Россия и Южная Африка: три века связей

«Я поклялся перед Богом, что с его помощью я сделаюсь виновником падения Англии <…> С этой верою в Бога и с безграничным убеждением в правоте моего дела я начал наблюдать за всем, что творится на политическом горизонте, и тщательно изучать каждое происшествие, которое могло бы содействовать моей цели <…>

С самого начала я увидел, что мне придется для достижения моей цели использовать кафров, но время для этого еще не созрело, напротив того, я увидел, что наилучшей тактикой для меня было бы хорошо служить Англии и приобрести доверие моего правительства, в чем я и достиг совершенно неожиданных успехов» [207].

Жубер-Пинар писал, что хочет использовать для своей цели рабочих, и черных, и белых. Видя, что их озлобляет ввоз работников из Китая, он якобы стал всячески способствовать этому ввозу. Он надеялся, что черные восстанут против конкуренции китайцев, «а раз они начут борьбу, то белые рабочие присоединятся к ним». Почему? «Потому что эти люди, хотя и называются британскими рабочими, на самом деле являются лишь отбросами Австралии и Канады, откуда их привезли в Южной Африку с целью истребить нас: эти люди без принципов и без патриотизма».

Поворотом в своей жизни Жубер-Пинар назвал русско-японскую войну. Увидев, что «Англия в такой резкой форме стала на сторону Японии», он решил, «что это дело рук Всемогущего». Он уверен, что скоро сбудется его мечта: начнется война России с Англией. И Россия «сможет и захочет объявить себя, когда это будет надо, сюзереном Южной и Центральной Африки. Это — большая ставка, драгоценный камень, достойный короны России».

Соблазняя Россию патронатом не только над Южной, но и над Центральной Африкой, Жубер-Пинар утверждал, что тому есть реальная возможность. С началом русско-японской войны он отправился в путешествие «по всей Африке с целью изучить настроение всех вообще чернокожих, и нашел, что вся Африка, подобно громадному полю, покрыта сухой травой, к которой стоит только поднести спичку, чтобы она вся вспыхнула, и я намерен быть этой спичкой».

Он предложил два плана действий.

Первый. Он будет плыть на пароходе вдоль побережья Африки, имея под бункерами с каменным углем большой запас оружия. И будет раздавать это оружие вождям африканских племен. Второй. «Ездить по кафрским землям» якобы для закупки скота и зерна и раздавать оружие.

Он говорил русским дипломатам, что с одним из вождей племен Золотого Берега он уже вел переговоры о восстании. Что его друг готов вести такие же переговоры и с вождями баротсе в Северной Родезии. Он подчеркнул, что в германских и португальских колониях в это время идут крупные восстания.

В самой Южной Африке он хотел подарить вождям зулусов, свази и басуто по тысяче ружей и десять тысяч патронов. Он считал, что с этого начнется восстание полумиллиона черных против англичан.

«К ним присоединятся австралийцы и канадцы, о которых я уже говорил вам и которые страшно недовольны правительством вследствие ввоза в Южную Африку китайских рабочих <…> При таких условиях, я считаю, что война с черными продлится по меньшей мере два года, причем Англии придется напрячь для ее ведения все свои силы. Через два года в дело вмешаемся мы, буры, и с Божьей помощью еще через год выгоним англичан из нашей страны. Тогда-то нам понадобится покровительство одной из европейских великих держав. Так как я теперь обращаюсь за помощью [к] России, то, по моему мнению, она и должна быть в будущем сюзереном и защитником Южной Африки».

Для всего этого он хотел получить оружие, деньги на взятки вождям племен, а также пароход.

Жубер-Пинар даже выразил готовность участвовать в войне России против Японии, только бы это помогло достижению его главной цели.

«Если вы хотите, я могу отправиться в Манчжурию, где, как бывший начальник отдельного отряда, я могу принести своею опытностью в партизанской войне некоторую пользу. Или я могу поехать в Японию, куда англичане, ввиду моих с ними отношений, снабдят меня самыми горячими рекомендательными письмами. С помощью этих писем я в состоянии буду проникнуть как в страну, так и на театр военных действий и добыть вам очень ценные сведения. Я согласен и на это, но прошу вас иметь в виду, что если я решаюсь на подобный образ действий, то делаю это исключительно в интересях моей страны и в ожидании от вас в будущем действительной помощи в достижении той цели, которой теперь всецело посвящена моя жизнь».

Для дальнейших переговоров Жубер-Пинар предложил поехать в Петербург, если русские оплатят ему проезд.

Посланник Кояндер в своих донесениях в Петербург дал Жубер-Пинару весьма благожелательную характеристику:

«Из его записки и из его поступков можно заключить, что он — ярый фанатик, не останавливающийся в своем желании нанести вред Англии ни перед какими средствами. Но в беседах этот его ярый фанатизм не проявляется наружу. Он говорит толково, разумно, ясно и убедительно, но совершенно спокойно и с полным самообладанием».

Ознакомившись с сообщениями Кояндера, Ламздорф послал ему 8/21 марта секретную телеграмму:

«Предложения Жубера, без сомнения, представляются заманчивыми, и мы готовы в принципе принять их, но желательно иметь более точные и подробные данные об организации предприятия, которые явились бы гарантией его осуществимости».

Кояндер ответил, что «более подробных данных об организации предприятия генерал Пинар сообщить не может, ибо изложил уже нам весь свой план».

Вместо Петербурга Жубер-Пинару предложили поехать в Париж для беседы с послом во Франции Александром Ивановичем Нелидовым и выдали тысячу франков.

Нелидов встретился с ним 17/30 марта, и в тот же день послал в Петербург подробную телеграмму. Он убедительно доказал бессмысленность этого плана для России. Владычество Англии в Африке, по его мнению, слишком прочно, чтобы так легко низвергнуть его. России же не до мечтаний о создании своей империи в Африке: «Столь далекие предприятия не в наших силах, да и не в выгодах России». Да и Англия уже не столь враждебна России, как это было в начале русско-японской войны. Теперь она опасается Японии, проявившей такую военную мощь.

Министр финансов В.Н. Коковцов целиком поддержал Нелидова. В результате Николай II написал: «Лучше в таком случае ответить прямо отказом».

Во всей этой истории самое удивительное, что предложение Жубера-Пинара вызвало оживленную переписку между русскими дипломатами. И что такой, казалось бы, трезвый политик, как Ламдорф, отнесся к этому предложению в какой-то степени серьезно.

Скорее всего, дело было в том, что на первую телеграмму Кояндера царь обратил внимание и написал Ламздорфу: «Как Вы находите это предложение?» Тем самым Николай II счел идею достойной рассмотрения. А Ламздорф был не только трезвым дипломатом, но и опытным царедворцем. Вот он и счел благоразумным не говорить царю о бессмысленности его резолюции, о том, что никакого сколько-то серьезного рассмотрения это предложение не заслуживает. Ведь в послании Кояндер отнесся к Жубер- Пинару серьезно.

Четырьмя годами раньше, когда речь шла о допуске ван дер Хуфена на церемонию бракосочетания сестры Николая II, царь поддержал Кояндера и дезавуировал Ламздорфа. Правда, теперь Кояндер работал в министерстве Ламздорфа и стал его подчиненным, но министр, обжегшись на молоке, решил, что не лишне