До своего прибытия в дом Уоррингтонов Дизайр не вполне представляла себе социальное положение Джеффри. Единственное, что вселяло в нее уверенность, это возможность скрыться от преследования под крышей их дома. Благодаря имени и титулу молодого человека она рассчитывала избежать подозрений и выиграть время, чтобы потом снова продолжить свой путь.
Однако после красочных описаний многочисленных торжеств на предстоящие несколько недель Дизайр поняла, что Уоррингтоны вхожи во дворец короля. И пока она гостит у них, ей представится возможность оказаться в числе избранных лиц, окружающих его величество.
– Я думаю, во время праздника на королевской барке будет леди Кастлмейн, – продолжала тарахтеть мать Джеффри. – Удивительное существо. Вы не согласны со мной? Какие у нее каштановые волосы и изумительный профиль. А ее драгоценности! Король необыкновенно щедр к ней. Вы не находите? Правда, начинают поговаривать, что его величество иногда выходит из себя, когда она дает волю своему характеру.
Леди Мирабель выжидающе смотрела на Дизайр, как бы желая получить от нее подтверждение этим сплетням.
– Неужели это так? – все, что могла произнести Дизайр.
– Ну что вы, моя дорогая. Я слышала, она перещеголяет базарную торговку, когда разойдется. И как только его величество, будучи в окружении стольких прелестных леди, может мириться с ее дурным нравом. А как вам нравятся разговоры о том, что ее младшего ребенка усыновил герцог Бэкингэм?
Хотя Дизайр, как и многие в Лондоне, слышала о продолжительной связи короля с леди Кастлмейн, она не знала интимных подробностей их романа. Поэтому сейчас пребывала в замешательстве, не зная, что отвечать своей гостеприимной покровительнице. К счастью для нее, матери Джеффри вовсе не нужны были ее ответы.
– Но я нахожу особенно пикантным то, что, если вы помните, к моменту возвращения его величества на престол леди Кастлмейн была просто Барбара Палмер, жена Роджера Палмера, всего-навсего обыкновенного адвоката. Представляете, какое ей выпало счастье, что на нее обратил внимание его величество, вернувшись после стольких лет жизни в изгнании. – При этих словах леди Мирабель залилась звонким смехом. – Конечно, он предан ей не более чем самой королеве. Просто король неравнодушен к хорошеньким женщинам. Это французское наследие. И итальянское тоже. Поэтому нет ничего удивительного в том, что его величество может оказаться на одну ночь в плену у какой-нибудь смазливой маленькой цветочницы из театра. А что касается разных актрисок, – они совершенно лишены стыда, хотя некоторые из них очень привлекательны.
Леди Мирабель на минуту замолчала, чтобы перевести дыхание и бросила на Дизайр извиняющийся взгляд.
– Вы все время молчите, моя дорогая. Надеюсь, я не слишком заговорила вас.
– Нет, что вы, мадам, – вежливо ответила Дизайр. – Просто я немного устала после путешествия.
– Да, и к тому же сказываются те ночи, которые вы провели, ухаживая за моим сыном. Вы, должно быть, считаете меня в высшей степени легкомысленной. Я сейчас же пришлю вам Тильду, чтобы она помогла вам устроиться и раздеться. Потом можете прилечь и отдохнуть до ужина.
Несмотря на удобную кровать и приятные ощущения от шелковой простыни, ласкавшей нагое тело, Дизайр не могла уснуть. Никак не удавалось отвлечься от некоторых не вполне оформившихся мыслей, которые помимо воли всплывали в глубине сознания. О чем же все-таки говорила леди Мирабель? Дизайр лежала с закрытыми глазами и перебирала в памяти детали ее рассказов. Да, хозяйка дома без умолку болтала о короле…
Дизайр привстала в постели и села. Шелковая простыня соскользнула с тела. Зеленые глаза вдруг лихорадочно заблестели, и мысли в голове понеслись с бешеной скоростью.
Король и леди Кастлмейн… Король и все прочие женщины – продавщицы, цветочницы, актрисы…
Даже в те времена, когда Дизайр жила вместе с родителями, нельзя сказать, чтобы она оставалась совершенно равнодушной к сплетням вокруг короля. Так же, как и все в Лондоне, она была наслышана о том, что король не упускает случая поухаживать за красивыми представительницами слабого пола.
На следующей неделе ей представится возможность взглянуть на короля на борту его прогулочной барки, но это не поможет ей достичь своей цели. Вот если бы она осталась в доме Уоррингтонов на более продолжительное время, как и рассчитывают ее новые знакомые, то у нее появился бы шанс приблизиться к его величеству. В обществе Джеффри и его матери, может быть, ей даже удалось бы поговорить с королем. А тогда… Тогда…
Помнится, однажды Енох сказал: «Мужчина не может добиваться аудиенции короля с помощью кинжала и пистолета».
Однако хорошенькая молодая женщина должна использовать свои возможности и устроить для себя встречу с королем.
Безусловно, предпринять подобные действия значило бы подвергать себя опасности. При мысли об этом Дизайр сразу вспоминала рассказы о грозной и ревнивой леди Кастлмейн. Разумеется, она не может относиться благосклонно к любой даме, которая станет посягать на внимание короля. Но как же удается всем прочим придворным дамам порхать вокруг короля подобно разноцветным ярким бабочкам?
«Предположим, я сумею обратить на себя его внимание. Но согласится ли он на личную встречу со мной? – спрашивала себя Дизайр. – И на что я могу надеяться в результате этой аудиенции?»
Королевской милости для Моргана!
Она снова задрожала от возбуждения и беспокойства. Если допустить, что она попросит короля о прощении, что он может потребовать взамен?
Она не могла позволить себе даже задумываться над этим. Сам по себе план представлялся ей маловероятным. Вряд ли можно рассчитывать на понимание со стороны короля, если к нему обратится девушка, которая принимала участие, пусть и не по своей воле, в ограблении благородного дворянина и теперь просит помиловать разбойника – своего любовника. Нужно совсем потерять рассудок, чтобы решиться на такие действия.
У нее нет уверенности в успехе, а тогда зачем предпринимать попытку устроить встречу с королем? Сейчас для Дизайр не имел значения тот факт, что Морган удалил ее от себя и предложил использовать сережки с изумрудами в качестве приданого. Таким образом, он дал понять, что его не волнует возможность того, что она может выйти замуж за другого мужчину. Он не любил ее и, наверное, не будет любить никогда.
Выходит, другая на ее месте не ударила бы и палец о палец для его спасения. Конечно, можно сказать себе, что пусть он сам спасает себя, а если ему это не удастся… То, в конце концов, он всегда понимал, что движется к виселице. На большую дорогу он отправился по собственной воле.
Вместе с тем никакие разумные доводы не могли повлиять на отношение Дизайр к Моргану. Каким бы он ни был, она готова сдвинуть горы, лишь бы спасти его. За то короткое время, что они были вместе, она принадлежала ему не только телом – он безраздельно владел всем ее существом.
Вечером за ужином Дизайр познакомилась с Ровеной Уоррингтон. Это была высокая, сухопарая женщина, одетая в рыжеватое платье из шелка. Такой наряд отнюдь не украшал ее угловатую фигуру и не оживлял ее лица. Прежде чем Джеффри представил ей свою сестру, Дизайр отмстила их внешнее сходство. Однако при этом Ровена была лишена всякой привлекательности, характерной для облика ее брата. У Джеффри были яркие и блестящие белокурые волосы, в то время как ее выглядели тусклыми и имели какой-то мышиный оттенок. Ресницы у леди Ровены были настолько бесцветны и редки, что оставались почти незаметными. Занимаясь оценкой ее внешности, Дизайр успела понять, что в блеклых, голубоватых глазах отражается работа живого ума.
– Удивительно счастливый случай, что вы оказались рядом с братом, когда его сбросила лошадь, – сказала Ровена.
– Действительно, счастливый, – подтвердила леди Мирабель, с теплой улыбкой на лице повернувшись к Дизайр. – И наш долг, как я уже говорила, выразить Дизайр благодарность от всех нас. Я могу обращаться к вам таким образом, мое дитя? – Не дожидаясь ответа, дама продолжала: – Я уже
