прошлом подтверждение собственной правоты или предпосылки нынешнего состояния. Вследствие этого группе «русские» в интервью присваиваются противоречивые свойства.

Информанты используют две системы координат, которые можно условно обозначить как цивилизованность и аутентичность. Первая (цивилизованность), подчеркивающая значимость государства, исторически связана с усвоением норм советской культуры, тогда как вторая (аутентичность) — с повышением значимости этнической культуры и страхом перед ассимиляцией. Если наибольшей ценностью, позволяющей достичь социального успеха, признается цивилизованность, то высоко котируются владение русским языком (предпочтительное по сравнению с румейским), получение образования на русском языке и должность, требующая использования русского языка на работе. Эти же факторы могут определяться как негативные в контексте роста значения аутентичности: необходимость использовать на работе русский, а не родной язык, представляет собой форму дискриминации, ограничивает возможности этнического меньшинства и способствует утрате идиома.

Очерченные выше две группы русских — переселенцы и начальство помогают информантам показать положение греков в разные периоды. И та, и другая группа сегодня представляют собой лишь конструкт в памяти информантов, используемый румеями для описания своего сообщества и современных отношений с русскими.

В условиях экономического кризиса, в 1990-е гг., этнические греки, имеющие возможность поехать на работу в Грецию, занимают несколько более выигрышное положение в Приазовье. Греческая идентичность приобрела статус выгодной национальности (К. Кауринкоски один из разделов своей книги назвала «D'un peuple „sans perspectives“ a une nationalite „a la mode“» — «От бесперспективного народа к модной национальности» (франц.) [Kaurinkoski, 1997]. В некоторых смешанных семьях детям указывали в паспорте «грек» (до отмены графы «национальность»), причем подобный выбор не связывался напрямую с возможностью эмиграции: русские и украинцы отмечали, что дали детям национальность супруга/супруги «на всякий случай». Родители предполагают, что греческая национальность предоставит детям дополнительные (по сравнению с титульной группой) возможности, которыми они, если захотят, смогут воспользоваться в будущем. Этничность рассматривается в сообществе как ресурс, поэтому отмена графы «национальность» в документах вызывает протест у части румеев.

Еще раз оговорюсь, что не ставлю задачу описать действительное сходство и различие групп; сопоставление этнических традиций греков, русских и украинцев на юго-востоке Украины представлено, например, в работе К. Кауринкоски, которая отмечает, что «стандартизация и унификация образа жизни, вызванная советским режимом, привела к стиранию наиболее заметных этнических маркеров в разных областях материальной культуры. За некоторыми исключениями, греки Донбасса носят ту же одежду, живут в тех же домах и едят те же блюда, что и их соседи — русские и украинцы» [Kaurinkoski, 1997, р. 155].

Сходной точки зрения придерживаются и сами носители: они отмечают, что современный быт приазовских жителей единообразен, однако по-разному интерпретируют направление ассимиляции. Одни информанты полагают, что бытовые традиции в Приазовье базируются преимущественно на греческой культуре, усвоенной русскими: «Ну, приехали они в село — что греки делают, то и они делают. Первый год они этим не занимаются, что мы; на следующий год уже такие же становятся» (СЛИ, румейка, 1954, Малый Янисоль). Другие информанты подчеркивают единство обще советского повседневного уклада, основанного на русских или городских нормах.

Сообщество придерживается в данный момент ценностей аутентичности, и о переходе на русские бытовые нормы информанты говорят с сожалением и чувством вины. Например, на протяжении XX в. произошли изменения в планировке греческих домов: современное помещение разделено на комнаты, и обитатели спят на кроватях, а не на софе (рум. kurvat, урум. sofa) — деревянном помосте, служившем спальным местом для всей семьи. Днем на софу ставили небольшой круглый стол (рум. trapez', урум. sufra), за которым готовили, обедали, занимались домашними делами (см. рис. 4.1). Информанты вспоминали, что стремились обустроить современное жилище в новом здании или при ремонте родительского дома [76], однако часто говорили об отсутствии софы с сожалением. Предметом гордости информантов служит другой предмет греческого обихода — низкий круглый столик, сохранившийся в некоторых семьях.

Различия между греками и русскими на современном уровне проявляются, по мнению информантов, в праздничной сфере. И румеи, и урумы обнаруживают единую праздничную традицию, которая противостоит русской. С 1980-х гг. главной репрезентацией греческой этнической культуры служит Панаир (престольный праздник, отчасти сохранявшийся в советское время как День села и реконструированный в постсоветское время [77]), который К. Кауринкоски оценивает как яркий пример смешения (франц. creolisation) традиций [Kaurinkoski, 1997, р. 235–240].

Рисунок 4.1. Традиционное убранство греческого дома: столик на софе. Поселок Малый Янисоль.

Фотография Е. В. Перехвальской. 2002

Рисунок 4.2. Скамья, переделанная в софу. Поселок Малый Янисоль.

Фотография Е. В. Перехвальской. 2002

Ниже приводится подробное описание праздника в поселке Малый Янисоль: «У нас, когда Панаир, то на Федора, 21 июня; в нашем селе испокон веков 21 июня — это Панаир. Люди собираются там в центре, начинается борьба, колхоз выделяет там овечку, деньги, борется молодежь. Веревку тянут, канат кто перетянет. ‹…› Иногда еще лошадей пускали наперегонки… В этот день, конечно, там собираются люди и все товары, все ж это, чебуреки делают, продают. Делают эти там кубите [78] , там все такое греческое, не знаю, греческое раскладывают. Ну, у кого есть деньги, покупают; весело, веселый день. В этом году почему-то не было, не знаю, не было в этом году ни Панаира, ни на Федора, потом сказали, на День Конституции сделают, что-то опять помешало» (РПМ, румейка, 1935, Малый Янисоль).

Организуемые Федерацией греческих обществ Украины и сельской администрацией Панаиры проходят одинаково в румейских и урумских селах. Маркированными моментами Панаира, согласно интервью и моим наблюдениям в селе Чермалык в 2001 г., являются выступление греческих ансамблей, греческая кухня (чебуреки и кубите) и заключающая праздник греческая борьба куреш (см. рис. 4.3) с бараном в качестве главного приза (см. рис. 4.4).

Чебуреки и кубите являются общепринятыми маркерами греческой кухни, тогда как другие праздничные греческие блюда неактуальны для большинства румеев: сладкое печенье хурабье, медовый пирог чак-чак (см. рис. 4.5), флуто, или флито (свадебный пирог), вспоминали лишь пожилые носительницы традиций. Информанты готовили греческие чебуреки, кубите для собирателей, взаимодействие с которыми обозначали как контакты русских и греков. Греческие блюда как этнический маркер используются и в туристической сфере: вдоль шоссе Донецк-Мариуполь расположены закусочные «Греческие чебуреки», предлагающие, согласно рекламе, «настоящие греческие чебуреки».