произнес:
— Я, конечно же, всеми силами хочу сохранить наш брак. Но если вам невыносимы мои прикосновения, это единственное правильное решение.
Джулия поставила чайник на стол и подошла к Рэндаллу, встав прямо перед ним. Пристально глядя ему в лицо, она ладонью коснулась его щеки. Он еще не брился, и легкая щетина немного царапала ей ладонь. Она выглядела серьезной и очень привлекательной.
— Простите меня за прошлую ночь, Алекс, — тихо сказала она. — Такое больше не повторится.
Джулия нерешительно наклонилась вперед и обвила руками его шею. Она слегка вздрогнула, когда их тела соприкоснулись. Ее груди прижались к его груди, затем она осторожно прислонилась к нему всем телом и склонила голову ему на плечо.
Он был бесконечно тронут ее доверием. Рэндалла охватила невыразимая нежность, лишившая его дара речи. Солдат, штурмующий крепость, внезапно утратил отвагу. Макушка ее головы едва доставала ему до подбородка, и, потершись о ее волосы, он ощутил слабый запах лаванды.
— Прошлая ночь была полезна в известном смысле, — прошептал он. — Но я бы предпочел, чтобы мы лучше понимали друг друга.
Она коротко рассмеялась. Тепло ее дыхания согревало ему плечо.
— Нас ждет еще много трудностей впереди. Но я надеюсь, что вместе мы их преодолеем.
После этого они молча стояли обнявшись. Правая ладонь Рэндалла нежно гладила ее по спине, ощущая ее упругое податливое тело. Закрыв глаза, он с наслаждением упивался запахом своей жены. Свежестью со слабым ароматом лаванды.
Это была не та брачная ночь, на которую он рассчитывал. Но она вселяла добрые надежды.
Глава 16
Возвращение в Роуз-коттедж крайне разочаровало Джулию. Она постучала в дверь несколько раз, но никто не ответил. А когда попыталась войти, дверь оказалась заперта. За все годы ее жизни коттедж никогда не запирался.
— Возможно, Дженни Уотсон вышла куда-то, — предположил Рэндалл. Маккензи согласно кивнул.
— Надеюсь. — Джулия повернулась налево и пошарила за карнизом окна в гостиную. Слава Богу, ключ все еще был там. Она отперла дверь и с опаской вошла внутрь. Затем вздохнула с облегчением. — Вроде бы все в порядке.
Домик был аккуратно прибран и выглядел жилым. Джулия заметила на кухне кадушку с поднимающимся тестом. Она улыбнулась, когда к ней подбежала кошка и стала тереться о ее ноги. Подняв ее на руки, Джулия ласково спросила:
— Как поживаешь, Усатик?
— Не похоже, что ее морили голодом, — заметил Маккензи.
Коттедж казался тесным, когда внутри топтались двое вторгшихся в него крупных мужчин.
— Жизнь продолжается, и Дженни с Усатиком, наверное, примирились с моим отъездом. — Джулия испытала огромное облегчение.
— Странно снова оказаться здесь? — спросил Рэндалл.
— Да. — Джулия нахмурилась, обдумывая свою реакцию. — Все осталось прежним, а моя жизнь полностью изменилась.
— Вам понадобится много времени, чтобы собрать вещи? — спросил Рэндалл.
Джулия отрицательно покачала головой. Мало что из ее имущества повитухи могло пригодиться ей в новой жизни.
— К тому времени как я закончу, Дженни с Молли должны возвратиться, куда бы они ни уехали. И я смогу успокоить их и попрощаться.
Рэндалл помялся.
— Мне нужно съездить в Хартли-Мэнор. Хочу сообщить, что вы в безопасности. И убедиться, что Великий Турок благополучно вернулся. Но мне бы не хотелось оставлять вас одну.
Они все время были настороже на пути между Карлайлом и Хартли, и хотя не заметили никаких признаков присутствия Крокетта или его людей, Джулия видела, что Рэндалл все еще встревожен.
— Я останусь с леди Джулией, — сказал Маккензи. — Глаз с нее не спущу.
Рэндалл вздохнул с облегчением.
— Хорошо. На обратном пути через деревню я сниму нам комнаты в гостинице. Я ненадолго.
— Все будет в порядке, — уверила его Джулия. — Не стоит беспокоиться.
— Может, и нет, — согласился он. — Но Хартли — наиболее вероятное место, за которым Крокетт стал бы наблюдать, ожидая, что вы можете сюда вернуться.
— Я бы не против немного поразвлечься, — с вызовом сказал Маккензи.
Джулия пожала плечами:
— А я предпочитаю спокойно поскучать.
Рэндалл усмехнулся:
— Я постараюсь сделать наш брак как можно более скучным.
Маккензи рассмеялся, а Рэндалл поцеловал Джулию в щеку и ушел. Когда его экипаж прогромыхал на улице, Джулия спросила:
— Не хотите ли чашечку чаю, мистер Маккензи? Или, может быть, глоток моего имбирного пива?
— От пива не откажусь. — Маккензи прошел вслед за ней на кухню.
Джулия налила ему высокую кружку ароматного, слегка пенящегося напитка. Отведав его, Маккензи сказал:
— Превосходно. Если вы когда-нибудь сбежите от Рэндалла, чтобы начать новую жизнь, то сможете открыть пивоварню.
Джулия вздрогнула, как от удара.
— Я не считаю уместным шутить на эту тему.
— Прошу прощения. У меня отвратительное чувство юмора. — Он внезапно посерьезнел. — Но уверяю вас, Рэндалл ничуть не походит на Брэнфорда.
— Вы знали моего первого мужа?
— Наши пути время от времени пересекались в Лондоне. — Маккензи брезгливо поморщился. — Особенно запомнился случай, когда меня угораздило выиграть у него в карты в одном из игорных домов. Он взбесился и обвинил меня в жульничестве. Но меня там хорошо знали, и Брэнфорд только уронил себя в глазах завсегдатаев. Поэтому его вышвырнули вон. Естественно, я сделался его врагом. Он с парой своих дружков устроил засаду и напал на меня, когда я вышел. Только по чистой случайности они не забили меня до смерти.
Как это похоже на Брэнфорда!
— Каким же образом вам удалось спастись?
— Эштон проезжал мимо по дороге домой из более респектабельного заведения. Он заметил драку и узнал меня, поэтому остановил карету. Брэнфорд и его громилы убежали.
Эштон постоянно оказывался в нужном месте в нужное время.
— Вы не хотели заявить о нападении магистрату?
Маккензи с сомнением покачал головой:
— Не думаю, что я многого бы добился со своими обвинениями, потому что он был лордом Брэнфордом, наследником графства, а я бастардом с сомнительной репутацией. Поскольку я в любом случае собирался покинуть Лондон, то просто взял на заметку этот случай и принял за правило в дальнейшем избегать тех, кто не умеет достой но проигрывать.
Джулия задумалась: удалось ли бы в свое время обуздать Брэнфорда, если бы ему каждый раз приходилось отвечать за свои дурные поступки? Но богатство и высокое положение его семьи ограждали
