машиной.
— А вы кто, сэр? Что вообще происходит?
— Видите — машина? — я указал на Кадиллак.
— Да, сэр.
— Ключи в замке зажигания. Бронированная. Берите ее, грузите свои семьи, все самое ценное — и сматывайтесь из города к… матери.
Не дожидаясь ответа, я сел в Майбах. Завел мотор. Дел и в самом деле было — много и просто так уезжать… не дождетесь, в общем, как говорят в Одессе.
23 июня 2012 года
Аннандейл, Мэриленд
Нужно было ехать — но ехать я не мог. То, что произошло — буквально выпило меня изнутри. Лишило сил.
Юлия, Юлия…
С детства — нас, дворян, настоящих, потомственных военных дворян растили в жестких и суровых условиях. Мало кто помнит семью — военное или флотское училище, форма, жесткие испытания, учеба. Летом… летом всякое бывало, у кого как. Я обычно отдыхал или в Константинополе, или в Ак-Мечети, родовом имении Воронцовых. Его Величество выделял деда, и получилось — что я попал в пацанскую компанию, в которой подрастал Наследник престола. Как то само так получилось… Его Величество недолюбливал Петербург и старался держать подальше от его соблазнов своего единственного сына. У Наследника престола — только пальцами щелкни — появится масса друзей, но сколько из них будут искренними? Вот почему — Наследник проводил лето в Крыму и Его Величество до определенного момента поощрял его знакомство с сыновьями флотских офицеров и дворян, отдыхающих в Крыму. Наследник был совершенно таким же, как и мы — отец держал его в большой строгости, спрашивал очень сурово. Так мы и бегали по крымскому побережью — ватага пацанов, одному из которых предстояло рано или поздно взять власть в стране.
Так получилось, что мы с детства привыкли не давать волю чувствам. Нас учили, что чувства — это второстепенное, недостойное офицера, одним из поводов для насмешек было «расчувствовался». Если тебя били — нельзя было плакать, если тебя наказывали — ты должен был принять наказание и двигаться дальше. Мы просто не умели давать волю чувствам. И в той ситуации, когда моя любимая женщина попала в беду, все на что меня хватило — это ударить ее и обвинить в предательстве.
Когда-то давно, один из преподавателей русской литературы — посвятил целый урок разбирательству поступка Тараса в произведении «Тараса Бульба». Да, того самого. Тарас Бульба убил своего сына, который встретил любимую женщину и перешел на другую сторону, на сторону врага. Я тебя породил — я тебя и убью. Это страшно — но это нравственный выбор. Выбор, который сделал Андрий — выбрал любовь, выбор, который сделал Тарас — убить порожденного им предателя, в котором он больше не видел сына. Мы, двадцать четыре гардемарина — все как один заклеймили предателя Андрия, для нас этот поступок был совершенно естественным — отец не мог жить с предательством сына, да и сам он — погиб, расплатившись перед судьбой жизнью за жизнь.
Потом — по этому произведению сняли фильм, это было не так уж давно — и впервые зазвучали совсем другие голоса. По телевидению, по радио — выступали люди, критики, какие-то уважаемые в культурной среде люди, которые говорили — что нет, это страшно и это неправильно. Отец не имел право наказать сына смертью за то, что он выбрал любовь, выбрал новую родину и родина эта там, где живет любимая женщина, где семья, где хорошо. Для меня, тогда уже взрослого, морского офицера с черными орлами на погонах подобная постановка вопроса была оскорбительно дикой: как так можно вообще — ВЫБИРАТЬ РОДИНУ?! Разве Родину выбирают? Разве Родина не дается человеку при рождении — как вообще можно выбрать Родину, это же все равно, что присягнуть дважды? Как можно оправдывать предательство любовью, ведь тот же Андрий мог привезти любимую женщину к себе на Родину, а не предавать. Такой же позиции придерживались все дворяне и офицеры, которых я знал — и фильм, всего лишь снятый для синематографа фильм обнажил очень серьезный раскол в русском обществе, впервые за долгое время этот раскол стал виден. Была большая группа людей, которая считала, что можно выбирать Родину, и они открыто высказывали это. Были люди, которые считали, что Родина — это там, где хорошо, что это твоя семья и ни перед кем, кроме как перед своей семьей ты обязательств не имеешь. И были люди, которые это поддерживали.
Тогда, в Бейруте, я сделал свой нравственный выбор — и теперь полной мерой пожинал плоды его. У меня была единственная в мире женщина, которую я любил — ставшая главным агентом русской разведки в САСШ и был сын, который говорил, что у него нет отца, и готовился стать агентом уже североамериканской разведки. Сейчас — они все еще находились в опасности — и я не мог ничего с этим поделать.
За любой выбор надо платить. Интересно — а что чувствовал Тарас, когда убил собственного сына. Хотя — это и так понятно, судя по тому, что он сделал. Он пошел на смерть — только чтобы не чувствовать то, что он чувствовал.
Нет, все хватит. Есть вещи, о которых противопоказано думать. Тем более сейчас, когда началась война.
То, что она началась, я понял и без подсказок. В мотеле, в котором я обосновался — был хороший обзор и днем мы могли, по меньшей мере, три раза лицезреть картину современного воздушного боя. Современный воздушный бой ведется на дальних дистанциях, противники видят друг друга только на экранах радаров, посылая друг в друга ракеты с дальностью полета несколько десятков километров. Современный воздушный бой с земли выглядит как вспышки в небе — но под вечер мы увидели и парашют — кто-то из летчиков успел катапультироваться. Удачи ему — кто бы он ни был…
Я забаррикадировался в номере, подключился к Интернету. Надо было решать, что делать дальше. Это была не моя война — но, судя по тому, что на мирную страну вероломно напали англичане — эта война автоматически становилась моей. Англичанам нельзя давать ходу ни в одной части света и враг моего врага — поневоле становится другом…
Интернет уже падал, целыми сегментами, отключались несущие серверы, скорее всего из-за перебоев в электроэнергии, использовании сетевых ресурсов военными и просто — чтобы ограничить масштабы шпионажа. Но кое-что еще можно было понять. Вычистив автомат и пистолет — просто так, по привычке — я сел в Интернет, чтобы понять, что происходит.
На сайте правительства — объявление о введении на всей территории страны режима чрезвычайного положения. Согласно североамериканского законодательства, власть в стране переходит к FEMA, федеральному агентству по чрезвычайным ситуациям. На мой взгляд — положение довольно опасное, потому что получается, что власть полностью переходит к людям, которые никем не избраны. В России, не дай Господь случись что — Его Величество и не подумает отдавать власть кому-то, а сам, как первый солдат Империи — возглавит борьбу с бедой.
На сайте FEMA, на который была прямая ссылка с сайта www.usa.gov — на первой странице висело такое, от чего можно было свихнуться. На первой странице висел меморандум, подписанный неким С. Лютером Гримли, директором агентства. В этом меморандуме говорилось, что вся власть на период ликвидации чрезвычайной ситуации переходит к временному специальному комитету управления, и что для обеспечения безопасности — в северные районы страны по приглашению этого комитета — вводятся британские территориальные части с территории Канады. Все это — делается по просьбе указанного комитета к Его Величеству, Королю Британского содружества наций Чарльзу и исходя из особых договорных отношений и исторических связей между странами. Я сначала не смог поверить своим глазам, прочитав все это — даже подумал, что я что-то не понял из-за того, что английский — не мой родной язык. Но нет, все правильно.
Если это не государственная измена — то, что такое измена? Я просто поверить не могу, что кто-то, по доброй воле пригласил в страну британских оккупантов.
