устрашающей.
Дородный метрдотель подскочил к ней:
– Добрый вечер, госпожа де Латур! Позвольте поприветствовать вас в «Белангерсе»! Как мило с вашей стороны посетить наше заведение. – Он поклонился, после чего театральным жестом указал, куда ей следует идти.
«Госпожа де Латур?» – удивилась про себя Беатрис, непонимающе моргая.
Конечно же он принял ее за кого-то другого. Заметив ее неуверенность, метрдотель улыбнулся ей доброй улыбкой и слегка подмигнул. Держался он дружелюбно и немного заговорщически.
Ах вот оно что. В «Белангерсе» не принято называть собственные имена, поэтому Ритчи и придумал для нее этот причудливый псевдоним – госпожа де Латур.
«Ну а меня предупредить ты не посчитал нужным, презренный негодяй! – возмутилась про себя Беатрис. – Если уж мне положено имя как у великосветской куртизанки, то я, по крайней мере, заслуживаю узнать его заранее!»
Она последовала за дружелюбным метрдотелем в другой роскошный зал. На губах играла улыбка, но про себя она ругала Ритчи на чем свет стоит.
«Белангерс» не был похож ни на один из ресторанов, в которых Беатрис когда-либо доводилось бывать. Хотя подобная честь выпадала ей совсем нечасто. Огромный зал был залит мягким светом ламп, рассыпающих блики по застланному белой тканью пространству в центре. Беатрис предположила, что это либо танцевальная площадка, либо зона, предназначенная для других развлечений. На маленьком возвышении у окна квинтет исполнял приглушенную музыку. Если Беатрис не ошибалась, то были фрагменты из «Микадо». Она улыбнулась, гадая, уж не Ритчи составил программу.
Столики Беатрис сначала даже не заметила, а потом поняла, что они установлены в глубоких нишах по периметру помещения. Каждая такая ниша была занавешена бархатными портьерами цвета рубина. Некоторые занавеси были раздвинуты и скреплены позолоченными шнурами, чтобы дать возможность гостям наслаждаться видом общего зала и музыкой, другие были задернуты, создавая атмосферу таинственности.
Следуя за метрдотелем по краю квадратной танцевальной площадки, Беатрис не могла не размышлять о том, что происходит в этих закрытых альковах.
Любовные свидания вроде того, что предстояло ей самой с Ритчи? Рискованные действия в обстановке частичной публичности? Возбужденные мужчины. Женщины с распущенными корсажами, постанывающие от прикосновений своих любовников, шарящих ловкими пальцами в гигиенической прорехе панталон, шелковых, как у нее самой сейчас.
Внезапно ей стало тесно в легком корсете, тело покрылось потом. Жар бросился в лицо Беатрис, а внизу живота она ощутила уже ставшую привычной тяжесть. В ее воображении она сама представала одной из этих женщин с поднятой юбкой, а Ритчи – тем самым мужчиной с умелыми пальцами.
– Сюда, пожалуйста, госпожа де Латур.
Метрдотель отступил на шаг назад, и глазам Беатрис открылся самый просторный и самый потаенный из всех альковов.
Предоставьте Ритчи выбирать столик, и можете не сомневаться в превосходном результате.
«Интересно, являюсь ли и я тоже превосходной?» – подумала девушка.
Тревоги ее рассеялись, когда Ритчи встал из-за стола, чтобы поприветствовать ее. Улыбка его стирала все сомнения, оставляя лишь волнующее предвкушение. С каждой встречей он казался Беатрис все более красивым, кружил ей голову, заставлял сердце биться быстрее, а тело наливаться желанием.
– Беатрис, выглядишь превосходно! – Ритчи взял обе ее руки и попеременно поднес к губам, целуя мягкую кожу перчаток и заставляя висящую на сгибе локтя маленькую сумочку яростно качаться.
– Смею заметить, что твой наряд очень хорош. – Выпрямившись, он проследовал взглядом от кончиков ее гладких туфелек до красующейся на макушке веселой шляпки из итальянской соломки. – Ты прибыла сюда прямо из секретарской школы? Выглядишь очаровательно и очень по-деловому.
– Благодарю. В мои намерения как раз и входило произвести впечатление. – Беатрис произнесла эти слова оживленным тоном, но внутри у нее все клокотало. Она потратила много времени, продумывая и выбирая туалет.
Куртизанки должны носить роскошные наряды, изысканные украшения, все самое лучшее и самое женственное, и, хотя Беатрис теперь считала себя дамой полусвета, ей вовсе не хотелось быть похожей на других представительниц этого ремесла, которые всем своим видом показывали, что единственной их целью в жизни является ублажение мужчин.
Поэтому Беатрис выбрала платья, которые сможет носить и потом, когда ее месяц с Ритчи истечет. Ее изящно скроенный костюм цвета полуночи имел лацканы почти мужского покроя, а безукоризненно белый корсаж напоминал мужскую сорочку. Она даже одолжила у Чарли один из его галстуков и булавку для него. Модистка Софии неодобрительно покачала головой, бормоча «Zut alors!» [13], когда Беатрис заявила, что хочет очень строгий костюм, а София, напротив, с улыбкой закивала, одобряя выбор подруги.
– Твой наряд создает у меня впечатление, что я намерен подкупить самую неприступную суфражистку. – Ритчи просиял, все еще держа ее за руки, потом отпустил их. – А эта перспектива представляется мне чрезвычайно возбуждающей!
– Ты же сказал, что одобряешь женскую борьбу за свои права, – напомнила ему Беатрис, позволившая увлечь себя в альков. Она едва успела бросить взгляд на костюм самого Ритчи.
– Одобряю. Особенно если речь идет о тебе.
Будто предвидя ее выбор одежды, Ритчи также облачился в полный вечерний костюм. Строгий покрой его темно-серого с синей искрой сюртука перекликался с ее собственным и придавал его глазам оттенок сумеречного неба. Жилет и галстук были такого же оттенка, а булавка для галстука имела едва заметную золотую головку.
«Не думаю, что мне хочется ужинать, – мысленно отметила Беатрис. – Я хочу только вас, мистер Ритчи. Вы так прекрасны, что я могла бы проглотить вас целиком».
От этой мысли сердце Беатрис забилось быстрее, и она почувствовала опьянение, не выпив еще ни единого глотка вина.
Ритчи помог ей сесть на обтянутый плисом стул за изысканно сервированный стол, после чего расположился рядом с ней. Беатрис стала стягивать перчатки, удивляясь, с каким это дается ей трудом. Они сидели очень близко друг к другу, соприкасаясь бедрами, что соблазняло Беатрис запустить руку под роскошную скатерть и лично проверить, какие удовольствия могут под ней скрываться.
Если Ритчи и одолевали схожие порывы, то его выдержке и самоконтролю можно было лишь позавидовать. Он спокойно заказал марочное шампанское, после чего посоветовался с Беатрис по поводу роскошного меню, называя блюда, которые любил сам, и спрашивая о ее предпочтениях. Также он поинтересовался ее мнением об исполняемых произведениях Гильберта и Салливана.
Ритчи обратил внимание Беатрис на некоторых высокопоставленных господ, ужинающих в открытых альковах. Они находились в обществе лиц противоположного пола, с которыми их вообще не должны были видеть. Кивком указывая на ниши, скрытые занавесом, Ритчи заговорщически подмигнул Беатрис.
Но он не делал попытки прикоснуться к ней – ни руками, ни бедром, находящимся в столь тесном с нею соседстве.
Лишь его глаза были предельно обходительны. Он внимательно смотрел на нее, время от времени скользя взглядом по ее телу, начиная от линии шеи поверх крахмального белого воротничка и постепенно спускаясь ниже к мягкому изгибу груди, скрытой синей тканью пиджака.
Глядя на ее волосы, он улыбнулся многозначительной улыбкой.
То было неприкрытое желание.
– Что такое, Ритчи? – Беатрис сочла лукавство излишним. – О чем ты думаешь? – Предвкушение клокотало в ней, точно восхитительное шампанское «Вдова Клико», которое они пили. Находясь в обществе Ритчи, она не боялась опьянеть.
– Твои волосы, Беатрис. Я хочу увидеть, как они свободно заструятся по твоим плечам, когда ты распустишь их, а потом покроют твою спину темно-красным пологом, когда ты станешь сосать мой
