подцепил с большого расстояния - наверное, это выглядело неестественно: нагнулся издалека и подтащил к себе. И присел так, чтобы пальцы, опущенные между двумя предметами мебели, в любой момент могли вцепиться в сиденье, а там - один разворот, цапнуть стул, швырнуть его, схватить девочку - и драть из комнаты со всех ног. Именно потому присел. Бочком, надеясь, что поза выглядит не слишком явной.
Главное - не поднимать глаз. И не показывать, как тебя тошнит. Оттого что вынужден держать спину неподвижно, чтобы не дай Бог прикоснуться…
Лучше всего сосредоточить внимание на самой девочке. Теперь, когда она рядом, на расстоянии вытянутой руки, заметно, что лицо её отнюдь не спокойно. Даша выглядит так, точно вот-вот, обиженная кем-то, зальётся слезами.
Лёхин знал, что сейчас обидит её ещё больше, потому что встанет и уйдёт. Да, он тот, 'который видит'. Но - увы - он, к сожалению, тот, кто не может помочь. Чувствуя себя виноватым, он отвёл взгляд и, чтобы успокоиться, стал разглядывать столик, которого здесь тоже раньше не было. Разглядывал рассеянно, одновременно прислушиваясь к чувствам. Вера права. Сильное ощущение присутствия. Причём, присутствия давящего… На столике полотенце, пачка салфеток, какой-то прибор в кожаном футляре… Веру придётся предупредить, чтобы она как можно меньше бывала в комнате дочери… Чашка, две-три тарелки одна в другой, чайная ложка, какая-то странная штука - вроде абстрактная фигурка из блестящего полупрозрачного пластика; какая-то тесьма, длинная, не очень широкая, с нашитой на неё блестящей мелочью - цветными, кажется лакированными камешками и круглыми металлическими пластинками, размером с копеечную монетку.
Всё, больше ничего в этой комнате не удерживает. Не поднимая глаз, Лёхин забрал со столика (тянущаяся рука всё же дрогнула на полпути) фигурку и тесьму и строевым шагом промаршировал к двери. Восемь шагов. Он считал, чтобы не оборачиваться. За короткий путь спина заледенела от взгляда, словно врезавшегося между лопатками, а когда Лёхин встал у двери, собираясь с духом, чтобы развернуться, появилось отчётливое ощущение: мертвенно-замороженными пальцами некто взялся за кожу на позвоночнике и оттянул её от костей.
Странным образом это впечатление буквально взбесило Лёхина. Он резко развернулся и хотел было рявкнуть. Опомнился вовремя. Будет поединок, не будет его - но сейчас в руках невидимого врага остаётся заложница. Ради неё надо успокоиться и сделать вид, что ничего особенного не происходит.
Толпа у двери в комнату Даши расступилась и пропустила его в зал.
- Где бы коротко переговорить? - спросил Лёхин и вздохнул. - Чаю бы. Что-то в горле пересохло.
- На кухню, - предложил Володя, высокий, сутуловатый, будто стеснялся своего роста. - Лёвушка спит, можем разбудить его, если здесь разговаривать.
К удивлению Лёхина, Вера согласилась с мужем.
Удивление испарилось бесследно, когда обнаружилось, что кухня прямо-таки огромная да ещё с огромным круглым столом посередине. В фарфоровом чайничке нашлась ещё тёплая заварка, и Вера быстро оделила всех чаем. Сев рядом с Лёхиным, она вопросительно уставилась на него. Лёхин положил на стол свою добычу и отхлебнул чаю.
- Что это?
Вера взяла в руки лёгкую блестящую фигурку и грустно улыбнулась.
- Это заколка. Ну, знаете, девочки любят всякие безделушки, чтобы в волосах красиво смотрелись. У Даши несколько штук таких.
- Простите за глупый вопрос: а где зубцы, или как их ещё называют ещё - то, что скрепляет волосы?
- Эта заколка сломана. Даша уронила её несколько дней назад, и держатель откололся. Но фигурка дочке нравится, поэтому не выбросила. Ну, знаете ведь, как бывает, детские сокровища копят все в своём возрасте. Вот и Даша оставила - заколка-то любимая была. А вместо заколки стала собирать волосы налобной повязкой - той, что перед вами лежит. Дашеньке она тоже очень нравилась. Ей подружки подарили - сказала. Мне кажется, это кустарная работа - не фабричная. Даша всё шутила, что чувствует себя с ней сказочной царевной.
Лёхин подавил вздох. Значит, прошлой ночью он видел танцующую Дашу. Уточнить бы…
- У девочки плейер есть?
- Есть, а что? - встрепенулись оба родителя.
- Да нет. Ничего особенного. Пытаюсь определить, что отличает её от других детей её возраста. - Сказал пустые слова и осёкся, глядя на стол: невесть откуда появившийся Шишик сидел на тесьме и за оба конца тащил её под себя, словно прятал. И насторожённо смотрел на Лёхина. Надеясь, что понял его правильно, Лёхин сказал: - Вы позволите забрать на время эту повязку?
- Что угодно, - тихо ответил Володя - и вдруг почти шёпотом: - Да не томите нас! Пожалуйста, скажите, что с нею?! Мы любые деньги заплатим, лишь бы!..
- За погляд денег не берут, - мрачно ответил Лёхин, к месту вспомнив одну из поговорок 'своих' привидений. И горстью взял повязку, вместе с Шишиком сунул в нагрудный карман рубахи. - Видеть я кое- что видел, но - ни сам не пойму, ни вам объяснить не сумею, что это такое. Какой-то туман, какие-то тени. Всё неясное. Врач 'скорой' сказал, что в больницах таких много?
- Да, сказал, - утирая слёзы, всхлипнула Вера. - Послушайте, Алексей, может, всё-таки возьмёте денег? Я боюсь…
Женщина запнулась, но Лёхин понял, что она боится: не возьмёт денег - не будет спасать девочку. Он прикинул обстоятельства и сказал:
- Значит, так. Дело меня заинтересовало, а за интерес - какие деньги? Вы, Вера, возражать не будете, если я ещё пару раз забегу?
- Нет, конечно! Что вы!
- Тогда запоминайте: в комнате Даши бывать только по необходимости - и очень недолго. Вот мой номер телефона. Случись какие изменения - звоните сразу. А я прямо сейчас посоветуюсь с ещё одним знатоком, - задумчиво сказал Лёхин, в упор глядя на рыжего домового, пристроившегося на столе к заварному чайнику греть спину. Тот встрепенулся, беспокойно присмотрелся к гостю, вскочил на ноги и помчался куда-то. - Не провожайте. Лучше посидите вместе, успокойтесь. Всё будет хорошо.
Володя, не вставая, обнял жену, Вера уткнулась в его плечо и снова всхлипнула. Вениамин всё-таки встал проводить 'гостей'. Слава Богу, попрощавшись, лишь закрыл за ними дверь.
- Да где же он? - пробормотал Лёхин, оглядываясь.
- Кто? - эхом откликнулся Павел, до сих пор молчком следовавший за ним.
А Шишик ничего вразумительного не сказал - пискнул только и старательно вылупился на лестницу вниз. Они спустились - и здесь, среди цветочных горшков на подоконнике, и нашли рыжего деда.
- Видел? - значительно спросил дед, обдирая сухие листья в жёстком зелёном кусте, разросшемся так, словно он норовил выскочить из горшка.
Павел с огромным недоумением разглядывал сухие листья, с треском отваливавшиеся на крашеные доски подоконника.
- Видел, - хмуро сказал Лёхин, и сыщик обернулся к нему и затаил дыхание, поняв, что здесь присутствует ещё кто-то. - Только ничего не понял.
- Ненашенское это, - задумчиво продолжил домовой. - Ой, ненашенское… Дементием меня звать, Лексей Григорьич, если чё… Вот. Точно говорю - ненашенское, а откуда взялось - неизвестно. Но взялось крепко, аж след кое-где оставило. Вон, вон - под ногами, к стеночке ближе.
Лёхин отступил от окна и сразу вспомнил: когда он с Павлом поднимался, именно это место привлекло его взгляд странной темнотой.
- Ну ладно. Мы это видели, знаем, что ненашенское. А что дальше? Как от него избавиться?
Домовой тяжело вздохнул и сел на край подоконника, свесив ноги в валенках.
- Откуда ж мне знать, ежели чужой он? Я утром ещё как увидел, сбегал к барабашке, говорю: 'Пошуми, похулигань - пусть жильцы мои уйдут куда подальше от этого страха'. А она в ответ что мне сказала? 'Дед, - говорит, - а ты думаешь, энтот страхолюда малУю отпустит? Вот то-то'. А больше чего придумать - и не знаю.
- Вы, домовые, сразу все новости по дому узнаёте. Есть такие в других квартирах?
- Нет! - категорически отрезал Дементий. - Кажны полчаса перестукиваемся. Все ж беспокойны за
