Утром я из дому, как всегда, выскочил и припустил. Уже два парадных проскочил, пока вспомнил: спешить-то некуда. Это у нас с Ваньчиком раньше такое соревнование было: кто первый на трамвайную остановку прибежит. Уж я бегал-бегал — никак раньше Ваньчика не получалось. На остановке вокруг газона вроде заборчика — труба на коротких столбиках. Как ни прибегу, все он там по этой трубе ходит. Увидит меня, руками замашет, свалится. «Сегодня уже почти всю прошел!»
Со второго класса человек трудился.
Зря я с ним вчера все-таки.
Трамвайные провода уже видны были. Я посмотрел на часы и пошел медленней.
Ваньчик, он не то что рыжий, он красный — хочешь не хочешь, увидишь. Ну я и увидел. Он к трамвайной остановке шел еле-еле и руку с портфелем все время задирал — на часы смотрел. Я и подумать ничего не успел, а уже бегу как ненормальный. Сзади кто-то:
— Ох ты!
А я только остановку и Ваньчика вижу. Из-за чьей-то спины в клеточку выскочил — бежит мой Ваньчик. И так мы с ним дали, что стоим на остановке, дышим, а говорить не получается. Ваньчик продышался немного:
— Ну что, — говорит, — кишка-то, уф, тонка!
— Сам ты, — говорю, — кишка.
И чего-то нам смешно стало. Вот не было вчера ничего, и все тут. Стоим и хохочем. До школы-то ещё времени вон сколько.
Первым уроком была литература. Базылева на Пушкина в учебнике налюбовалась и шепчет:
— Ты, Кухтин, чего красный такой?
— Утренняя пробежка, — говорю, — очень хорошо, если кто понимает.
— Все с Лешкой на остановку бегаете?
— Ага, — отвечаю, а самому так вдруг захотелось что-нибудь Ваньчику сказать, ну как будто и не разговаривали только что.
Я за партой перевернулся и зашипел, как змей:
— Ваньчик, Ваньчик!
Смотрит он на меня, смеется, а потом тоже шепотом:
— Чего?
Ну, я ему и моргнул разок. Ленка спрашивает:
— Поговорили?
— А как же?
У нас ведь просто: два слова — и порядок.
На большой перемене хотели за мороженым сбегать, а тут дождь. В буфет толкнулись — очередина, конца не видно. Ваньчик на часы посмотрел.
— До чердака, — говорит, — на время. Слабо?
Дождались мы, пока секундная стрелка на двенадцать запрыгнет, и как дунем вверх по лестнице. Только я Ваньчика и видел. И как он меня на целый марш обогнать умудрился? На чердачную площадку залетаю, а там темно, накурено — не сразу и Ваньчика-то увидел.
— ещё один. Ну прямо сами нарываются.
Это надо такую невезуху! И тут на Гудилина наскочили. И главное, ещё трое с ним. Я бы, может, убежал, только они Ваньчика уже зацапали. От лестницы отпихнули — не проскочишь.
— Ну чего, — Гудилин меня к Ваньчику толкнул, — тоже приключений ищешь?
На ухо одному пошептал что-то, тот и убежал.
Быстро вернулся и первоклассника с собой тянет.
— Иди, — говорит, — иди. Не бойся.
А он и правда не боится. Откуда ему знать, что в школе такие типы бывают. Гудилин мальчишку перед собой поставил и за плечо держит.
— Во, сейчас заступаться будете сколько влезет. На всю жизнь назаступаетесь!
И крутит мальчишку, как будто выбирает, с чего начать, а команда его в углу нас прижала. Держат, ну прямо в стенку вдавили.
Ваньчик рядом со мной дернулся.
— Гудок, слышь, Гудок, пусти его, ну! Я тебе что хочешь делать буду! Да Витька, ты-то скажи!
Нет, я честное слово, не знаю, что бы там у нас вышло, если бы первоклассник этот не закричал. Он глядел на Гудилина снизу и кричал. Не вырывался, не плакал, а просто кричал.
— Молчи, сопля! — Гудилин хватал его за лицо. — Молчи!
Несколько человек затопали снизу на лестницу.
— Опять, — закричал кто-то, — опять на площадке хулиганство!
Я после уроков говорю:
— Вот ведь паразит, настроение испортил.
А Ваньчик сидит и молчит. Обхватил свою рыжую голову руками, в парту смотрит. Я его такого и не видел никогда. В коридоре шум, возня, а мы как будто ждем чего-то. Потом Ваньчик на меня посмотрел.
— Струсил, Витюха?
Я говорю:
— Подумаешь, а сам-то?
Он опять отвернулся.
— А мне кажется, теперь всегда так будет.
Первую неделю мы без мамы как-то странно живем. Папа говорит: «Паника в обозе». И все время ищет что-нибудь. «Знаешь, Витяй, у японцев такое слово есть — «ясагаси». Поиски пропавшей вещи по всему дому. Так я думаю — все это ерунда, что у японцев замужние женщины не работают, определенно работают, ещё и в командировки ездят. Иначе откуда бы такому слову взяться?»
Мама у нас геолог, каждый год по командировкам. Только она никаких ископаемых не ищет, у нее работа другая. Вот решили где-нибудь завод построить или даже город — мама едет туда и исследует эту землю. А потом говорит: «Стройте, товарищи, на здоровье» или наоборот: «Что-то здесь, граждане, земля для вас мягковата, провалитесь». И ищут граждане землю потверже.
А у нас тут ясагаси.
Так что первую неделю у меня со свободным временем не особенно было. После школы дойдем с Ваньчиком до остановки, постоим — и в разные стороны. Почти не виделись. Ваньчик говорит: «Ну чего вы там возитесь? Подумаешь, дело — обед приготовить».
Легко ему говорить.
Только я не из-за одних разговоров на остановке стоял. Все мне казалось, что Юра вот-вот появится. Я Ваньчику эту историю с зонтиком рассказал, а Ваньчик свои рыжие брови на самый верх поднял и ну руками махать: «Я тебе говорил — недоделанное посторонним не показывать? Говорил! А тебе за зонтик подержаться дали — ты и рад!»
Ничего, в общем, не понял. Рассказывать я не умею, что ли?
А вышло все, как первый раз. Даже дождик был, слабенький, правда. Ваньчик уже домой пошел, а я ещё у перехода ждал. Вдруг из подворотни знакомый голос:
— Зонтик не требуется?
И Юра выходит.
— Здравствуй, Витя.
Не Витька, не Витюха, а Витя.
— Вот здорово, — говорю, — сейчас я Ваньчика догоню. Познакомишься.
Он меня за плечи успел схватить.
