да это и понятно, если стать на точку зрения Совета Десяти: ведь подвиг Нарда должен был иметь последствием salus et pax populi Cristi257 (хотя, конечно, Совет лучше бы сделал, если бы к своему предприятию не примешивал этого святого Имени). Но здесь еще не конец козням республики, направленным против первого султана в Константинополе. В 1477 г. Совет Десяти вошел в соглашение с каким?то цирюльником Павлом, албанцем, ввиду того, как выражается наш документ, что необходимо употребить все возможные меры против Турции и ее властелина; в силу этого соглашения цирюльник брался собственноручно убить Магомета II. При этом указана цена, за которую он взялся сделать это, с перечислением благих последствий для его сыновей и дочерей в случае, если дело не увенчается успехом, а сам цирюльник погибнет. Совет Десяти затем прибавляет, что все эти лестные обещания делаются для того, чтобы утвердить будущего убийцу «в его благочестивом и христианском решении» (in ejus optima et Christiana despositione).258 Несколько позднее, но все в том же 1477 г., не унывавший от неуспехов Совет Десяти входит в сговор с каким?то жидом Соломончиком и его братьями, взявшимися устроить, что раввин Вальх (magister Valchus) подготовит дело убийства султана Магомета.259 Конечно, все это гнусно, но хорошо, по крайней мере, то, что Совет на этот раз не приемлет имени Божьего всуе. Как известно, козни Венецианской республики не достигли вожделенной цели: Магомет II спасся от злоумышленников, имевших намерение посягнуть на его жизнь. Неудачи, испытанные Советом Десяти в отношении к Магомету, однако же, не обескуражили его: он продолжал свою преступную политику, рассчитывая умертвить кого?либо из преемников Магомета и получить после них территориальное наследство. Так, в 1571 г. Совет Десяти декретом уведомляет испанского посланника по имени Ре–Католико (знаменательное имя!), что он может от имени названного Совета обещать испанскому дворянину (неизвестному по имени) 50 000 секинов за убийство султана Селима II, его двух сыновей, а также сына султана Мурада. Щедрый Совет при том же еще обещает убийце земельное вознаграждение, если Венецианская республика, по случаю раздела империи после убитого султана, получит известную территорию в Леванте.260 Едва ли нужно говорить, что Венецианская республика не ограничивалась попытками отправить на тот свет султанов, но подобным образом поступала (и, вероятно, не без успеха) при столкновении и с другими представителями турецкой власти и могущества. Приведем известия о двух эпизодах рассматриваемого рода. В 1477 г. Совет Десяти принимает предложение епископа Радича (конечно, латинского) и его приятеля отравить двух турецких генералов, осаждавших в то время Кроацию. Кроме денежного вознаграждения обещано епископу Радичу выхлопотать от св. римского престола бенефицию, а также обещано неизменное к нему благоволение Венецианской республики. Последняя взяла на себя и посылку требующегося яда по адресу латинского иерарха.261 Или вот другой любопытный случай. В 1649–1650 гг. завязывается переписка между генеральным проведитором (губернатором) Далмации и Албании (были подчинены Венецианской республике) Леонардо Фосколо и венецианскими инквизиторами относительно проекта доктора медицины Микель–Аджело Саломона уничтожить часть турецкой армии посредством изобретенного этим эскулапом яда — будет ли то в виде порошка или жидкости. Это убийственное снадобье называется в нашем документе la quinta essenza della peste, т. е. «чумной квинтэссенцией». Значит, это был яд первого сорта — превосходнейший. Чумная квинтэссенция, сообразно рекламе изобретателя, распространяла бубоны и карбункулы и в короткое время похищала множество жизней. Изобретатель, по обычаю всех лицемеров, воображал, что он действовал во славу Божью, о чем ясно говорится в нашем документе.262 Изучая не возбуждающий никаких сомнений подлинник, из которого мы почерпнули сведения об этой отвратительной чумной квинтэссенции, невольно спрашиваешь себя: интересно было бы знать — встречалось ли в политических действиях турок– нехристей что?либо подобное тому факту, который нами только что приведен и который встречается в истории некогда славного христианского государства? Видно, что венецианцы были очень хорошими соседями турок!
В другой римо–католической державе, а именно во Франции, возникал план изгнать турок из Европы и овладеть их достоянием здесь. План этот был прекрасно продуман и принадлежал знаменитому французскому королю Генриху IV. Если этот план не был приведен в исполнение, то это связано, по уверению историков, главным образом с неожиданной трагической смертью названного короля, погибшего от руки известного фанатика. О том, что именно неожиданная смерть Генриха послужила действительным препятствием к осуществлению грандиозного плана, делают весьма вероятные догадки на следующем основании: план создался в конце 1609 г., а в мае 1610 г. Генриха не стало на свете.263
Таким образом, открывается, что представителей римо–католического исповедания, если смотреть на них с политической точки зрения Османского государства, туркам любить было не за что. Их ближайшие соседи венецианцы, с которыми турки были соединены тысячью нитей, только и помышляли об убийствах и отраве на пагубу османлисов; испанцы, как мы отчасти видели, являлись соумышленниками венецианцев. А лучший из французских королей помышлял о разрушении Турецкой империи. Правда, Генрих IV одушевлен был планами героя и крестоносца, но туркам от этого было не легче.
Нужно заметить еще, что турецкое правительство едва ли могло полагаться даже и на тех римо– католиков, которые состояли в числе их подданных. По крайней мере, вот какие известия приходится читать об этого рода подданных султана у болгарского историка Иречека. Он пишет: «Дубровчане (в Болгарии) были все католики. В Турции, кроме того, жили и турецкоподданные католики. Это были потомки саксонских рудокопов, албанцы и пр. Состоя в постоянной связи с Западом, они были причиной множества революционных попыток против турок».264 И, нужно заметить, турки очень хорошо знали о таких преступных наклонностях своих подданных из числа папежников. Один из влиятельных людей Турции еще в 1828 г. в докладе султану писал: «Если тот или другой из подчиненных папе народов, например немцы (т. е. австрийцы) или венецианцы, находятся в войне с Османским государством, то католические райи делают все, что в их силах, чтобы своим предательством доставить выгоды врагам Порты».265
Но это еще не все… Правительство не могло сочувствовать латинянам еще и по той причине, что религиозно–общественное устройство римо–католиков в Турции не соответствовало государственным видам Оттоманской Порты. Известно, что греки со времени Магомета II получили такое религиозно– общественное устройство,266 которое вполне согласовалось с желаниями нового правительства в Византии. Ничего такого нельзя утверждать о римо–католиках, живших в странах, завоеванных турецким оружием. Главное отличие римо–католической общины от остальных христианских общин в Турции заключается в особенном положении, которое занимает папа, глава римо–католических христиан Порты, и которое не имеет ничего общего с положением греческих патриархов. Папа не принимал на себя никакой ответственности за римо–католических подданных Турции, он не давал Порте гарантии в их повиновении, как делали греческие патриархи; и сам папа, и находящаяся под его верховным управлением Католическая церковь в Турции не стояли ни в какой связи с Оттоманским государством. Римо–католическое население здесь управляется духовенством, которое находится в теснейшей связи и исключительной зависимости от папского престола. Хотя римо–католики и представляют собой таких же подданных Порты, как и греки, однако же их община совершенно изъята из?под ведения турецкого правительства. Тогда как Греческая церковь, при всей своей самостоятельности и отделенности от государства, имеет все?таки вид правительственного учреждения в Оттоманской империи, римско– католическая же Церковь и ее органы заняли в Турции особенное место: к ним применяются не начала турецкого государственного права, а статьи международных договоров. Тогда как греческий патриарх сделался в известном смысле турецкой административной властью, католические прелаты заняли положение, которое может быть сравниваемо с положением иностранных миссий. Такой порядок вещей не находил себе оправдания в Коране и был определенно невыгоден для Турции. Если турецкое правительство допускало его, то сделало это, преклоняясь перед необходимостью. После того как попытки султанов утвердить свою власть на Западе Европы не удались, и в особенности после того, как Турция стала обнаруживать признаки разложения, Порта принуждена была заключить мир с христианским Западом и допустить римо–католиков до такого существования в Турции, которое находилось в соответствии с особенностями римско–католической религии.267
Впрочем, не следует думать, что римско–католическая община в Турции формально избавлена и от всех, например, требований и повинностей, с которыми Порта обращается и которые она возлагает на греко–восточную религиозную общину. С первого взгляда положение в этом отношении первой из указанных общин представляется даже аналогичным положению этой последней. Так, римско–католические
