тащила сына за собой, а сын — тащил автомат, вцепившись в него как в спасательный круг. Как мужчина и будущий офицер он знал, что бросить оружие — позор.
— Павел… — мать толкнула его за машину, это был высокий, старый, трехдверный Шевроле, за ним было относительно спокойно — откуда это у тебя! Ну-ка, дай!
— Мама!
Моника вырвала из рук сына автомат. Как он… а, вот.
Здесь было поспокойнее, но все равно — пули били по бортам машин градом, одно за другим лопались, с серебристым звоном осыпались стекла и казалось, что наступил ад.
Освобожденный от автомата, Павел выглянул в узкий проход между машинами и увидел мертвого графа Комаровского, который лежал у Линкольна с распахнутой дверью.
— Мама, Ежи убили! Его убили!
— Давай сюда!
Моника не растерялась и тут — она поняла, что единственный выход — попытаться скрыться, только так она спасет и себя и сына. Лежа на полу в осыпаемом пулями Линкольне — она прокляла всех, Николая, который так и не смог стать примерным семьянином, себя, за то, что имела глупость уехать из России… да что теперь говорить. Только теперь — она поняла и оценила, что значит наличие рядом с собой тех самых жестких, немногословных и правильных мужчин, готовых защищать свою Родину, свою семью и своего Императора до последней капли крови. Будь они под защитой Императорского Конвоя — на них, наверное, даже не осмелились бы напасть.
Но единственный такой мужчина погиб, защищая их, и Императорского конвоя рядом с ними не было и надо было спасаться самой. Уйти с этой улицы, затем… спрятаться… куда угодно, пока не появится армия, полиция… господи, да кто угодно. Это же Североамериканские соединенные штаты, а не Мехико-сити!
Уйти…
Едва удерживаясь от того, чтобы не поскользнуться на битом стекле, она затащила сына в какую то, то ли лавку, то ли бар… сбоку кто-то лежал, то ли раненый, то ли мертвый — проверять было некогда. Она сняла автомат с предохранителя, найдя сам предохранитель и поняв, что пиктограмма с изображением одной пули означает один выстрел. Так лучше… стрелять очередями не каждый сможет, да и ни к чему это. Теперь надо куда-то уйти… должен быть какой-то выход отсюда… задний двор, что угодно. Только подальше отсюда…
— Fire in the hole!
Один из бойцов сковывающей группы встал на колено, держа на плече толстую трубу противобункерного гранатомета. Рявкнул стартовый заряд, комок огня полетел в полицейский участок, влетел в разбитое пулями окно. Полыхнуло — огонь разор плеснулся изо всех окон, ударной волной выбило дверь…
— Мать твою…
— Да! Черт возьми, да!
— Занять оборону! Могут появиться еще полицейские…
Командир сковывающей группы, которому поставили задачу уничтожить полицейский участок в городе и который с блеском ее выполнил — подошел к Уиллу, новичку, сидящему под прикрытием тяжелого Hummer H2, на котором они приехали в город. Он уже приложил к ране перевязочный пакет и засыпал ее специальным порошком, которая содержит антисептик и вещество, которое вызывает почти мгновенную свертываемость крови. Пуля из полицейской снайперской винтовки — пробила таки бронежилет — но легкое, по всей видимости, не задела…
— Как ты?
— Жить буду, сэр… наверное.
Командир достал из кармана брюк серебряную, обтянутую кожей фляжку, свернул крышку, дал ее подстреленному подчиненному. Запахло односолодовым виски.
— Держись, парень. Нам десять минут тут стоять, еще десять на дорогу, а потом Том тебя осмотрит. Держись.
— Да, сэр…
— Жаворонок-два, немедленно выйдите на связь! Жаворонок-два, это Жаворонок-один, немедленно на связь!
— Жаворонок-два, на связи — сказал командир как в пустоту, у него был ларингофон на горле, позволяющий держать свободными обе руки — у нас все тип-топ, сопротивление подавлено. Один раненый.
— Жаворонок-два, Альфа смещается в сторону северо-запада, повторяю — Альфа смещается в направлении северо-запада. Приказываю принять меры к перехвату, наводитесь с беспилотника, как поняли?
— Жаворонок-один, вас понял.
— Жаворонок-два, напоминаю, Альфа — цель особой важности. Ее нужно обязательно взять живой, это непременное условие миссии.
— Жаворонок-один, вас понял.
Капитан САС, специалист по контрреволюционным действиям, который только что сжег полицейский участок и убил четверых полицейских — грязно выругался.
— В машину! Гарри, помоги Уиллу! Стив — давай на терминал, наблюдай движение в направлении северо-запада! Пошли, пошли-пошли, шевелите задницами, ублюдки, мать вашу!
Сам капитан сел за руль. За спиной — в просторный, выглядящий как гражданский броневик Хаммер садились бойцы спецгруппы.
— Сэр, есть картинка.
— Давай, давай! Слушайте все — объект особой важности! Если какой-нибудь придурок выстрелит в него боевыми — тот останется закрепленным за толчками в Герефорде на всю жизнь! Доставайте сетемет! Крис, перезаряди ружье нелетальными! Давайте, давайте!
Не стоило и задумываться над тем, откуда пришли люди, сжигающие полицейские участки и похищающие женщину и ребенка. Рад славы Англии — они творили и не такое.
Хаммер с ревом выскочил на параллельную улицу — и тут капитан увидел бегущую по улице женщину с ребенком.
— Есть контакт! — радостно закричал Стив, сидевший на терминале — я ее вижу!
— Я тоже, козел, сиди! — выругался капитан, прибавляя газ.
В его намерения входило обогнать женщину и перекрыть ей дорогу — но тут произошло то, чего они не ожидали. Женщина развернулась, в руке у нее было оружие. Защелкали выстрелы.
— Твою в Бога душу мать!
Весь Хаммер был бронированным и лобовое стекло тоже — но пули все как один попали в лобовое стекло, и капитан вынужден был затормозить, чтобы не угробиться самому и случайно не сбить женщину.
— Не стрелять! Не стрелять!
Крис, высунувшись в дверь, выстрелил из ружья — и резиновая дробь, пролетев несколько метров, сбила женщину на землю.
— Есть!
— Пошли, пошли, пошли! Захват!
Спецназовцы бросились из салона Хаммера подобно волкам — но они недооценили тех, кого они собираются захватывать. Женщина была сбита с ног резиновой дробью и лежала на земле — но оставался пацан. Прежде чем кто-то что-то понял — он извернулся на земле — и на британских САСовцев глянуло дуло автомата.
