Одним быстрым движением он запустил руку ей за корсет. Грубые мозолистые пальцы прошлись справа и слева по груди, потом в ложбинке посередине. Не в силах сдержать своего возмущения, она закричала.
– Если ты, сука, издашь еще один звук… – Не договорив до конца, он довольно оскалил желтые зубы. – Посмотрим, что мы нашли здесь.
Вспомнились слова Филиппа Синклера, когда он сунул ей эти монеты, обернутые носовым платком.
«Там, куда вы отправляетесь, не помешают эти мелкие деньги».
В то время его слова ничего не значили для нее. Теперь их смысл стал ясен.
– Мы не стали обыскивать ее до того, как привезли сюда, – с явным намеком сказал Тед. – Просто ограничились исполнением своих обязанностей, как подобает двум порядочным констеблям.
После короткого раздумья тюремщик презрительно дернул плечами и протянул констеблю монету.
– Как? Один шиллинг на двоих?
– Хватит с вас и этого. Таким орлам, как вы, нужно неделю работать за эти деньги. – Он сказал это твердо, тоном, не допускающим возражений.
Тед опустил монету в карман.
– Ну ладно. Сегодня вечером мы выпьем за ваше здоровье, леди.
– Будь она покрепче, это действительно не помешало бы ей. В этой крысиной дыре трудно сохранить здоровье.
От этого замечания невозможно было не содрогнуться. Напарники удалились, и она осталась один на один с надзирателем.
– Ты будешь и дальше лгать, шлюха? – спросил он. – Попробуй только сказать, что у тебя нет никаких ценностей.
– Я не припомню, чтобы…
Он не дал ей договорить и снова сунул руку ей за пазуху. Не найдя там ничего, он сильно ткнул ее пальцем в грудь так, что она вскрикнула от боли.
– Ага, начинаешь припоминать, – сказал он.
– Вы забрали у меня все деньги.
– Их едва хватит на то, чтобы ты могла расплатиться за неделю. Поняла, сука? Это только начало. Входной билет стоит три шиллинга.
Входная плата! Что это, откровенная насмешка? Она чуть было не попыталась возразить ему, но вовремя остановилась. В его холодных глазах не было и тени веселья.
– А как ты думаешь, что делают с теми, кому нечем платить? Тебе ничего неизвестно об этом?
С перепугу она боялась выговорить даже слово и только покачала головой.
– Их отправляют вниз. Под землей тоже есть камеры. Туда не проникает свет, а воздух там настолько вонючий, что просто невозможно дышать. С них снимают все до последней нитки. Так они и лежат на камнях, совсем голые. Даже очень крепкие люди не могут долго протянуть в таких условиях.
Казалось, своим рассказом он нарочно нагоняет на нее страх.
– А я вижу, на тебе дорогая накидка.
Он пощупал мех вокруг капюшона и одобрительно кивнул головой. Потом быстро распахнул накидку и сорвал ее с плеч Дизайр.
Тело сразу обдало холодным сырым воздухом. На ней оставалось только тонкое шелковое платье. Но не столько холод и неудобство причиняли ей боль, сколько сознание утраты. Она лишилась дорогого ей подарка Моргана. Еще сегодня днем он положил ей накидку на плечи, обнимая перед расставанием…
У нее защипало в глазах, но она сразу заморгала, стараясь не дать волю слезам.
– А теперь туфли, – сказал тюремщик. – Ведь не будешь же ты их пачкать в этой грязи.
Она молча подняла сначала одну ногу, потом другую. От сырого пола ее отделяли только тонкие шелковые чулки.
– Чулки тоже.
Заметив смятение у нее в глазах, он осклабился.
– Или тебе хочется, чтобы я сам стянул их с тебя?
Дизайр поспешила снять атласные подвязки и начала закатывать вниз чулки.
– Так лучше. Пока все.
Тюремщик, довольный своей добычей, аккуратно складывал ее в деревянный сундук, – одну вещь за другой.
– Неплохой улов, – сказал он, добавив к этой кучке носовой платок Филиппа Синклера. – Из натурального льна. – Он хитро подмигнул глазами, как это делают ловкие лавочники.
Потом запер сундук и громко позвал кого-то. Из глубины темного прохода вынырнул низкорослый кряжистый человек.
– Отведешь ее на женскую половину, на третий этаж. Пусть ей там выделят матрац. Напополам с какой-нибудь красоткой.
– А кандалы? Кузнец ушел на ужин.
– Они ей не нужны. Она внесла плату. Приземистый человек промычал, что должно быть выражало понимание ситуации, грубо схватил Дизайр за руку и потащил по тускло освещенному коридору, не обращая внимания на ее попытки освободить свою занемевшую руку. Пока он вел ее, к своему удивлению, она увидела, что вокруг снуют заключенные. Их голоса эхом отражались от стен. Кто-то смеялся, кто-то бранился. С одной стороны слышались всхлипывания. В одном из углов распевали непристойные куплеты.
Она же представляла себе, что в тюрьме заключенные непременно должны находиться в камерах, взаперти, с цепями на руках и ногах. Так и подмывало задать этот вопрос сопровождавшему ее нескладному охраннику. Однако вспомнив, каким ударом недавно наградил ее надзиратель в ответ на невинную реплику, она решила молчать. С каждым шагом ее босые ноги все острее ощущали холод. Она с неприязнью вспомнила о надзирателе. Алчный тюремщик. Мог бы оставить ей туфли. В промозглом подземелье она тряслась всем телом.
Снаружи, за толстыми стенами текла другая жизнь. Отсюда, из тюрьмы казалось, что еще не кончилась зима. На воле между тем стояла теплая весенняя погода. Трудно было поверить, что еще вчера она прогуливалась в сопровождении Джеффри в саду, среди ухоженных цветников, упиваясь ласковыми лучами солнца.
Джеффри… Она ни разу не подумала о нем. Что станет с ним, когда сегодня вечером он не увидит ее в своем доме? Скорее всего ему не придется долго теряться в догадках. Ровена не упустит случая выставить ее, Дизайр, в самом неприглядном свете. Она распишет ее, как отпетую преступницу, которая обманным путем проникла к ним в дом и втерлась в доверие к ее близким. Нетрудно догадаться, что Ровена попытается представить ее в глазах брата абсолютно безнравственным существом, заманившим Доверчивого молодого человека в свои искусно расставленные сети. Что ему останется думать после всего случившегося? При всем желании он не сможет оправдать ее поступков. Не она ли, Дизайр, не подпускала его близко к себе? Разве не вела она себя, как невинная девушка, но на самом деле сгоравшая от желания поскорее упасть в объятия своего разбойника?
Если бы можно было повидаться с Джеффри и попытаться объяснить ему… Но вряд ли теперь он вообще захочет взглянуть в ее сторону.
Из задумчивости ее вывели неестественно громкие голоса и смех, доносившиеся из коридора.
– Сегодня в пивной довольно весело, – заметил ее проводник. – Ясное дело. Порядком их развезло. После выпивки.
– Какой выпивки? – не удержалась Дизайр. Тюремщик не особенно удивился ее неосведомленности.
– Новички не догадываются, что их еще ждет плата за «гарнир».
– А что это такое?
– Ага. Значит, и ты еще не слышала об этом. – Он передернул плечами. – Ничего, скоро узнаешь. Придет время, многому научишься. – Он многозначительно посмотрел на нее и засмеялся, видимо, очень
