века.
А мальчики резались «в ножички», гоняли на самодельных самокатах, играли в футбол и в войну. Иногда мы все вместе играли в вышибалы, в салки, в жмурки и в штандер. Драк во дворе не помню. Хороший у нас был двор.
КАК Я ПОТЕРЯЛАСЬ
Точнее было бы сказать: как я не потерялась…
Дело было 19 мая 1958 года. Это был день рождения Всесоюзной пионерской организации. Был когда-то в нашей стране такой праздник. В честь него даже устраивались парады на Красной площади в Москве – по самой главной площади шли лучшие пионеры страны… К сожалению, телевиденья тогда ещё не было, и мы не могли это увидеть. Но об этом писали во всех газетах. И говорили по радио.
Мы ещё не пионеры, мы пока что октябрята, но нам тоже перепало радости: на каждый класс выделены бесплатные билеты в кино. И за день до праздника эти билеты были вручены лучшим ученикам. Мы с Мишкой тоже получили по билету, потому что мы – в числе пяти лучших учеников нашего класса. Я даже не знаю, как у нас это получалось. Просто мы учились играючи, нам было легко, тогда вообще учиться было легко, никто не забивал нам головы лишним. А так как я задолго до школы научилась и читать, и писать, и считать, то в начальной школе мне вообще делать было нечего. Но приходилось ходить туда, ведь все туда ходили. Такой был закон.
Может, и учительница меня за это не любила – за то, что я слишком много для своих лет знала. Учительница, кстати, часто ошибалась с ударением, например, она всё время говорила: «Библиотека». И я однажды не выдержала, подняла руку, встала и сказала: «Вы не правильно делаете ударение. Надо говорить: библиотека». Это было ещё в самом начале первого класса. С тех пор она меня и невзлюбила. Ну, как ей было меня любить? Я, малявка, её опозорила перед всем классом! Вот она потом и хваталась за малейший повод, чтобы меня унизить.
Но бесплатный билет она мне всё же вручила. При этом она спросила счастливых обладателей билетов: «Родители вас смогут отвезти в кинотеатр?» Потому что самой ехать с нами ей не хотелось. «Смогут, смогут!» – ответили мы.
И вот настало утро 19 мая, солнечное, зелёное… Нас с Мишкой везёт в кинотеатр его мама, тётя Люба. Она сказала моей бабушке: «Зачем вам, Дарья Лаврентьевна, ездить туда? Я отвезу обоих».
Мы долго ехали на троллейбусе по широкому и солнечному проспекту Коростелёвых, а потом по зелёной, тенистой, красивой улице Цвилинга… Мне очень нравится её необычное название, оно такое зелёное и звенящее, прямо какое-то волшебное… Хоть я не понимала, что оно означает, но мне не хотелось спрашивать у взрослых и разрушать очарование. Мне нравилось вслушиваться в это загадочное слово – и слышать в нём звон цикад и звон колокольчиков… Цвилинга – вилинга – илинга… Цви… цви… цви…
И вот мы доезжаем до центра. Здесь стоит главный кинотеатр города. Такой белый большой куб среди зелени парка.
Оказалось, что мы немножко опоздали к началу. Тётя Люба быстренько заталкивает нас с Мишкой в зал. Там очень темно, особенно после солнечной улицы. Я ничего не вижу…
Сажусь на корточки прямо перед экраном. Вокруг меня ещё дети. Тоже, наверное, опоздавшие. Глаза постепенно привыкают к темноте, я оглядываюсь в поисках Мишки, но он куда-то делся… Я не знаю, где мне искать своё место, и остаюсь сидеть перед экраном. В руках у меня маленькая сумочка, я кладу её на пол у своих ног. И погружаюсь в то, что происходит на экране…
А происходит война. И девочка Тина подымается по лестнице на чердак с тазиком, в котором лежит стиранное бельё, она начинает его развешивать… Тина. Какое необычное имя! Кстати, фильм так и называется – «Тина». Действие происходит где-то в Прибалтике. И вот Тина начинает развешивать бельё, а тут, откуда ни возьмись, на чердаке оказываются люди! Человек пять мужчин, и все в военной форме. Они бросаются к этому тазику и начинают высасывать из мокрого белья воду, так им страшно хочется пить. Ужас!… Тут ещё и тяжело раненый, запрятанный за каким-то чердачным хламом… Одним словом, это фильм про Великую Отечественную войну. И в посёлке этом уже немцы. И в доме этом тоже поселились немцы. А эти военные на чердаке… кто же они были? Наверное, защитники родины. А иначе зачем им было прятаться? Но они как-то все плохо говорили по-русски, так что сейчас, по прошествии полсотни лет, я не могу точно сказать, кто же они были, эти военные. Я этого фильма больше никогда не видела. И вот Тина начинает за ними ухаживать, потихоньку носит им на чердак еду и воду. Она каждый раз рискует, когда поднимается на этот чердак…
Я плохо помню, как заканчивается фильм, но помню, что как-то плохо. Я страшно переживала за эту Тину, за умирающего раненого, я даже плакала…
И когда зажёгся, наконец, свет в зале, я не сразу смогла прийти в себя. Я очнулась, когда в зале уже было пусто. А я всё ещё сидела на корточках перед экраном… Вокруг меня никого не было. Сумочки моей тоже не было. Наверное, кто-то случайно взял, по ошибке.
Я вышла на улицу. Я думала, меня там ждут Мишка и тётя Люба у выхода. Но их не было. Я подумала, что они ждут меня у другого выхода – с противоположной стороны. Я обошла кинотеатр вокруг. Никого не было. Я подумала, что они, наверное, тоже ходят вокруг кинотеатра в поисках меня. И тогда я решила просто стоять и спокойно ждать их. Я стояла и ждала. Долго ждала. Очень долго. Было жарко и страшно хотелось пить. Мне было жалко мою потерянную сумочку. Во-первых, потому что это был мамин подарок, а во-вторых, потому что там были денежки на мороженое и на газировку.
Постепенно до меня дошло, что Мишка с мамой попросту уехали домой без меня. Мне это показалось очень странно… Как-то неправильно. Я ещё подождала. Я подумала: вдруг они гуляют где-то в парке и сейчас вернутся? Но они не возвращались. И я поняла, что мне надо добираться домой самостоятельно. Не стоять же здесь вечно! И я пошла искать остановку троллейбуса. Я быстро нашла ту, на которой мы сошли. Перешла улицу и стала искать остановку там – чтобы уехать в противоположную сторону. Но остановки нигде не было! Я обнаружила, что на этой улице – одностороннее движение, и в противоположную сторону вообще ничего не едет. Но где-то же есть эта остановка! Должна быть!
И я стала бродить по улицам и скверикам, но здесь было всё так перепутано, здесь, в центре, улицы не прямые, а какие-то все кривые, и повсюду эти маленькие скверики, я совершенно в конце концов запуталась… Несколько раз я возвращалась обратно к кинотеатру с тайной надеждой, что Мишка и тётя Люба меня там ждут. Но их не было. Остановки тоже не было. Можно было, конечно, попросить милиционера, чтобы он подсказал мне. Милиционер-регулировщик стоял в центре площади и махал полосатой палкой. Но, как всякий нормальный ребёнок, я милиционеров боялась. Я боялась, что он не станет мне подсказывать, где моя остановка, а возьмёт крепко за руку и отведёт в детскую комнату милиции. Вот этого я боялась больше всего. И потом, мне было просто-напросто стыдно, подойти и сказать: «Я не могу найти свою остановку». Ведь я взрослая, мне через два месяца восемь лет!
И тут я увидела автобус 69, который развернулся и остановился неподалёку. Это был родной мне автобус. Автобус, на табличке которого было написано: ПОЛИГОННАЯ УЛИЦА! Он ехал прямиком до моего старого дома! Решение созрело мгновенно: я поеду к нашим соседям. К тёте Вале. И спрошу у неё, как мне добраться до проспекта братьев Коростелёвых. Я вскочила в автобус, и он тут же отъехал. Ко мне подошла кондуктор: «Девочка, оплачивай проезд».
– У меня нет денег.
– Тогда выходи на следующей остановке. Без билета ехать не положено.
Но тут все пассажиры в автобусе вступились за меня:
– Сегодня ведь праздник! Всенародный детский праздник! Пусть себе едет ребёнок!
