Огляделся. Пешеходная дорожка перед домом пуста. Фонарь чуть слева уже отключили, а справа - горел, потому как сторожил остановку. Машины по дороге пролетали реже, но запах бензиновых паров всё- таки чувствовался в холодном воздухе, пропахшем замёрзшей травой и палыми листьями.
Вертушинка, против обыкновения, уже не рвалась уверенно вперёд, а как-то даже жалась к ногам Лёхина. Шишик же нахохлился на плече, словно продрог после тёплой комнаты на заметном, порывами ветерке, от которого ёжился даже хозяин.
А всё-таки хорошо пройтись по ночной дороге!.. Если б не грызло одно маленькое сожаление: дома, в тёплой постели, осталась женщина. Одна. Без него… Эх… Но странно. Какое-то тёплое чувство постепенно разрасталось в груди и грело, грело - до улыбки…
- Смотри, Лёхин, - бесцеремонно вторглась в его рассеянные мысли Вертушинка, - а там Палисадничие возятся! Чего это они, на ночь глядя, затеяли?
Лёхин прибавил шагу, прошёл остановку, пересёк объездную дорогу и вскоре очутился на месте, которое углядела Вертушинка. Здесь, в начале небольшой липово-тополиной аллеи, и работали Лешие- Палисадничие. Присмотревшись, он понял: двое больших Палисадничих с трудом тащили ещё не очень зрелого Зеркальщика к канализационному колодцу, а третий, поменьше, помогал им, пытаясь приподнять 'хвост' Зеркальщика. Но тот постоянно выскальзывал из рук, и третий сердито пинал его, отчего весь Зеркальщик трясся, а двое передних Палисадничих оборачивались и что-то укоризненно говорили младшему…
- Бог в помочь, - негромко сказал Лёхин. - Помощь нужна?
- Не отказались бы, благодетель, - сказал один из больших Палисадничих, бережно опуская мягкую тушу Зеркальщика. - Устали - совсем невмоченьки стало. Сколько их развелось вдруг - прибирать не успеваем. Ты не Лексей ли Григорьич будешь?
- Он самый. А ну-ка…
Он сделал легче: сцепил ладони в замок под Зеркальщиком и просто приподнял его, благо рост позволял. Обрадованные Палисадничие побежали впереди совсем убрать с колодца едва отодвинутую крышку. Зеркальщик обвис на руках человека, и нести его таким образом было легко. Лёхин и тащил, прислушиваясь к удивлённому, с трудом различимому помыкиванию странной сущности.
- Сюда его, сюда! - засуетились Палисадничие.
Зеркальщик торжественно грохнулся в колодец, после чего Лёхин плотно закрыл крышку, убедившись, что Палисадничие сегодня больше не собираются использовать канализацию.
Распрощавшись со смотрителями садов и газонов, Лёхин пошёл дальше, обвеваемый по ногам вихорьком, который без умолку болтал о своих переживаниях из-за маленького происшествия. Но Лёхин уже как-то попривык к речи Вертушинки - как к неизбежному звуковому фону, который будет присутствовать на протяжении всего пути, так что не слишком обращал на неё внимания.
Какое-то время, перейдя у светофора, который сейчас подмигивал лишь жёлтым глазом, он думал о спящих города. Не о тех, кто завершил дела на сегодня, а о тех, кого поймали в ловушку сна, - о заложниках колдуна из другого мира. Потом мысли естественно перескочили на Каменный город, на ребят, оставшихся там… Затем, на спуске к мосту, он стал думать о кладбище, на котором нужно отыскать связующую нить. Нарисовалась проблема. Интересно, а как искать живой артефакт? Ходить среди могил и звать?.. Типа: 'Ниточка, отзовись!' Весело…
Старое городское кладбище после застройки города оказалось в самой его середине. После того как мэрия решила районом ниже создать деловой центр, кладбище начали преображать в мемориал воинской славы, каждый год устраивая на нём празднование военных дат. Постепенно, облагороженное мрамором и клумбами, кладбище вскоре превратилось в место для отдыха - в основном, конечно, парадная его часть. Та же его часть, когда-то давно использовавшаяся для захоронений, так же постепенно превращалась в плохо прибранную парковую зону с утоптанными тропинками между могилами, зарастающими не только травами, но и густым кустарником. А поскольку могил было мало - всего несколько десятков, неудивительно, что и отношение к ним стало сугубо прагматичным: здесь гуляли молодые мамаши с детьми, молодёжь назначала свидания, а считавшие себя взрослыми ребятишки частенько были замечены здесь с пивом и закусью, а то и с чем покрепче…
Размышления и воспоминания Лёхина прервались от несколько неуверенного потягивания за ухо. Остановившись и осмотревшись, человек обнаружил, что стоит уже на середине моста.
- Ты чего? - спросил он Шишика.
Тот старательно таращил глаза за перила.
- Что-что! Вниз гляди - только тихонько, - хихикнула Вертушинка, вьюном мелькая между прутьями перил. От этого верчения у Лёхина аж голова кругом пошла.
Поэтому к предложению он отнёсся серьёзно - лишь бы не смотреть на вихорёк.
Внизу, знал Лёхин, течёт овражная речка в обрамлении кое-где скрывающих её кустов и высокой травы, по осеннему времени полёглой. И, заглянув за перила, он ожидал увидеть, может, поблёскивание воды в свете редко горящих фонарей на мосту да чёрные фигуры, созданные кустами.
Перегнулся - и застыл, забыв дышать.
Под мостом текла странная огромная река. Она тоже поблёскивала, как должна блестеть речка, но не случайными бликами. Громадное тело, выложенное прихотливыми плитами, глянцево светилось не только в свете фонарей, но и луны. И - текло, переливаясь, к заливу, сопровождаемое уже знакомой, но тем не менее всё-таки колдовской атональной музыкой поющих ночных небес.
Странное плиточное течение здорово завораживало, и Лёхин пришёл в себя, только когда Вертушинка негромко, но звонко сказала:
- Вот и уполз. Теперь до утра купаться в заливе будет. Жаль, что нам некогда, посмотреть бы - красота же!
Лёхин вконец опомнился и обнаружил, что стоит с глуповатой улыбкой, как тогда, августовской ночью, когда дракон взлетел из-за автомобильной эстакады, а он потом встал на место взлёта, а оно - тёплое!..
Переглянувшись с Шишиком, человек снова, пока ещё на негнущихся ногах, зашагал дальше. Необычное происшествие имело одно очень важное следствие: Лёхин наконец додумался, как он будет искать связующую нить. Очень просто: не саму нить искать надо - Палисадничего. Там же клумб полно, а значит, за ними присмотр нужен. Палисадничих на кладбище должно быть много.
Успокоившись на этой мысли, он прошагал мост и начал подниматься всё так же, параллельно дороге. Теперь он немного ожил и захотел поговорить.
- Вертушинка, а ты кто?
- Чего ещё придумал - кто я! Вертушинка я! Кто ж ещё!
- Ну, я имел в виду, что все, кого я до сих пор встречал, обязательно имеют отношение к чему-то. Домовой - стережёт дом. Палисадничий ухаживает за газонами и садами. Шишики, - тут Лёхин улыбнулся, - пинают хозяина, если что. А ты? Кто ты такая?
- А то не видно? Вертушинка - значит, верчусь.
- Зубы не заговаривай. Ты уже несколько раз помогла мне, зная заранее, что произойдёт там, куда мне надо. Так кто же ты такая?
- Да как мне не знать, если, пока ты шаг сделаешь, я уже слетала туда-сюда по делам, а уж по дороге всё увидела? Вот и обсказала, что тебе надо.
- Да уж… Что-что - а летать ты можешь, - вздохнул Лёхин, поняв, что Вертушинка не выдаст своего назначения в паранормальном мире. Ловко она его вопрос обошла. - Пусть будет так - бегаешь ты быстро. Мне хочется у тебя ещё кое-что спросить, да не знаю, ответишь ли. А если ответишь, пойму ли я.
- Да разве я хоть раз что не так ответила? - удивилась Вертушинка.
- Ты-то отвечаешь, - ухмыльнулся теперь человек, - да всё как-то так, что я при своих же вопросах остаюсь. Ну, попробуем ещё раз. Почему я вижу только твою голову, а всё остальное для меня - только вихрь какой-то?
- А как же иначе? Я ж торопыга! Пока туда-сюда сбегаю, вот и завертелась-закружилась! Зато сколько узнать успеваю!
И, словно в подтверждение, вильнула в сторону, проехавшись по не шелохнувшимся под ней кустам, и опять выпорхнула уже чуть впереди.
