грустила. Родственники ей всё не попадались; далеко не сразу встретила она серую мальтийскую кошку. День был пасмурный, как обычно в этих краях; кошки сунулись под мост, но услышали сердитый голос:
— Занято!
— Простите, ради Бога! — сказала Дженни. — Мы не знали, что вы здесь.
Питер молчал. Он обещал Дженни не вмешиваться в кошачьи разговоры, но смотреть он мог, и видел небольшую тёмно-серую кошку со шрамами и вмятиной на носу. Места под мостом было много, но по кошачьим правилам она имела право распоряжаться, так как забралась сюда первой. Он этих правил не понимал, однако Дженни их признавала и говорила теперь:
— Сейчас уйдём!.. Понимаете, я ищу мою родню. Меня зовут Дженни Макмурр, а это мой друг Питер. Макмурр я по отцовской линии, чистые шотландцы, а по материнской — кафры, сами видите… Африка, Египет, Марокко, Испания, ну и Армада, как всегда…
Кошка не впечатлилась.
— А мы с Мальты, — сообщила она. — Наш род жил там задолго до рыцарей-иоаннитов. В Шотландию мои предки прибыли с Нельсоном. Кажется, Макмурры наша дальняя родня. Простите, откуда вы сами?
— Мы только что из Лондона, — начала Дженни. — Но вы, конечно, знаете, что Макмурры — здешние жители…
Мальтийская кошка заметно поджалась.
— Из Лондона, вот как? — процедила она. — Там что, лучше, чем здесь?
— Ну, он больше, — начал Питер, — и…
— Не в размерах счастье, — ехидно промурлыкала кошка. — Приезжают, видите ли, распоряжаются…
— Я ничуть не распоряжаюсь, — вставил Питер, но Дженни прервала его:
— Конечно, Глазго красивей Лондона, и я счастлива, что здесь родилась. Кстати, вы не знаете, где мои родственники?
— Только мне и дела! — фыркнула кошка. — Много их тут… Какие-то вроде бы уехали в Эдинбург… но мы с провинциалами не общаемся. А вот вы мне скажите, с чего это вы уехали? Плохи мы для вас, да?
— Ну что вы! — отвечала Дженни. — Меня увезли в корзинке. Я вернулась, как только смогла…
— И стала важничать, — неприветливо добавила мальтийская кошка. —
— Вижу, лучше мне уйти, — сказала Дженни.
— Нет, зачем же, — сухо проговорила кошка. — Сидите уж, я как раз ухожу. Вы хоть не охамели в Лондоне, чего не скажешь про вашего друга. — Она встала, и как раз вовремя, так как хвост у Дженни начал пухнуть и шевелиться.
— Какая противная особа! — негодовала Дженни по её уходе. — Если такая у меня родня, искать нам некого… И она ещё говорит о провинциалах! Вообще-то она и не шотландка, столько итальянской крови… Шотландцы — добрые, приветливые…
При этих словах Питер опечалился. Он сильно скучал по нелепой команде корабля и чувствовал, что кошкам не положено жить так, как они теперь живут. Кроме того, ветер дул сильно, дождь заливал даже под мост, а не ели они уже полдня. И Питер всё больше думал не о маме, и не о няне, а о том, как хорошо бы стать
— Дженни… — сказал он. — Мне бы так хотелось, чтобы мы стали чьими-нибудь кошками…
Слова сами вырвались, он знал, как ненавидит Дженни людей; но она почему-то не рассердилась, только долго смотрела на него, потом открыла рот, закрыла снова. Питер чуть было не начал развивать свою мысль, но тут раздался дикий лай, и три огромные собаки вылетели из темноты.
Лязгнули зубы, Дженни крикнула: «Питер, беги!..» и стремглав ринулась куда-то. За ней промелькнул страшный пёс, другой навис над ним самим. Позже он помнил только широкую грудь и маленькую змеиную головку. Пасть у пса была открыта, когти страшно скребли по камням, Питер рванулся вверх и полез куда-то.
Внизу раздавалось хриплое дыхание. Пёс чуть не схватил Питера за лапу, и тот стал карабкаться всё выше и выше, сквозь дождь и туман, пока лай и хрипение не затихли далеко внизу. Когда до него уже доносился лишь неясный шум машин, он посмел приостановиться, дрожа с головы до пяток, и понял, что висит на переплетении стальных полос. Не видя ни неба, ни земли, он отчаянно вцепился в эти полосы всеми четырьмя лапами.
Глава 15
В облаках
Где-то внизу пробило шесть, но Питер не знал, утро это или ещё вечер. От страха и от усталости он совсем отупел, и понимал одно: надо висеть сколько можешь.
Наконец он услышал сквозь мглу слабый голосок, который охал и мяукал чуть снизу.
— Дженни, Дженни! — закричал Питер. — Где ты? Что с тобой?
— Питер! — откликнулась она. — Какое счастье! Я так боялась, что тебя поймали. Ты не ранен?
— Нет, — отвечал он. — Да где же ты? И где я сам? Как мне к тебе пролезть?
Дженни ответила не сразу.
— Не шевелись, — сказала она наконец. — Мы на башне подвесного моста.
— На башне… — повторил Питер. — Как интересно!
— Питер, — теперь её голос стал жалобным, — прости меня, если можешь!.. Я не подумала. У нас, у кошек, это бывает… Понимаешь, меня разволновала эта дура… кстати, ни с какой она не с Мальты, это порода так называется — «мальтийская кошка». И тебя она обидела… Если б не это, я бы раньше почуяла псов, и мы бы просто убежали, Питер, я так виновата перед тобой!.. Ах, Боже мой, Боже мой, я принесла тебе столько бед!..
Питер не понял толком, что она имеет в виду, а она замолчала, и он не посмел спрашивать. Так он и висел, пока туман не рассеялся; тогда он увидел светлое небо и разобрался, где он, где Дженни. Действительно, оба они были на самом верху, Дженни — чуть-чуть пониже, чем он, и на соседней, параллельной башне. Под ними, словно карта, лежал город, перерезанный лентой реки, и Питер подумал, что именно так видят Глазго птицы. К востоку, словно изумруд, зеленел большой парк, а на западе река становилась шире, и в доках виднелся нелепый и милый силуэт «Графини Гринок». На севере голубели озера. Как ни странно, голова от высоты не кружилась, и даже страшно не было — пока ты не шевелишься.
— Дженни, — крикнул Питер, — мне тут хорошо, но пора бы и слезть. Собак давно нет. Лезь первая, а я попробую за тобой.
Она опять ответила не сразу, и теперь он видел, с каким отчаянием она смотрит на него.
— Питер, — сказала она наконец. — Прости меня, я слезть не могу. Так бывает с кошками. Вверх мы влезем, а слезть — не можем, боимся. Даже с дерева или со столба, хотя там когтями впиваешься… но тут — одна сталь… Ты не беспокойся обо мне. Лезь один.
— Если бы я и мог, — сказал Питер, — я бы тебя не бросил. Но я не могу. Что с нами будет?
— Будем висеть, пока не умрём, — проговорила Дженни. — Или не упадём…
Питер понял, что теперь должен утешать он.
— Ничего! — сказал он. — Сейчас мы живы, и мы с тобой вместе, а что нам ещё нужно?
Наградой ему было слабое мурлыканье.
— Спасибо, Питер, — сказала Дженни.
— И вообще, — продолжал он, — раньше или позже нас заметят и спасут.
— Кто, люди? — горько спросила Дженни. — Если бы ты их знал, как я…
— Я их знаю, — сказал он. — Давай-ка покричу, чтобы нас скорее заметили.
