Спустя некоторое время она с изумлением оглядывала свои руки и ноги, словно они были ворованные. Тело казалось ей чужим, маленьким и смешным по сравнению с окружающей бесконечностью, заполненной мириадом живых существ. Но вскоре и это прошло. Йарра встала, и прошлась по переливчатому грибному ковру. Про себя она благодарила сотни и сотни Арахнид, которые шли на немыслимые эксперименты над собой, калечили свои тела, чтобы создать эту Последовательность. Наивные, они думали, что простым изменением плоти станут частицей нового мира, мира насекомых. Выискивая кривые пути, древние сектанты совершенно случайно наткнулись на отгадку, но торопливо прошли мимо нее, загипнотизированные идеей телесного превращения в членистоногих.
Йарра была уверена, что сейчас она смогла бы, без всяких ядовитых грибов и тем более, анатомических вмешательств в тела, наделить любого двуного тем, что помогло бы адаптироваться в сильно изменившимся мире. На это ушло бы, разумеется, не одно десятилетие. Но Арахниде казалось, она поняла, что мир хочет от человека. Пока она еще не знала, как облачить в ясную мысль свое ощущение. Но само это ощущение она запомнила.
Конечно, девушка была не совсем права, забыв, что само тело ее, пусть и не заметно для глаза, отличалось от тел двуногих. Наследственность позволила ей в течение одной жизни пойти путь, на который у самого талантливого человека, если бы нашелся такой фанатик, ушло бы значительно больше времени. А жесточайший тренинг и проблема выживания вряд ли позволила бы двуногому прожить на пути постижения нового мира 500 или 600 лет.
Йарра, меж тем, ходила от одного нацарапанного на камнях рисунка к другому, размышляя над содержащимися в них тайнами природы. Только дойдя до последнего, она вновь задумалась, кто же мог оставить их здесь. Неужели, кто-то из Великих, Древних Арахнид? Может быть, Отцы-Основатели, создавшие саму Последовательность?
Но отшельница тут же тряхнула головой. Это было бы невозможно. Древние жили среди двуногих несколько веков назад, когда человечество еще не окончательно проиграло на севере континента битву с пауками-смертоносцами. Тогда были целые государства двуногих, которые торговали между собой, даже воевали. У двуногих были свои способы хранения знаний, и они все еще успешно сопротивлялись нашествию членистоногих. Вернее всего, в то время Урочище еще было самым обычным лесом, где не проявилась сила, которая постепенно преображала мир. Та сила, которую Йарра ощущала вокруг себя ежедневно, и которая строила мир, где человек — исчезающая раса.
Значит, статуи установил кто-то из поздних сектантов. А потом удалил их, нацарапав рисунки. Йарра никогда не видела адептов, но по некоторым замечаниям Грыма знала, что иметь о них сколь-нибудь высокое мнение — величайшая ошибка. Следовательно, ход мысли не верен.
Но кто же тогда, кто? Йарра задумчиво уселась на ковер, и тут же вокруг нее образовалось озерце изумрудного цвета. Отстраненно Арахнида подумала: если смотреть сверху, то человеческая фигурка покажется зрачком в гигантском зеленом глазу, тонущем в огненно-желтом море. Наверное, очень красивый вид.
Внезапно обрывочные догадки сложились в стройную картину. Ее пронзила жалость к своим предшественникам, погибшим под топорами воинов Сима. Ведь у них было все. И сообщество себе подобных, и тайные лагеря, и бездна частных знаний, накопленных веками совершенствования. Лучшие из них, без сомнения, могли воспроизводить те или иные фигуры Золотой Последовательности. Теперь Йарре это было очевидно. Но, во-первых, они не видели Последовательности в целом, так сказать, изнутри. Во- вторых, их заворожила конкретная власть, которую они получали над природой вещей, становясь своего рода «ожившими» истуканами.
Она живо представила себе адепта, который вдруг внутренне сливался с образом сеющего ужас смертоносца или терпеливого беспощадного богомола. Сквозь него теперь изливалась та сила, которая была заключена в Холме.
Он как бы становился законным жителем мира насекомых, а не жалким двуногим, боящимся даже себе подобных. Это была мечта всех Личинок и Куколок, чувствовавших свою оторванность и от мира, который нарождался вокруг, благодаря просыпающемуся Урочищу, и не меньшую отчужденность от тающего мира людей. Слияние с образом насекомого, заключенном в одной единственной фигуре Последовательности давал возможность адаптироваться ко Вселенной, почувствовать сопричастность с управляющими миром силами.
Но в этом же таилась и величайшая ловушка для Арахнид. Получив частное, они напрочь теряли из вида целое. Все равно, не мог двуногий, даже потомственный адепт, стать настоящим богомолом или смертоносцем. Он оставался жалким уродом, наделенным некоторой властью, недоступной простым смертным. Тайна полного преображения заключалась в овладении тем общим, что объединяло разрозненные фигуры в мистическую цепь. А погружаясь все больше и больше в одну фигуру, Адепт терял связь собственно с Последовательностью.
Кроме того, факт овладения одной из граней преображения несказанно возвышал адепта над простыми Куколками и Личинками. Наверняка, в последние годы существования секты в ней сложилось серьезное структурное неравенство, сродни тому, что имело место в человеческом сообществе. Община превратилась в некое микрогосударство, где Адепты управляли простыми совершенствующимися. И эти перспективы завораживали достигших частичного успеха.
Не даром же Грым говорил, что ни один из Арахнид никогда и не пытался проникнуть в глубь Урочища. В этом была какая-то горькая ирония. Йарра понимала, что они слышали Зов Холма так же, как и она, а может быть, намного сильнее. Долина людей объявила им войну на истребление. И все же они оставались в своих тайных логовах, строя совершенно мертворожденное сообщество из Куколок, Личинок и продвинутых Адептов Золотой Последовательности.
Ритуалы становились все сложнее и бессмысленнее, превращаясь в самоцель, а то и в средство держать в повиновении недостаточно развитых сектантов. Второстепенные практики, наподобие окуривания грибным порошком и тому подобные выходились на первый план. А сама цель — оставив путь деградации человека, динамично развиваться вместе с нарождающейся силой, забылась.
В какой-то степени, стрелы и топоры Распознающих были закономерны. Секта могла двигаться лишь в одну сторону, оставив пути людей, или погибнуть в жестокой конфронтации с ними.
Эти мысли настроили Йарру на лирический лад. Она с грустью подумала о своих родителях, которых никогда не видела, и мысленно поблагодарила того, кто понял гибельность пути секты, и создал Серебряную Последовательность. Она не требовала таких издевательств над собой, как обычные практики, не давала и конечного результата — уподобление конкретному виду насекомого. Но позволяла почувствовать напрямую ту силу, которая управляла изменениями в мире. С точки зрения адепта Двух Великих Этапов, какой-нибудь Куколки или Личинки, она была бессмысленной. Не помогала обрести прыгучесть паука-волка, или круговое зрение стрекозы, не вела к одной из фигур Золотого ряда.
Но она была узкой тропкой из тупика, куда зашла секта. Тропкой к новому Этапу, ведущему к прямому общению с силой, пониманию ее природы. И с этой точки зрения, даже Золотая Последовательность была ничем иным, как остановкой в развитии, ложной целью.
Настроив свое тело на все Золотые фигуры, Йарра теперь могла быть тремя десятками хищников. По желанию она эманировала поисковый щуп муравьиного льва, могла направленно ударить движущуюся добычу, как паук-волк, или лишить воли к сопротивлению, как смертоносец. Теперь она лучше чувствовала и понимала насекомых, стерегущих Замок. Вечерами отшельница предвкушала свои прогулки по Урочищу, которые возобновятся весной. Теперь девушка могла не только чувствовать конкретную опасность, исходящую от гигантских членистоногих и иных хищников.
Овладевшая Золотой Последовательностью юная Арахнида могла понять их вселенную изнутри, как равноправная ее часть. Но не это теперь стало для нее главным.
Она поняла, что сила, сокрытая в Холме, весьма по-разному преломлялась в каждом виде насекомых. Что-то из общего спектра эманаций силы терялось, когда узкая полоса, воспринимаемая органами чувств конкретного членистоногого, сгущалась и становилась видовой и индивидуальной ментальной силой. Йарра могла теперь настраиваться на большинство из диапазонов, имевшихся в Урочище. Но ее интересовала сила в чистом виде, порождавшая это разнообразие.
Еще не зная, как выйти на прямой контакт, не опосредованный конкретной насекомой сущностью, отшельница поняла, отчего природа отторгает человека. Собственно, не только ему одному не находилось
