связи, автоколонны, большая авторемонтная мастерская, большие военные госпитали, транспортные подразделения службы подвоза снабжения, радиотелеграф, формирующиеся маршевые эшелоны солдат и танков»[1321].
Не исключено, что этими частями велось как достаточно плотное оцепление цитадели, так и патрулирование Бреста и его окрестностей. Наконец, не надо забывать, что помимо гонимых «восточников» в Бресте было и немало «западников», не отказавшихся бы поквитаться с «советами» — по законам простым, статуса военнопленного не предусматривающим.
Поэтому в июле в крепости продолжало скрываться немало ее защитников. Вновь необходимы были энергичные меры по ее (очередной!) «зачистке»…
30 июля назначенный комендантом Брест-Литовска генерал пехоты Вальтер фон Унру[1322], получив в Варшаве автомобиль, во второй половине дня достиг города.
Брест был погружен в разруху. Однако 64-летнего фон Унру поразило не только это — спустя более чем месяц после окончания штурма городская цитадель все еще оставалась источником опасности: «[Она] была основательно разрушена огнем и снарядами, выдержали только ворота. В общем-то, это — пустынные груды развалин, дымившиеся и зловонные, где все еще велся ружейно-пулеметный и пулеметный огонь от оставшихся советских солдат»[1323].
Из-за разрушенного моста на Буге, задымленности цитадели, обломков зданий и большого количества неразорвавшихся снарядов, лежащих на дороге, идущей через крепость, приходилось пользоваться северным объездным путем, идущим через болотистую местность и периодически непроезжим.
Но для восстановления дороги требовалась «зачистка» крепости. Фон Унру начал ее немедля — уже через несколько дней, в начале августа, в цитадели были схвачены последние советские солдаты — небольшая группа, возглавлявшаяся неизвестным командиром. «Офицеру и его солдатам было обещано, что они смогут спокойно есть, пить, курить до тех пока не будут вывезены [в лагерь военнопленных][1324]».
Но несколько русских солдат еще продолжают сидеть в окруженном рвом с водой форту на юге[1325] от Бреста. Что им нужно? Оцепление не даст им уйти. Штурмом брать их никто не собирается — об уроках цитадели уже наслышаны… В это время идет обыск остальных фортов — они наполнены боеприпасами и материалами, постепенно свозимыми в цитадель[1326] для дальнейшей транспортировки.
Середина августа. Русские все еще там, в форту. «Да, — думает фон Унру, — дивизия из Линца, наверное, сильно спешила…»
Лишь в конце августа комендант Брест-Литовска Вальтер фон Унру сообщил армейскому командующему, что Брест и весь глубокий тыл примирен: «Больше нигде не стреляли. Снова виднелись веселые лица. Партизан больше не было. Можно было передвигаться без оружия. Установились спокойствие и безопасность»[1327].
…В городах Верхней Австрии извещения о смерти уже получили.
Заключение
Оценивая те дни, видно, что главным моментом, поворотным пунктом для любых предвоенных планов и основой для последующих событий стал день 22 июня. Он и будет здесь рассмотрен.
Вторая причина для пристального внимания к этой дате — наибольшее количество сохранившихся источников относится именно к ней. 22 июня подробнее всего отражено и в KTB дивизии и корпуса, и в воспоминаниях немецких и советских участников.
Какие причины привели к тому, что штурм Брестской крепости провалился? Как оценить действия частей (и некоторых подразделений) дивизии 22 июня и приданных ей частей усиления (прежде всего — артиллерии)? На эти вопросы и отвечает этот раздел работы.
Кроме того — во второй части заключения рассказывается о первоначальной оценке брестских событий в Красной Армии.
…Высшее командование, выводя 45-ю дивизию на Брестское направление, вероятно, в первую очередь руководствовалось имевшимся у нее опытом последовательного форсирования двух водных преград с прорывом лежащей между ними линии укреплений. Как и на Эне, на Буге требовалось не только прорвать оборону противника, но и сделать это максимально быстро. Если на Эне это было нужно для подтягивания тяжелого оружия, то у Бреста для еще более важной цели — ввода в прорыв подвижных соединений, от которых зависела судьба кампании. Захват мостов на Буге и Мухавце, обеспечение наводки временных мостов и переправы основных сил — и было главной задачей дивизии.
Кроме того — доказанная в Польше и Франции способность «сорок пятой» к длительным маршам с высоким темпом продвижения, на направлении главного удара Восточного фронта была как нельзя кстати.
Третий (правда, весьма и весьма сомнительный[1328]) момент — использование (победоносное) на главном направлении дивизии из Австрии, с одной стороны, еще сильнее бы укрепило связь двух немецких государств, с другой — было бы неплохим поводом для доклада фюреру.
Условия, конечно, несколько отличались от Эны — прежде всего наличием сооружений Брестской крепости. Но, во-первых, можно предположить, что существовало мнение о том, что к началу штурма они будут пусты (либо там и нет тысяч бойцов, на что рассчитана их вместимость, либо, догадавшись о нападении, русские выведут части из крепости). Во-вторых — внезапный удар приданной дивизии тяжелой артиллерии наверняка скажется на боевом духе русского гарнизона. Более того — артиллерия особой мощности, как и реактивные установки (оружие новое, но предположительно — сверхмощное), уничтожит не только боевой дух гарнизона, но и сам гарнизон.
Длительный бой в условиях населенного пункта, с многократно превосходящим противником, да еще и не имея возможности использовать артиллерию, не планировался. Главной задачей дивизии это не предусматривалось.
Итак, это были планы. Насколько они были реалистичны?
Прежде всего следует отметить, что сама политика Германии в те годы, а отсюда и действия ее вооруженных сил — постоянно балансировали на грани разумного риска и авантюризма. Иного выхода для осуществления планов Гитлера и не было. Получилось раз, другой… Потом стало казаться, что получится всегда. Суть блицкрига — разгром противника одним быстрым и мощным ударом, его неудача — неминуемое поражение. Это как драка с намного превосходящим тебя по силе бойцом — если ты не уложишь его одним ударом, второго просто не успеешь сделать. И первый удар должен быть вынужденно рисковым — с вкладыванием в него всех сил, не обращая внимания на подготовку отхода, флангов и т. п. «Пан или пропал».
И поэтому все планы вермахта в отношении СССР носят характер авантюры. Был шанс? Да, был. Но…
Поэтому и оценивать планы использования дивизии нужно соответствующим образом — их достаточно откровенная авантюрность носила во многом вынужденный характер. Характерной ее чертой было просчитывание нюансов главного удара («шверпункта»), остальное — должно было пройти в зависимости от его результатов, оставаясь второстепенным.
Именно это и произошло при наступлении дивизии 22 июня. Достижение и удержание «шверпункта» (мостов) обеспечивалось силами, соответствующими задаче и по составу, и по своей подготовке, максимально снимая угрозу срыва операции. Все остальное — если и не получится сразу, легко можно будет поправить. О том, что процесс поправки затянется, никто не предполагал.
Итак, оценка опыта дивизии. Действительно, «сорок пятая» неплохо показала себя на Эне. Ее опыт соответствовал предстоящей задаче. Однако «сорок пятая» сорокового года сильно отличалась от «сорок пятой» сорок первого. Дважды сменился командир дивизии — назначенный за два месяца до вторжения Шлипер к опыту дивизии был непричастен. Незадолго до него появился и новый Ia (майор Деттмер), также
