Глянув на её свитер, я про себя усмехнулся, растёр мазь по засыхающим царапинам вокруг негнущегося рта.
- Это было… - чуть не сказал ночью - вовремя опомнился. - Это было, когда все спали. А я проснулся. А проснулся я оттого…
- Заморозка была неполной, - подсказал один мальчишка, не оборачиваясь. Он внимательно следил за догонялками, но внимательно же, как выяснилось, слушал и меня.
- Такое бывает? - осведомился я. Никто не ответил - видимо, не знали точно. И я продолжил: - И вот я проснулся, а на меня смотрят жёлтые глаза. С потолка.
Дети, стоящие рядом, развернулись. У младших приоткрылись рты, а глаза старших засияли интересом.
- Я спрашиваю: 'Ты кто?' - медленно проговорил я, нагнетая таинственности.
- И кто это был? - жадно спросил белобрысый мальчишка. - Ну, этот, у которого жёлтые глаза?
- Я его второй раз спрашиваю. А он не отвечает. Я взял фонарик и включил. В моей ком… в моей камере стоял совсем маленький зелёный дракон (белобрысый взглянул на свитер Лиз и весело ухмыльнулся). Правда, маленький он был только по возрасту. На самом деле он оказался таким большим, что вынужден был согнуться под потолком (дети, как по команде, подняли головы и посмотрели на потолок). Ну, я посветил на него фонариком и тихонько, чтобы больше никого не разбудить, спросил: 'Ты чего тут делаешь?' А дракон говорит: 'Я в какой-то из комнат потерял очень таинственный и волшебный предмет'. - Я замолчал, поспешно пытаясь придумать этот предмет.
- Какой предмет? - затеребила меня за рукав Лиз.
- Э-э… Золотой ключ на серебряной цепочке, - наконец продолжил я импровизацию. - Этот ключ можно раскрутить, и он распадётся на две части, одна из которых полая. И если подуть в эту полую половинку, то можно насвистеть на ней целую песенку. И если песенку сыграть правильно, то можно попасть в то место, о котором всегда мечтал.
- Ключ на две части раскрутить нельзя, - разочарованно сказал старший - темноволосый Алекс.
- Нельзя, - согласился я, вспомнив связку пластиковых прямоугольников на поясе надзирателя. - Но этот ключ волшебный, поэтому он похож на трубочку. Когда дракон рассказал мне про ключ, я сказал, что ключ, наверное, валяется где-то на виду, а у него, у дракона, слабые глаза, поэтому он и не видит. Зелёный дракон обиделся и сказал, что всё прекрасно видит. 'Например, - сказал он, - я вижу пушинку на твоём плече'. И он протянул лапу снять с моего плеча соринку. Но в комнате тесно, а он и так с трудом стоял. В общем, желая помочь мне быть чистым, он проехался своими страшными когтями по моему лицу. Потом он долго извинялся (я вдруг вспомнил холодные глаза Карла), и я простил его и пожелал, чтобы он всё-таки нашёл свой ключ. И дракон улетел дальше искать свой таинственный предмет.
Притихшие дети смотрели на камеру, откуда я вышел. Наверное, пытались представить габариты волшебного зверя. А я огляделся. Не знаю, из чего состоит пол коридора, но прутья решётки в 'моей' камере упирались в обычный бетон. Кажется. Во всяком случае я обнаружил внизу каждого прута более- менее мелкую крошку. Подобрав пару кусочков, я попробовал, вспомнив детство, рисовать крошкой на полу. На асфальте бетоном рисовалось неплохо. Здешний бетон оказался более жёстким, но на этом плотном полу пошёл неплохо. Я, как смог, изобразил ключ с кольцом и бородкой и показал детишкам. Дети поглазели на рисунок и кинулись к прутьям доставать куски бетона.
Поле деятельности оказалось громадным - целый коридор. Вскоре пол коридора разузорился домами, цветами, человеческими фигурами, машинами и даже летающими средствами передвижения. Маленький народ перебегал от рисунка к рисунку, приглашал посмотреть к своим. Уже придумали что-то вроде 'классиков', а ещё что-то вроде тира: 'Я вон туда доброшу! Вон в ту машину' От последнего я немного встревожился, как бы они друг в дружку кидать куски не стали. Но дети играли спокойно, только на спортивном азарте. И я успокоился. Время от времени изуродованная кожа напоминала о себе саднящим ощущением, я снова втирал в неё мазь. Потом я прошёлся немного по своей стороне коридора, нашёл в одной из камер Кэт. Она и правда ходила заводной куклой по всей длине помещения: дойдёт до конца, развернётся - назад. Бесконечно.
Потом я вернулся в 'свою' камеру. Дети уже не обращали на меня внимания, и я снова сел на койку, пытаясь хоть как-то сосредоточиться на определённых мыслях. Например, кто будет учить этих детишек на Сцилле. Ну ладно, элементарной математике они научатся волей-неволей, обучаясь водить машины. А читать и писать? Впрочем, у них здесь наверняка компьютеры и уж точно обучающие программы. Совсем дикарями их никакое правительство не оставит… Потом я начал вспомнить кое-что из пара-техник, чтобы попробовать побыстрей привести себя в порядок.
Но внезапно дети заоглядывались, а потом бросились по своим помещениям. Вернулись взрослые обитатели платформы.
И скоро коридор наполнился гулом, говором, шелестом шагов. Впереди снова прошли призраки - за ними на почтительном расстоянии переселенцы, постепенно расходящиеся по привычным местам.
Издалека увидел Лидию. Она вошла в камеру, где была Кэт, и я уже ждал, что вновь она появится не одна. Но ошибся. Озабоченная женщина, явно очень сильно занятая своими мыслями, войдя, немедленно стала собирать на стол. Пара минут - и готово: в пластиковые стаканы она налила нечто из банок, похожих на обыкновенные консервные, но с откручивающимися крышками, и я постарался скрыть изумление, сообразив по пару над стаканами, что их содержимое горячее.
- Садись, - пригласила Лидия. - Я почему-то очень голодная, после всего, что нам показали. Ешь, только не быстро - пусть подостынет.
В общем, я так и не понял, что же я ел - точнее пил. Если коротко - густая жидкость непонятного вкуса, но очень сытная.
За столом же Лидия рассказала, что платформа приземлилась точно на окраине изыскательского посёлка, что там осталась небольшая группа учёных, которые должны показать переселенцам, где и что именно из полезных ископаемых надо будет добывать. Из её же рассказа я узнал, что есть возможность переселиться именно в посёлок, поскольку дома, оставленные изыскателями, гораздо больше подходят для мирных поселенцев, чем эта… платформа. Кажется, она едва не выругалась.
Лидия ещё раз осмотрела мои рваные царапины - от её тёплых рук меня пронизывала самая настоящая нервная дрожь. С трудом удержался не потянуться к ней, чтобы поцеловать… Ну, Брис… Случайно, не бабником был?
А ночью, когда действие стимуляторов, наверное, начало заканчиваться, я наконец смог задремать. Только моя дрёма как-то быстро перешла во что-то странное. Меня словно выдернули с жёсткой койки и подвесили в непроглядном мраке, где бесплотный голос бесстрастно спросил: 'Почему ты не убил дракона?'
6.
Медленно поворачиваясь вокруг своей оси, я пригляделся к мраку и не увидел, но ощутил, что нахожусь в огромном, но не безграничном помещении. О стене, во всяком случае, я догадался, благодаря щели, тонкой, тускло светящейся. В неё, как в почтовую щель, снова вползали слова: 'Так почему ты не убил дракона?' Чувствуя себя расслабленным за крепкими стенами неизвестного помещения, я лениво подумал: 'Я не рыцарь, чтобы воевать с драконами'. Из щели в стене снова показалась светлая волна: 'Если ты ответил-подумал, то неслышно. Повтори вслух, но про себя. Почему ты не убил дракона?'
Некоторое время я расплывчато размышлял над словами 'вслух, но про себя'. Эти слова больше подходят для медитации йога, чем для ясного понимания в реальности.
Но даже сонный, я сообразил, чего от меня хотят. Мысли - даже очень конкретные, очень стремительны, оттого и размыты. Но каждый в жизни хоть раз мысленно с кем-то беседовал, спорил, что-то рассказывал, в чём-то убеждал. И эти фразы, для которых ищешь, подбираешь определённые слова, звучат более чётко. Ведь слышишь голос не только собеседника, но и свой собственный.
