Он истошно замяукал и мяукал долго, а Дженни, ни во что не веря, порою вторила ему, но время шло и доказывало её правоту. Город проснулся. По улицам бежали машины, по мосту шли пешеходы; шли они и по набережным, и по ближним улицам, но никто не взглянул вверх на башни до самой ночи.
Всю ночь Питер утешал Дженни; к утру оба заметно ослабели. Голос у них пропал, и Питер погрузился в какое-то забытьё. Быть может, он спал, не разжимая лап, потому что и крики, и колокольный звон, и шум каких-то машин услышал внезапно. Открыв глаза, он увидел множество людей у самого въезда на мост. Люди эти кишели как муравьи, и среди них сверкала медь и сталь автомобилей, грузовиков и пожарных машин.
— Дженни! Дженни! — закричал Питер. — Погляди вниз! Смотри, что творится!
— Наверное, машины столкнулись… — проговорила она. Однако тёмную толпу усеивали белые пятна лиц: люди глядели вверх. Полицейские расчищали место и ставили лестницы. Что-то зашумело совсем рядом, прямо на кошек вылетел самолётик и покружил около них, а какой-то человек, высунувшись из окошка, чуть не тыкал в них странной коробочкой. Дженни слабо вскрикнула:
— Ой, что это?
— Фотографируют для газет, — ответил Питер.
— Боже мой, — сказала Дженни, — а я так плохо выгляжу!.. — и, с трудом удерживаясь на весу, попыталась умыться. Тем временем оказалось, что башни аварийных машин до Питера и Дженни не достают. Пожарные выдвинули самую высокую лестницу, и на нее полезли два пожарника. Медные каски и пряжки сверкали на солнце; красив был и карабкавшийся с ними красномордый полисмен в синей форме. Питер вообще себя не помнил от восторга. Правда, полисмен и пожарники окончили путь ярдов на двадцать ниже, чем нужно, и Дженни снова впала в отчаяние, но Питер заверил её, что этим дело не кончится.
И впрямь, на башни полезли два верхолаза в полном снаряжении. Толпа ободряла их криками, гадая при этом, кто придёт первым: «Давай, Чарли!», «Том впереди!», «Эй, Томас, не сдавайся!», «Сейчас Чарли её схватит!», «Браво, Том!», «Ура, Чарли!», «Молодцы!».
— Ах Господи, Господи!.. — причитала Дженни. — Ничего не могу поделать, буду царапаться!.. Нервы, понимаешь… Тут ещё этот самолет… Ф-ф-ф-ф-ффф!
Томас, держась на ремне, протянул к ней руки, оторвал её от насеста и ловко кинул в мешок. Питер крикнул ей: «Держись!», но в это время Чарли уже кидал в мешок его самого.
В мешке было плохо, спускаться — страшно, но Питер беспокоился за Дженни и перевёл дух лишь тогда, когда услышал радостные крики. Том и Чарли вытащили кошек за шкирку. Полисмены и пожарники окружили их, мужчины широко улыбались, женщины умилялись вовсю. Налетели фотографы, но Дженни была по-прежнему печальна. Том отвечал репортёрам: «Да ничего, только когти выпустила…», а Чарли: «Ну, чего там, ерунда!..»
Приключение подходило к концу. Пожарные убрали лестницу, и все машины, громыхая, отправились по своим делам. Том и Чарли кончили позировать, выпустили кошек и уехали куда-то на своей машине. Толпа таяла. Кое-кто гладил на ходу Питера или Дженни, бросая: «Ну как, полегче стало?», но никто не догадался покормить их.
Когда мимо них уже проходили те, кто ничего не знал о случившемся, Дженни тяжело вздохнула. Питер удивлённо посмотрел на неё.
— Что с тобой? — спросил он. — Разве ты не рада?
— Мне очень плохо, — ответила она. — Господи, что я натворила!..
Питер подсел к ней так, чтобы касаться её боком.
— Почему ты грустишь последнее время? — спросил он. Дженни нервно лизнула себя раза два и прижалась к Питеру.
— Я бы рассказала, — промолвила она, — только мне стыдно. А сейчас, после всего, я просто места себе не нахожу… Ты не рассердишься? Пообещай мне!
— Обещаю, — сказал Питер.
— Питер, — сказала она, — я хочу вернуться к мистеру Гримзу… — и горько заплакала, уткнувшись в его меховой бок.
Глава 16
Как страдала Дженни
Питер ушам своим не поверил.
— Дженни! — воскликнул он. — Неужели это правда? Мы поедем к мистеру Гримзу? Ой как хорошо!
Дженни перестала плакать и от стыда ещё больше зарылась мордочкой в мех.
— Питер, — проговорила она. — Неужели ты не сердишься?
— Конечно, нет! — ответил он. — Мне очень нравится мистер Гримз, а главное— ему без нас так плохо…
— Не надо… — перебила его Дженни. — Не говори, мне стыдно. Я всё это время ужасно мучилась. Старики — самые одинокие существа на свете. Никогда не забуду, как он стоял в дверях и звал нас, и просил…
— Чего же ты злилась на меня? — удивился Питер.
— Я знала, что ты прав, — ответила Дженни. — Я поступила тогда плохо, жестоко, не по-кошачьи. А ты был добрый и хотел сделать, как лучше… вот я и злилась. Потому я и в Глазго сбежала… Я думала, ты отвлечёшься, забудешь… Да что там, я сама надеялась забыть.
Она ещё глубже зарылась в мех и тихо продолжала:
— И не могла… Сколько раз я твердила себе, что просто мщу людям… Но ты не поверил, что Бетси нарочно бросила меня… и мне всё чаще кажется, что так оно и есть, что она потом за мной приходила и плакала обо мне…
Дженни вынырнула из меха, перевела дыхание и лизнула себе бок.
— Когда я упала в воду, — продолжала она, — я решила, что это мне за грехи. Когда ты бросился меня спасать, я страшно испугалась за тебя, и больше я ничего не помню… но когда я очнулась, и ты меня лизал, и я всё узнала, я решила вернуться к мистеру Гримзу, чтобы ему стало хорошо. Только мне было очень стыдно перед тобой… я не решалась тебе сказать… А когда мы застряли наверху, я дала себе слово: останемся живы, скажу всё. Люди говорят, у нас, у кошек, девять жизней. Какая чепуха! Спасёшься раз, спасёшься два, а когда-нибудь и не спасёшься. Если бы мы могли добраться до Лондона…
— Да мы можем! — вскричал Питер. — Бежим!
— Куда? — спросила Дженни.
— На корабль! Я его видел оттуда, сверху. Сегодня утром из трубы валил дым, как тогда, в Лондоне. Он вот-вот отчалит. Бежим скорей!
Дженни глубоко вздохнула от радости.
— Как хорошо, когда с тобой мужчина! — сказала она. — Бежим.
И они побежали, не по-кошачьи, не перебежками, а впрямую, понеслись вскачь и подоспели к самому отплытию. Корабль, собственно, уже отчалил, но они взбежали по сходням, меховыми птицами перелетели с разгона несколько ярдов и опустились прямо на грудь судовому плотнику.
— Вот это да! — закричал он, падая навзничь. — Вернулись!
Да, они вернулись на свой нелепый, грязный, дорогой корабль, как к себе домой. Всё шло по- прежнему. На мостике стоял второй помощник. Команда под началом Энгуса трудилась кто во что горазд, и, хотя каждый делал не то, что нужно, корабль, испуская клубы дыма, кое-как двигался вниз по реке в открытое море.
Питер и Дженни кинулись в камбуз. Кок очень обрадовался им, тут же налил молока, отрезал баранины, приговаривая: «Успели? Заголодали? А где билеты, крыски-мышки?», и кормил их, и кормил, а потом бросил им кость, в которую они вгрызлись с разных сторон, потому что давно не ели вдоволь.
До самого Лондона они только и делали, что ели и спали. Работы почти не было. Кое-кто из уцелевших мышей рассказал в Глазго, какой террор царил на корабле, и собратья их решили воздержаться
